Между небом и землей

— Никто не гарантирован от случайной удачи, -заметил он.

Наталия сняла трубку.

Дежурный полицейский проглядел данные на своём компьютере. Ни одного рапорта подано не было. Наталия попросила расширить поиск на весь район, но экран был нем. Дежурный искренне сожалел, но ни одна машина срочной службы не была объектом ни уличного происшествия, ни рутинного контроля в ночь с воскресенья на понедельник.

Наталия повесила трубку, предварительно попросив сообщить, если вдруг появится новая информация.

— Очень жаль, но у них ничего нет.

— Ну что ж, поведу-ка я тебя ужинать, поскольку банки ничего нового нам сегодня не сообщат.

Они отправились в «Перри» и сели в зале, выходящем окнами на улицу.

Джордж рассеянно слушал Наталию, поглядывая сквозь стекло на улицу.

— Как давно мы знакомы, Джордж?

— Это один из вопросов, которые никогда не надо задавать, красавица моя.

— Почему?

— В любви нет места арифметике!

— Всё-таки сколько?

— Достаточно, чтобы ты меня выносила, и недостаточно, чтобы ты меня больше не могла выносить!

— Нет, гораздо дольше!

— С клиниками неувязка. Я всё время упираюсь в мотив преступления: в чём здесь интерес?

— Ты видел её мать?

— Нет, завтра утром.

— Может, это она, ей надоел госпиталь.

— Не говори глупости, только не мать, это слишком рискованно.

— Я хочу сказать, возможно, она решила положить всему конец. Приходить каждый день и видеть своего ребёнка в таком состоянии… Иногда начинаешь думать, что лучше бы все прекратилось, начинаешь соглашаться с мыслью о смерти.

— И ты себе представляешь, как мать проворачивает подобное дело, чтобы убить собственную дочь?

— Нет, ты прав, это слишком дико.

— Без мотива мы ничего не найдём.

— Остаётся твой след — клиники.

— Думаю, это тупик, я там ничего не чувствую.

— Зачем ты так говоришь? Ты же хотел, чтобы я осталась с тобой поработать сегодня вечером!

— Я хотел, чтобы ты поужинала со мной сегодня вечером! Нет, это слишком бросается в глаза. Они никогда не смогли бы повторить подобный трюк, все больницы будут начеку, а я не думаю, чтобы цена одного тела стоила такого риска. Сколько стоит почка?

— Две почки, печень, селезёнка, сердце — все вместе около ста пятидесяти тысяч долларов.

— Ещё дороже, чем у моего мясника, подумать только!

— Ты отвратителен.

— Сама видишь, это ложный путь — для клиники, даже оказавшейся на мели, сто пятьдесят тысяч долларов ничего не изменят. Нет, деньги здесь ни при чём.

— Возможно, дело в срочной необходимости получить конкретный орган.

Она продолжила свою мысль: для кого-то наличие или отсутствие нужного органа и его совместимость могли быть вопросом жизни и смерти. Люди умирают, потому что не могут вовремя получить почку или печень. Кто-то, располагающий достаточными финансовыми возможностями, мог заказать похищение человека в состоянии необратимой комы, чтобы спасти, например, своего ребёнка или себя самого.

Пильгез счёл этот след сложным, но допустимым, Наталия не видела в своей теории особой сложности, для Пильгеза же эта сложность заключалась в том, что круг подозреваемых существенно расширялся, придётся искать не обязательно преступника. Чтобы выжить самому либо спасти ребёнка, многие способны поддаться соблазну пожертвовать кем-то, кто признан клинически мёртвым. Преступник мог считать, что к нему неприменимо понятие убийства — если учитывать конечную цель.

— Ты полагаешь, что следует прочесать все клиники и искать богатого пациента, ожидающего донорского органа? — спросила она.

— Я и не надеюсь; это муравьиная работа и в крайне деликатной области.

Мобильник Наталии зазвонил, она включила его, внимательно выслушала, что-то записала на салфетке и поблагодарила собеседника.

— Кто это?

— Из службы контроля, тот, с кем я недавно разговаривала.

— И что?

Контролёру пришло в голову передать сообщение ночным патрулям, просто чтобы проверить, не заметил ли кто-нибудь чего-то подозрительного в связи с машиной скорой помощи, не внеся этого в рапорт.

— И что?

— А то, что мысль оказалась отличной. Один из патрулей засёк и отследил допотопную «скорую помощь», которая вчера вечером ездила кругами по кварталам Грин-стрит, филберт и Юнион-стрит.

— Чую знакомый запах…

— Они остановили парня за рулём этой «скорой», и он рассказал, что машина отправляется на покой после десяти лет беспорочной службы. Они подумали, что водитель привязался к своей колымаге и тянет время, прежде чем в последний раз отвести в гараж.

— Какая модель?

— «Форд», семьдесят первая модель.

Пильгез быстро подсчитал в уме. Если «форд», отправленный на свалку вчера вечером после десяти лет работы, был произведён в семьдесят первом году, думается, что его должны были одиннадцать лет хранить в целлофане, прежде чем начать использовать. Шофёр просто вешал лапшу на уши полицейским. След был у Пильгеза в руках.

— Есть кое-что ещё лучше, — добавила Наталия.

— Что?

— Они проследили его до гаража, куда он поставил «скорую». И у них есть адрес. Хочешь, отправимся туда прямо сейчас?

— Нет, завтра утром, гараж наверняка закрыт, а без ордера я ничего не смогу сделать. И потом, я хотел бы там появиться, не привлекая особого внимания. Мне нужно заловить не «скорую», а тех типов, которые ею воспользовались.

Пильгез заплатил по счёту. Они вышли и остановились на тротуаре. Место, где засекли «скорую помощь», находилось через перекрёсток от того, где они только что ужинали, и Джордж поглядывал в конец улицы, будто пытаясь различить туманный образ.

— Знаешь, чего бы мне хотелось? — спросила Наталия.

— Нет, но ты мне сейчас скажешь.

— Чтобы ты переночевал у меня, сегодня мне не хочется спать одной.

— У тебя имеется зубная щётка?

— У меня осталась твоя!

— Идём, я тоже хотел остаться с тобой сегодня. Уже много времени прошло.

— С прошлого четверга.

— Вот я и говорю.

Вторник прошёл плодотворно. Встретившись с миссис Клайн, он отмёл все подозрения в её адрес, узнав, что медики сами предлагали поставить точку. Уже два года закон закрывал глаза в подобных случаях.