Между нами лёд. Книга 2

Евгений смотрел на партнершу с долей понимания. Ей было больно.

Она приоткрыла губы, но даже не смогла сделать вдох. В легких будто закончилось место для воздуха, и Таня опустила голову, пытаясь привести мысли в порядок.

– Ты хотела познакомиться с моей мамой, – тихо напомнил Евгений и свободной рукой взял Таню за предплечье, уводя в сторону с проезжей части.

– Х-хотела, – медленно кивнула она, смотря на асфальтовую дорогу, расчищенную от снега, и боясь поднять взгляд куда-либо выше. За арочным проемом уже виднелись нетипично большие надгробия. Таня не могла сказать, что её очень пугали кладбища, но сегодня, сейчас, она ждала совсем другого, а потому резкий контраст ощущений ещё несколько минут держал в оцепенении.

– Она здесь, – Громов мягко пояснил то, что уже и без этого стало очевидным.

Таня ещё несколько секунд молчала, уговаривая себя собраться. Евгений виновато поджал губы, мысленно обозвав себя не самыми цензурными словами. Таню не стоило сюда привозить. Он знал, как близко она всё воспринимает. А принять то, что за многие годы не смог принять даже он сам, возможно, и вовсе будет ей не по силам.

– Если ты передумала, то…

Сердце Тани пропустило удар. Давать волю страху сейчас совсем нельзя. Она любила этого мужчину, несмотря на его характер и прошлое, которое он тщательно скрывал. И появился шанс стать ему ближе. И она не могла его упустить.

– Не передумала, – стараясь унять дрожь в голосе, ответила Таня, поднимая голову и встречаясь с Женей взглядом.

Громов сдержано кивнул, а затем протянул ладонь. Таня вложила в неё свою, и они прошли через арку на территорию кладбища.

Ярчайший, бьющий буквально по глазам контраст – белый снег и виднеющиеся из-под него черные и серые надгробия, раскинувшиеся по двум сторонам от узкой расчищенной дорожки, на которой Татьяна и Евгений едва умещались вдвоем. Таня с опаской огляделась по сторонам. Разнообразным крестам, ангелам и вертикальным плитам не было конца. Они перемежались между собой и сливались друг с другом, при этом резко выделяясь на фоне снега. Казалось, что всё окружающее их сейчас пространство состояло только из двух этих цветов – белого и черного. Но были и два ярких пятна. Одним из них была сама Таня, облаченная в бордовое пальто, а другим – букет красных роз в руке Евгения.

У Тани закружилась голова. Она чуть качнулась и коснулась черной витиеватой ограды могилы, видневшейся из-под снега. Нервно поджав губы, Таня сильнее прижалась к идущему рядом Жене, и крепче сжала его ладонь.

– Бояться нужно не мертвых, а живых, – задумчиво посоветовал он, заметив реакцию Тани на случившееся.

Она чуть запрокинула голову, смотря на лицо Жени. Он был необычайно спокоен. Эта обстановка с воистину гробовой тишиной совсем не давила на него. Евгений выглядел так, будто пришел в дом, что некогда принадлежал ему, и теперь он обходил его и что-то вспоминал, думал о чем-то своем. Он шел медленно и размеренно, будто не желал скорее оставить все эти надгробия позади. Напротив, на некоторые могилы он смотрел с какой-то грустной и горькой ухмылкой, замедляя возле них шаг.

Когда Евгений пристально рассматривал надгробную статую ангела, скорбно обнимавшего крест, Таня резко остановилась, вынуждая Громова сделать то же самое. Впереди на дорожке лежало сломанное вандалами надгробие. И упавший с него массивный черный крест из гранита преградил путь.

– Вот, о чем я и говорил, – недовольно вздохнул Евгений, а затем отдал букет Тане. Она ошарашенно наблюдала за тем, как он надел перчатки, а затем наклонился и поднял тяжелый с виду крест, а после поставил его за ограду могилы, которой он принадлежал.

– Нужно будет сказать об этом охране, – вслух поставил себе задачу Евгений, стягивая с длинных пальцев перчатки и убирая в карманы куртки. – Идём?

Таня вернула ему букет и обняла за руку. То, как уверенно и спокойно себя чувствовал Громов среди этой обстановки, слегка пугало.

– Такое обычно происходит зимой, ранней весной и поздней осенью. А вот летом здесь много охраны и туристов.

– Туристов?

– Не стыдно тебе, петербурженка? – с тенью улыбки посмотрел Евгений. – Старейшее кладбище города. Здесь есть невероятные могилы и склепы. Они в себе несут больше, чем любые музейные экспонаты.

– Невероятные? – приподняла брови Таня, смотря на Женю, как на умалишенного. Молодой, полный сил мужчина восторгался тем, от чего разило смертью.

Громов вздохнул, раздражаясь, что партнерша не способна его понять, а затем остановился, оглядываясь вокруг и пытаясь найти другую дорожку.

– Пошли, – он крепче взял её за руку и потянул туда, где расчищенных от снега дорожек уже не было. Ноги Тани уходили под снег почти по колено, а внутри что-то сжималось от ужаса. Она не знала, что было там, под снегом, а потому каждый шаг давался с трудом. Не выдержав, Евгений закинул её на плечо.

– Мне кажется, – несмело начала она, отмечая, что с высоты роста Жени нагромождения черных надгробий кажутся бесконечными, – что это не то место, где стоит нести девушку на руках.

– В этом месте любви больше, чем в любом ЗАГСе, – серьезно отвечал Громов, пробираясь между могилами и находя среди них особенно выдающиеся, по которым ориентировался ещё в юности. И захотел поделиться с Таней тем, что поразило его много лет назад.

Евгений остановился и поставил её на ноги, а затем развернул к надгробию, выполненному в виде черной колонны со скромным, тонким крестом наверху. На черном мраморе Таня увидела выцветшие, но всё же хорошо читавшиеся буквы дореволюционного алфавита:

«Подъ симъ памятникомъ, сооруженнымъ безутешною супругой Лизаветою, покоится ея нжный, милый, любимйшій супругъ Александръ едоровичъ Голубскій.

Проходящія, милыя люди, помяните Господу имя его, да проститъ онъ ему вс прегршенія. Да благословитъ Онъ Ваши короткіе дни.

Неустанно скорбящая, утратившая посл смерти твоей спокойствіе, Лизавета».

Татьяна прочла эпитафию, понять которую было несложно, и обняла себя за локти, поглаживая холодными пальцами шерстяную ткань рукавов и ощущая, как внутри смешиваются десятки разнообразных чувств. Она поняла, что имел в виду Женя. Нет этого Александра, по которому безутешно скорбела его супруга. Уже давно нет и её самой. Нет на этой земле и их детей, если они, конечно, вообще были. Их нет. Но есть эта любовь, оставшаяся здесь. Она осталась, она обрела форму колонны из черного мрамора. Она пережила несколько наводнений, революций и войн. Она здесь. Эта любовь здесь.

Несколько минут Татьяна и Евгений стояли молча и думали о своем. Громов отметил, что эти слова из раза в раз всё ещё имеют большое воздействие на него.

– И много здесь такого? – несмело поинтересовалась Таня.

– Много, – кивнул Евгений, аккуратно сжимая её холодную ладонь в своей и медленно обратно повел в сторону дорожки. – Хоронить людей здесь начали ещё при строительстве города.

– И сейчас здесь это… – Татьяна растерялась, не зная, как продолжить. Однако Громов ход её мыслей мог легко предугадать.

– Сейчас это делают за огромные деньги, – недовольно ответил он. – Похоронить маму здесь было желанием моего отца. Эдакий… красивый жест.

Татьяна отчетливо услышала в голосе Жени ноты раздражения и холодной ненависти сразу же, как он упомянул отца. Хотелось расспросить подробнее, но то, что происходило сейчас, уже было для Евгения огромным шагом, и не хотелось мучить его больше. Поэтому Таня решила пока что тему отца не затрагивать. Если расскажет что-то сам – прекрасно. Если нет, значит, так пока нужно.