Между небом и землей

— Все приходит со временем, вы это знаете лучше меня, — относительно сносным тоном сказал он, процеживая эти слова, пытаясь сдержать свою злобу; дай ему мою силу – и от Хогвартса камня на камне не останется. — Я похож на вашу жилетку? — неожиданно повысил он голос.

Почему он так ненавидит меня? Снова и снова в голове возникал этот вопрос. Зря я пришла, но мне некуда было пойти. Почему я не отправилась в Выручай-комнату? Одному Мерлину известно, зачем ноги принесли меня сюда. Снейп кинул еще пару злобных фраз и выставил меня за дверь, на прощание подарив новую волну отчаяния. Дверь закрылась, а я сползла по ней на корточки. Плечи содрогались от всхлипов.

Я услышала, как в кабинете что-то разбилось вдребезги, с таким шумом, будто… он сам что-то разбил с силой. Его эмоции сочились через дверь: горечь, ненависть, обида на весь мир. Я услышала глухой звук о дверь. Снейп сел с другой стороны. Его душевная боль ощущалась через маленькие щелки в дереве.

– Северус, что с тобой? – едва слышно прошептала я, не заметив, как назвола его по имени. – Почему ты так несчастен? Позволь помочь, почему ты отталкиваешь меня?

Мои проблемы, множество эмоций, для которых я была лишь проводником, казались такими ничтожными. Ненависть ко мне — это ничто, по сравнению с той ненавистью, которую он испытывал к себе. С таким багажом можно прямиком отправиться на Астрономическую башню и сигануть оттуда, чтобы не мучиться. Его голова разрывалась от физической и душевной боли, она раскалывалась на части.

*

Сириус пришел на завтрак. Пара болезненных взглядов в мою сторону… Я старалась не смотреть на него, ведь это причиняло боль. Вечером этого дня я вновь пришла к Снейпу на занятия. Одни и те же эмоции. Как ему помочь? Сам не скажет.

— Что ж, попробуйте вызвать… воду, — сквозь скрежет зубов приказал он.

Снейп не мог произнести это слово, он боится его? Как вызвать любовь искусственно? Если ярость, ненависть и страх ему удалось во мне активировать, то что он собирается делать с этим чувством? Он понял мое замешательство.

— Мисс Рахманинова, чего вы ждете? Я вам тут ничем помочь не могу, — съязвил он, неподвижно стоя напротив, точно он был каменной горгульей.

Я закрыла глаза, стараясь ощутить эмоции, которые питали наши с Сириусом чувства. Вот они, вот энергия – такая приятная, прохладная, притягательная. Но внезапно на смену воспоминаниям пришли совсем другие чувства. Я распахнула глаза и нахмурилась, выражая искреннее непонимание.

— Профессор, не могли бы вы меня перестать ненавидеть хотя бы сейчас? Вы мешаете мне сосредоточиться.

Снейп сделал кислую мину и просто отошел в другой конец класса. Я всё равно ощущала эту ненависть, ее было слишком много; я старалась игнорировать, но ничего не получалось, потому что она слишком волновала меня, разливалась странными волнами по просторному классу зельеварения.

— Почему вы ненавидите меня? — всё же решила получить я ответ, пытаясь избавиться от того, что мешает сосредоточиться.

— Я не ненавижу вас, мисс Рахманинова, я, кажется, уже говорил, что вы такая же студентка, как и остальные. Никаких почестей, — как-то чересчур ядовито выплюнул он.

— Вы забыли, что я эмпат? — повышая голос на и без того рассерженного Снейпа, спросила я.

Ему не отвертеться. Волна злобы, затем волна отчаяния... профессор глубоко вздохнул.

— Что вас гложет? — напирала я, делая шаг навстречу: маленький, аккуратный, словно боялась спугнуть светлячка с облюбованного растения.

— Если мне понадобится помощь психолога, я непременно к нему обращусь, занимайтесь делом, — грубо отрезал он, но не отступил, как я предполагала; он вздернул нос, недовольно возвышаясь надо мной.

— Я не могу сосредоточиться, когда вы одну за другой излучаете волны негативных эмоций, — раздосадовано сказала я, не прерывая зрительного контакта с омутом черных глаз, которые, в пристальности своего взгляда, казалось, даже не моргали.

— Значит, в ваших способностях нет никакого толка! — рявкнул Снейп, найдя повод, чтобы перестать быть каменным изваянием из черного гранита.

Он всплеснул руками и всё же отступил на шаг. Почему он так сторонится меня? Что за личная неприязнь?

— И откуда в вас столько злобы? — кинула я ему и, словно разочаровавшись в такой реакции, только покачала головой.

— Занимайтесь своим делом! — повторил он.

Я попыталась снова – он прав, если я не могу контролировать эмоции, то смысла в силе нет. Буду считать его ненависть барьером, через который нужно переступить, несмотря ни на что. В голове мелькали картинки: Сириус с усталыми любимыми глазами, трогательные объятия, его трепетные прикосновения, и аура, которая витала вокруг нас, словно имеющая золотое свечение, а может, даже окрыляющая двух людей, неспособных находиться далеко друг от друга. Две чашки каппучино с возвышающейся пышной пенкой и крошками тертой корицы, контрастирующей на белом снегу молока. Легкое колыхание штор и тихий свист ветра сквозь щели старых рам, держащихся на одном лишь волшебстве. И никакого холода в его объятиях, никакой тоски на разглаженном расслабленном лице мужчины, свободном от школьных забот и забот ордена. Тихий скрип тлеющих головешек в спокойном камине его кабинета и продавленный диван, вмещающий в себя неотвратимую светлую ласку двух людей. Всё это было моей любовью — эта обстановка и эта невообразимая размеренная радость…

Несмотря на негатив Снейпа, что пытался сломать мои фантазии, в теле стал образовываться холодок. Я держала его, старалась обуздать, перевести энергию в руки. Сила стала медленно поддаваться. Руки похолодели, я видела, как на них образовывался иней… Почему холод? Почему сила любви так холодна? Я старалась представить что-то теплое и иней начал таять, превращаясь в капельки воды на моей ладони. Бесполезная необузданная сила? Зачем она мне? Что мне делать с водой? В помещении становилось влажно, вода собиралась на полу в небольшие лужицы в неровных углублениях каменного пола. Холод, он так опасен, губителен... Вода стала замерзать, образуя лед. Над ладонью образовывался энергетический шар — белое сияние с голубоватым отливом, напоминающим северное сияние в стеклянном шаре. Казалось, что если встряхнуть его, то внутри пойдет снег. Пораженная неописуемой красотой этой опасной способности, я нашла силы оторваться от созерцания и перевести взгляд на угрюмого профессора, который, похоже, не находил силу воды красивой.

— Что мне с этим делать? — спросила я, стараясь удержать энергию, перебиваемую негативом человека с бледным лицом и выразительными черными глазами.

Мне показалось, что если бы Снейп был собакой, у него обязательно были бы черные десны — что доказывало бы высшую степень агрессивности.

— Бросьте в стену! — скомандовал он, словно отмахнувшись от назойливой мухи.

Я сосредоточилась и отправила сферу в сторону стены…

Словно шар, наполненный водой, сфера врезалась в камень и в промедлении расползлась, а затем разорвалась. Клешни голубого льда вырастали в разные стороны, напоминая сеть вен и капилляров. Казалось, что происходило все медленно, но на деле вся стена покрылась коркой в доли секунды. И дрожь, подобная землетрясению, прошлась по помещению. Завороженная, словно в трансе я пыталась оторваться от созерцания... Как внезапно интуиция кольнула где-то в глубине души…

Произошло необратимое! От места удара срикошетила ледяная волна — лавина мелкой серебрящейся пыли из снега; я знала — это смертельный холод. Нет, только не это! Страх не успел завладеть мной, молниеносно я подскочила к ошарашенному Снейпу, который не успел даже измениться в лице — так быстро все происходило. Словно единственный шанс к его спасению, я прижалась к нему, заключив в кольцо рук, передавая ему часть своей энергии, иначе он бы в секунду намертво замерз, превратившись в кусок льда. Волна обогнула наши тела, защитный шар вокруг был неосязаемым, но встреча температур делала его видимым. Снейп не дышал, мое дыхание сбилось, я чувствовала сердцебиение под черной мантией. Через яркий свет миллионов кристаллов света я наблюдала сквозь щелки глаз, как комната покрывалась ледяной коркой, однако внутри защиты ничего не происходило. Я чувствовала подрагивание Снейпа. Он боялся…