Между небом и землей

Что ж, Рахману не повезло, почему мы не подойдем ближе к делу? Тем временем, я снова отрешенно вслушивалась в каждый вздох Северуса…

— «Я нашел его убежище вскоре. Увидев эльфа вблизи, я не поверил своим глазам. Хотя доподлинно было известно, что эти существа бессмертны, в моей голове крутился образ древнего старца, а предо мной предстал юноша, едва выглядевший на девятнадцать лет, его глаза были зелены, а белые волосы до плеч отливали неестественным светом…»

Вот в кого я пошла… Но совершенно иные мысли сокрушали мою несчастную голову – мысли о Северусе… Слишком много всего произошло и многое должно случиться, но я больше не могла оторвать его от своей души, несмотря на Лили… Решение бороться за своё счастье завладело рассудком. Что бы не случилось, я должна быть рядом, всегда.

— «Наблюдая за бытом эльфа, я ни разу не заметил то, как он использует силу, ощущение того, что я всё же обознался, преследовало меня, убивало и без того становящуюся сумрачной надежду на то, чего я хотел больше всего в жизни…».

Антониус был фанатиком, таким же, как и Волдеморт… Я готова умереть, но умереть вместе со своей силой, чтобы на земле не воцарилась разруха, благодаря лапам монстра…

Он просто существовал, проживал свою бессмертную жизнь в лесу в полном одиночестве, хотя мог завладеть всем миром. Тогда я думал, что сильно переоценил возможности эльфийской магии, глядя на то, как Рахман вспахивает грядки руками. Он отказался от силы, почему?

Однажды, спустя многие дни, мне представился шанс подмешать мертвую воду в его кубок, стоящий на подоконнике открытого окна. С подогревающим желанием овладеть силой, с интересом я наблюдал за дальнейшими событиями. Мой пульс участился, когда Рахман поднес кубок к губам – этот момент, наверное, был самым волнующим в моей жизни. Рука остановилась в дюйме от губ, и звенящим в тишине гущи леса голосом он произнес:

— Я знаю, чего ты хочешь, приди и возьми это.

Я и предположить не мог, что Рахман всё это время знал, что за ним наблюдают, его силы позволяли чувствовать присутствие людей. Я вышел к нему, трясясь от страха, его молодое лицо и мудрые глаза, неподходящие молодому юноше, следили за моей дрожью. Странно, он не был зол, эльф улыбался. Его уши придавали ему неописуемый вид фантастического существа, его глаза взирали на меня с пониманием”.

Почему Рахман не убил его тогда? Это же было так просто…

— “Я испытывал благоговение перед ним, прекрасный юноша был похож на языческого бога, неземная красота заставляла моё дыхание сбиваться.

— Ты так долго странствовал, что ты будешь делать, путник? – спросил он, глядя на меня, как на друга.

Я чувствовал, как он забирается в мою голову, выдирая оттуда мысли и воспоминания. Кинжал блеснул в моей руке, но лицо эльфа выражало лишь безразличие.

— Антониус, — снова разнесся по лесу его голос, прокрадывающийся во все уголки моего разума. — Я отдам тебе то, что ты ищешь так давно.

Я не мог в это поверить, но душа уже ликовала. Вот так просто?

— Подойди ближе.

Но мои ноги вросли в землю. Обман?

— Я не трону тебя, уже давно я жду кого-то, кто убьет меня, — его голос сменился на немного грустный.

Нет, этого не может быть. Всё моё сознание протестовало. Эльф словно чувствовал мой страх и внезапно сделал несколько глотков из кубка с водой из мертвого озера. На моих глазах серебро его волос превращалось в серость, а глаза тускнели, напиток, словно высасывал из него жизнь. Я не мог поверить своим глазам.

— Почему? — выдавил я с трудом.

Допивая последние капли из кубка, Рахман ухмыльнулся.

— Мне нет смысла жить, я предал свой народ, — с грустной улыбкой, неподходящей его божественной стати, произнес он”.

Рахман страдал за ту ошибку, которую совершил, убить своё племя — это воистину тяжелый крест, который он нес сквозь тысячелетия. Я знала, кто понимает эльфа лучше всех, но Северус все так же холодно смотрел в бесплотное пространство, слушая историю. Как же можно быть таким отрешенным? Но наверняка это только видимость, внутри он сравнивает себя с эльфом, вкусившим боль собственной ошибки.

— «Неуверенно я подошел ближе к этому странному существу и увидел в его глазах угнетающую страшную тоску, поглотившую его разум и сердце, он просто существовал, искал смерти, но это было невозможно без кинжала и воды. Он смотрел на меня и ждал, когда я совершу один-единственный шаг и проколю его грудь хладным металлом, освобожу его от бренной жизни…

Последние шаги давались мне с трудом, ведь эльф стоял, широко улыбаясь, готовый упасть в объятия смерти, наконец, исчезнуть с лица земли… Внезапно мне стало тошно от того, что я делаю… Все внутри меня перевернулось в другую сторону и накренилось.

— Прошу, убей меня…

Мои глаза выражали совершеннейший ужас, я не мог убить его… Это было выше моих сил. Так долго я искал встречи с ним, мечтал получить силу четырех стихий, завладеть вселенной. Но именно сейчас моя рука дрожала. Он снова попросил его убить, но сил во мне больше не осталось… Один шаг… Один-единственный шаг отделял меня от цели всей жизни… И я его сделал…

Кинжал вонзился в его грудь, и Рахман упал на колени, с улыбкой он смотрел на меня. Благодарность… Как долго он ждал смерти, и с какой болью жил? Струя серебряной жидкости полилась из его груди, обрызгивая землю, на которой тут же вырастали странные фиолетовые цветы. Его глаза смотрели на меня. Я взял пустой кубок из его слабеющих рук и наполнил до краев серебряной кровью. Пил жадно, несмотря на неприятный привкус. Кровь стекала с моего подбородка, и наконец на дне не осталось ни капли, а глаза юноши все с такой же неописуемой благодарностью смотрели на меня. Несмотря на срок его жизни, мне показалось, что я убил ребенка, светлого, чистого…

— Я проклял свою силу… — произнес Рахман слабеющим голосом.

Я не поверил своим ушам. Я невольно перевел взгляд на кубок, словно то, что так жадно пил, было ядом.

— Твой род должен зачать ребенка ровно через… — он начал хрипло кашлять. — Через пятьсот лет, в день високосного года, двадцать девятого февраля. И только это дитя обретет бессмертие…

Эльф смотрел на меня угасающими глазами, держался за мои рукава, ожидая неминуемого момента смерти. Рахман обманул меня, он отдал силу, которой я не смогу воспользоваться, чтобы обрести самое желанное.

Я похоронил его недалеко от хижины у подножия холма, его могилу окружала дикорастущая малина. Произнеся молитву, я ушел своей дорогой. Кинжал и остатки воды я забрал с собой в память о том, что я совершил… Нет, я не был зол, почему-то после встречи с прекрасным юношей, ищущим смерти в глухом лесу, моя душа изменилась, излечилась от смутных тревог и полоумного желания завладеть миром. И хотя его магия была во мне, я совсем не ощущал её присутствия. Идя на убийство, я помог Рахману уйти из этой жизни в мирный сон, в котором не будет больше переживаний, предательства… Быть может, это самое великое добро, что я совершил за отведенное мне время. Словно в помутненном сознании, я шел куда глаза глядят, сквозь чащу елового леса, уводящего в неизведанное. Под утро следующего дня перед моим взором предстало огромное озеро, окруженное деревьями со всех сторон. И хоть была глубокая осень, и холод терзал моё уставшее от путешествия тело, я подошел к воде, чтобы умыться, смыть серебряную кровь с лица и одежды, но, подойдя к берегу, я с ужасом увидел своё отражение. Мои волосы были белы как снег, а глаза горели зеленым огнем…».

Игорь остановил чтение и внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции. Но я не понимала, чего он от меня ждет. Точно так же взирал Драко, а Северус, словно не присутствующий на кухне, всё ещё изучал пустоту. Подскажите мне, кто-нибудь, за что вы все так упорно зацепились в этом рассказе?..

Но не успела эта фраза образоваться в моей голове, как мои глаза расширились от ужаса, а дыхание перехватило. Нет, не может быть…

— Я всего лишь спланированный персонаж… — шепотом произнесла я.