Между небом и землей

— Я боюсь не тебя; Энни, я боюсь потерять тебя и мне страшно за твое будущее, — с глубоким вздохом произнес он, снова возвращая свой взгляд к моим светящимся лаской глазам.

Я не знала что сказать, просто опустилась на пол и положила голову к нему на колени, ощутив его замешательство. Он отвык, но мне было тепло и хорошо, наверное, впервые со времени получения новой силы. Я больше не опасна…

— Будущего у меня может и не быть, — шепотом сказала я, ощущая прикосновения пальцев к моей голове, по которым я так скучала.

Сириуса передернуло от этих слов, конечно же, эта фраза вылетела случайно, я совершенно не думала, что она может принести ему боль.

— Не мели чепухи… — резко бросил он.

Я подняла взгляд... Душа нараспашку, его глаза как зеркала, в них появилась капля былой усталости – спокойной и умиротворенной грусти. Я почувствовала, как его пульс учащается. Мой вторил. Сириус так соскучился... Он поднял меня на ноги и обнял, тело так истосковалось по его рукам, поцелуям. Он притянул меня к себе, хотя сознание сомневалось. А затем всё померкло, остался лишь ласковый, нежный, долгий поцелуй любви. Моя душа тянулась к его эмоциям, которые были как бальзам. Разве можно описать, когда все те чувства, что перетекают в тебе, взаимны? Это подобно свободному падению, подобно самому прекрасному воспоминанию или мечте, это то, что всегда будешь помнить…

Внезапно меня будто обдало холодом. Нет, это были не эмоции, температура в кабинете стала резко падать. Сириус внезапно отпустил меня. Я не могла понять, что происходит: становилось все холоднее, огонь свечей и в камине погас.

— Люмос! — скомандовал Сириус.

Свет волшебной палочки озарил комнату, покрывающуюся льдом, холод высасывал влагу из воздуха, на потолке образовывались сосульки, все помещение затягивал иней. Лампа, стены, вредноскопы и бумаги на столе, даже черные головешки в камине стали белесыми. Я видела, как изо рта Сириуса валил пар, и поняла. Он начинал задыхаться…

— Что происходит? — спросил Сириус, кашляя, оглядывая заледеневшую комнату.

Я чувствовала, как ему холодно, для меня же это была просто прохлада. Стало страшно, и по помещению со свистом понесся ветер, ворвавшийся в распахнувшееся окно, словно полтергейст. Шторы не двигались, они покрылись коркой льда и потяжелели.

— Сириус, беги отсюда! — крикнула я, чувствуя, как адреналин начинает бегать в крови.

Но он не мог двигаться, слишком замерз, он упал на колени, я видела, как его волосы покрылись инеем, а лицо становилось белее маггловской бумаги. Что же я натворила! Сконцентрируйся, Анна! Иначе ты убьешь его! Я силилась ощутить энергию внутри себя. Вот он этот комок, сгусток, он огромен. Как совладать с ним? А время шло, Сириус перестал двигаться и упал на пол. Спокойно. Кое-как я выровняла дыхание; я стала сжимать энергию внутри, но она не поддавалась. Я боролась, пока мороз, наконец, не пошел на спад. Температура в кабинете начала меняться, она медленно повышалась, я попробовала ускорить этот процесс, добавляя энергию ярости. И только почувствовав тотальный контроль над ситуацией, я опустилась к Сириусу; сознание покинуло его разум. Направив ладонь в сторону камина, я выплеснула в него шар огня, и поленья загорелись с новой силой. Сосульки таяли, капая с потолка тихими каплями. Тишина обледенелого кабинета звенела в ушах. Сириус лежал на полу, и я молила о том, чтобы он был жив, чтобы этот смертельный холод не убил его. Слабый пульс под ледяной кожей дал надежду…

— Энервейт! — уже плача произнесла я, занеся ладонь над его грудью.

Сириус медленно открыл глаза, и я шумно вздохнула от облегчения, его тело била судорога, он замерз. Передавая тепло, энергию, я взяла его за руку – это было спонтанное решение, и медленно его судороги стали отступать. Сириус смотрел на меня усталым, чуть расфокусированным взглядом. Что я натворила? Я едва не убила его. Мерлин! Мое сердце сковало болью. Мне все еще опасно находиться рядом. Нужно научиться контролировать силу, которую контролировать невозможно… Любовь, именно она управляла водой, мерзлотой…

— Сириус… — тихо произнесла я, силясь сдержать новый поток слез.

Он смотрел на меня, а я чувствовала, что его начинает бросать в жар, тело реагировало на резкие скачки температуры. Сириуса лихорадило от внезапной простуды. Я положила ладони ему на грудь и снова сияющий свет начал исходить из них, впитываясь в уставшее тело мужчины. Жар стал спадать, пульс входил в норму, дрожь уходила, а дыхание выравнивалось. Свечение пропало, и я разрыдалась не в силах осознать, что теперь не могу прикоснуться к нему, не могу ощутить его нежных прикосновений, потому что это смертельно… Смертельно для молчаливого человека, которого так сильно люблю... Сириус пытался подняться, но был истощен, я помогла ему встать и усадила на софу возле камина. Слова застряли у меня в горле.

— Прости… — сказала сквозь слезы, пряча лицо в ладонях. — Я не знала…

Его душа болела. Эта боль испепеляла его, я ощущала, как она сковывает и меня. Сириус положил руку мне на плечо. Сквозь пальцы, подавляя глухой всхлип, я взглянула на него и замерла на месте. По его щеке стекла скупая слеза, выражавшая куда больше, чем невысыхающая влага моих глаз. Он не мог ничего сказать. Смятение, страх, боль…

— Не плачь, — негромко попросил он, несмотря на собственную слабость.

Несправедливость. Нам нельзя быть вместе, пока я не научусь контролировать свое естество. Сколько еще он будет страдать по моей вине? Он гладил меня по щеке, боролся с усталостью. Слишком много энергии он потратил на борьбу со стихией холода...

*

Я ушла, когда он уснул, разбитая и подавленная. Только я ощутила, что жизнь может наладиться, как поняла, что поспешно сделала выводы о самоконтроле. Как сказать Снейпу, что сила, управляющая водой, это любовь? Он стравит на меня все свои злобные эмоции… Как контролировать силу, которая не поддается логике? Что делать? Мерлин… я едва не убила Сириуса…

Несмотря на полночь, я пошла в подземелья — в логово человека, который меня ненавидит. Не важно, нужно научиться… прямо сейчас. Меня вела паника, которая была странной, какой-то спокойной…

Снейп открыл дверь, на меня вновь нахлынули его отчаяние и боль… Я подняла на него несмелый взгляд. Не нужны были словесные просьбы о помощи. Мои покрасневшие глаза говорили сами за себя.

— Мисс Рахманинова, почему вы шляетесь по замку в столь поздний час? Минус десять очков с Гриффиндора, — злобно произнес он, игнорируя слезы в моих глазах.

Плевать, пусть он снимет хоть все баллы с Гриффиндора – это не важно. Снейп ведь сразу понял, что-то произошло, просто не в его натуре проявлять понимание. Нехотя он впустил меня в свой кабинет. Я медленно вошла и заняла неудобный табурет напротив его стола. Взгляд опустился к коленям, и даже склянки с омерзительными ингредиентами на его столе не привлекали моего внимания. Видимо, я застала Снейпа за переучетом мерзостей.

— Я так понимаю, вы что-то хотите сказать? — ухмыльнулся он, сложив руки на груди.

Ни предложения чашки чая, никакого гостеприимства, как всегда черств и холоден…

— Вода… — лишь смогло выдавить сознание.

Снейп выжидал. Его ненависть почему-то ранила меня, в таком состоянии сложно контролировать эмоции. Слезы на моих щеках не высыхали, но он не комментировал их, а тишина казалась еще большим наказанием, чем его язвительные речи.

— Это любовь… — тихо завершила я.

Похоже, что мой ответ его не удивил. Эмоциональный фон Снейпа остался неизменным. Но внезапно на него нахлынула волна презрения, словно он спохватился показать её. Снейп догадывался, что могло произойти и как это проявилось. Волны негатива профессора уничтожали меня, он ненавидел меня и Сириуса.

— Какого черта вы не подождали до завтра? — строго сказал он, наконец, занимая место напротив меня.

Да как же я могу ждать следующего дня, когда я едва не убила Сириуса!

— Я не могу контролировать ни одну силу… — я и шумно шмыгнула носом.