Между нами люболь
Шрифт:
— Иногда мне кажется, что ветра похожи на любовь, — тем временем продолжил этот мужчина, и Лейла вздрогнула еще раз, хотя и постаралась не высказать удивления.
— Мне бы хотелось, чтоб моя любовь была такой, как этот ветер, — удивляясь своей смелости, ответила она. А затем, смутившись, почему-то добавила, — ну, то есть… если когда-нибудь... я встречу любовь.
— А я вот уже встретил. Однажды, в аэропорту. А потом потерял. И мне стоило больших трудов отыскать ее опять. Снова отыскать тебя… Лейла — сказал мужчина и протянул девушке тюльпаны, нечаянно коснувшись при этом ее руки.
Это
ГЛАВА 39
«Можно ли любить своего врага? Отталкивать его изо всех сил и желать никуда не отпускать? Причинять ему боль и самой чувствовать боль из-за этого? Перестать принадлежать себе? Мечтать о том, чему никогда не суждено случиться?
Уже не имеет значения, Карим. Наша история подошла к концу.
Сегодня настал день, когда мы уезжаем, а я не чувствую радости.
В детстве я читала притчу о собаке, которая стояла у озера и сильно хотела пить. Но когда подходила к воде и видела свое отражение, то в страхе отскакивала назад, решив, что там сидит другая собака. Она делала так до тех пор, пока чуть не умерла. Тогда собаке стало уже все равно и она со всего размаху прыгнула в воду.
Я поняла, что похожа на эту собаку — всё время боялась сама себя. Но теперь мне терять нечего — могу наконец признать правду.
Я мстила тебе, но не чувствовала успокоения. Я смеялась тебе в лицо, но ни на минуту мне не было радостно. Я хотела сделать тебе больно, чтобы самой было легче перенести ту боль, что ты мне причинил. Только легче мне не стало.
Потому что я люблю тебя, Карим.
Люблю, хоть и знаю, как это ужасно, безрассудно, нелепо. С детства я запрещала себе думать о любви и всё-таки втайне мечтала о ней — о любви светлой, волшебной, как в сказке. И какая нелепость, какая страшная насмешка судьбы — из всех мужчин в мире сердце выбрало того, кто меня ненавидит. Того, кто мне запрещен.
Еще глупее и бессмысленнее писать сейчас то, что тебе не нужно. То, о чем ты никогда не узнаешь. Видимо, мне…»
Я не успела дописать последние строки и убрать тетрадь в чемодан, потому что вздрогнула от звонка в дверь. Самира, наконец-то! Сначала мы купили билеты на семь часов вечера, но с утра у меня начался озноб, потом — жар, и я решила поменять рейс — улетим на несколько часов раньше, пусть все скорее закончится.
Я позвонила сестре, чтоб срочно приехала домой. Ее вещи я тоже собрала, она ведь не знала, что мы уезжаем. Хоть Самира и стала менее болтливой, однако же о нашем отъезде наверняка растрезвонила бы на весь город. Девчонка задерживалась, — еще немного, и опоздаем, — чтоб скоротать время, я и села писать глупые откровения.
— Аллах-Аллах, где тебя носит!
— Сестра, что случилось, что за срочность? — она огляделась вокруг. — К чему этот чемодан?
— По дороге поговорим, поехали.
— Куда, зачем?
— Бежим из этого ада.
— Айлин… — Самира попятилась. — Ты не в себе, я сейчас позвоню брату Кариму.
Я выхватила у нее из рук смартфон, бросила
об стенку, а потом еще несколько раз наступила на него ногой. В это время зазвонил мой телефон — подъехало такси.— На выход, живо!
— Что ты творишь? Почему мы должны куда-то бежать?
— Совсем не соображаешь, что нас скоро ждет? Я опозорила его, унижала несколько месяцев, — думаешь, наградит меня за это? Скоро всё равно окажемся на улице — и это в лучшем случае! Что будет в худшем, лучше даже не думать!
— Какая ты глупая! Думаешь, он правда женился из-за ребенка? Да он мог бы и так забрать его, если б захотел! Карим не собирается разводиться с тобой! Ни за что не разведется!
— Что ты несешь! У тебя мозги — в розовом сиропе!
— А у тебя вообще мозгов нет!
Я схватила сестру за руку и вместе с чемоданом потащила к выходу. Она визжала, упиралась, но я засунула ее в машину. Мы немного проехали, но стоило остановиться на светофоре, как Самира открыла дверцу и выскочила на улицу. Я выбежала за ней.
— Ну-ка, села обратно!
— Нет! Ты езжай, а я останусь.
— Ты несовершеннолетняя, я за тебя отвечаю.
— Куда тебе! Ты даже за себя не отвечаешь!
Я замахнулась и была близка к тому, чтобы впервые в жизни ударить свою сестру, но заметила, что глаза ее расширились от ужаса и она смотрит куда-то вниз.
Опустив глаза, я увидела струйки крови, стекающие по моим ногам прямо на асфальт».
ГЛАВА 40
Значит, Айлин решила сбежать. Как только он узнал об этом, очень разозлился. И представлял, какое у нее будет лицо, когда в день отъезда она поймет, что рухнули все планы. Будет теперь сидеть под охраной.
Но с приближением злополучного дня гнев уступал место отчаянию.
Почему ему так плохо? Он сходил с ума, не зная, как поступить, ведь чтобы принять верное решение, надо было наконец-то посмотреть правде в глаза и ответить на вопросы, что так занозливо впились в сердце.
Только прямые вопросы и откровенные ответы.
Почему он допустил, чтоб Айлин забеременела? Потому что хотел этого. Да, даже тогда, когда думал о ней плохо, он все равно хотел быть с ней, мечтал, чтоб она была только с ним, только его. И та ночь была единственным светлым воспоминанием в его жизни. Кратким мигом, когда казалось, что нет этой мучительной, изматывающей вражды, правых и виноватых, победителей и побежденных.
Почему он женился на ней? Потому что и этого хотел. И плевать ему было на мнение общества, на весь этот скандал.
Почему он всего этого хотел? Потому что Лейла и Селим всё-таки были правы, хотя сам Карим такую правду долгое время признавать не желал.
«Айлин, я не знаю, как это произошло, но ты меня действительно сокрушила — я уже себе не принадлежу. Даже если ты убежишь, я могу найти тебя, привезти обратно и удерживать насильно. Но я больше не могу видеть ненависти в твоих глазах. Как бы ты не проклинала меня за то, что я сделал, знай — я проклинаю себя еще сильнее. Даже если бы ты могла меня простить, сам себя я простить никогда не смогу. Больше всего на свете я хотел бы вернуть прошлое и все изменить — хотя и понимаю, что это невозможно», — это и была правда.