Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Что, сцуко, характерно: даже молодые специалисты из самых что ни на есть «низов» – которых успели подготовить за постреволюционные годы, перенимают эту кастовость от дореволюционных инженеров – у которых вынуждены учиться, за имением ничего лучшего…
В свою очередь «быдло» – отвечает «касте» полной взаимностью: на предприятиях промышленности процветает так называемое «спецеедство» – травля рабочими инженерно-технических работников. На слуху и в прессе – многочисленные факты избиения и даже убийств «технократов-элитариев» прямо на рабочем месте.
Конечно, мои «подопечные» – зэки из Ульяновского исправительно-трудового лагеря, которыми
Лепи с них, что хочешь.
Однако, на одних зэках далеко не уедешь – НКВД остановит!
Проблема комплектования инженерно-техническим персоналом – не только «ОПТБ-ОО7» и Опытно-экспериментального цеха при нём, но и других производственных структур – создаваемой мной подпольной промышленной «империи», остро встал уже весной-летом 1924 года и в будущем грозил ещё более усугубиться.
К счастью, «лихие 20-е» – любезно предоставили мне немало возможностей для решения этой проблемы, которыми я не преминул воспользоваться.
Ульяновская воспитательно-трудовая колония (ВТК) для несовершеннолетних начала превращаться в «Завод контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина» летом-осенью 1924 года – когда рядом с бывшим женским монастырём начали возводить стены его первого цеха, а из Германии стало прибывать оборудование и начали приезжать первые специалисты – инженеры и рабочие. Которые должны были обучать воспитанниц делать всё: от школьных линеек и циркулей – до микрометров, нутромеров, калибров и штангенциркулей.
Однако, сразу же выяснилось: некоторые нанятые за валюту специалисты, мягко говоря – не соответствовали заявленному профилю. Из пятнадцати первых «ласточек» только одиннадцать оказались лекальщиками или вроде того, а профессии остальных четырёх были весьма далеки от производства точнейших контрольно-измерительных инструментов и приборов: архитектор, инженер лесного хозяйства, химик и железнодорожник.
Нет, эти немцы вовсе не самозванцы: это наши бестолково-тупорыло-равнодушные бюрократы в столице – напутали-перепутали!
Мимо такой удачи я не мог пройти и, тут же от имени всемогущего НКВД – технично перевербовал заблудившихся «интуристов» в «ОПТБ-ОО7».
Особенно, хочется лишний раз упомянуть Фрица Ратценберга – чей вклад в развитие ульяновской промышленной химии, вряд ли можно переоценить!
Кстати, спешу обрадовать придерживающихся общечеловеческих ценностей: в этой «шарашке» уже летом 1925 года – больше специалистов числилось вольнонаёмными, чем отбывающих срок.
После этой истории мне вспомнилось кое-что из ильфо-петровского «Золотого телёнка:
«На диване с утра сидел выписанный из Германии за большие деньги немецкий специалист, инженер Генрих-Мария Заузе…
К началу служебного дня, когда инженер занял позицию у дверей Полыхаева, лицо его было румяным в меру. С каждым часом оно все разгоралось и к перерыву для завтрака приобрело цвет почтового сургуча…
После перерыва смена красок пошла в обратном порядке. Сургучный цвет перешел в какие-то скарлатинные пятна, Генрих-Мария стал бледнеть и к середине дня…, лицо иностранного специалиста стало крахмально-белым…
Генрих-Мария Заузе подскочил на диване и злобно посмотрел на полыхаевскую дверь, за которой слышались холостые телефонные звонки: «Wolokita!»…
…Через месяц очень взволнованный Заузе поймал Скумбриевича в буфете и принялся кричать:
– Я не желаю получать деньги даром! Дайте мне работу! Если так будет продолжаться, я буду жаловаться вашему патрону!
Конец речи иностранного специалиста не понравился Скумбриевичу. Он вызвал к себе Бомзе.
– Что с немцем? – спросил он. – Чего он бесится?
– Знаете что, – сказал Бомзе, – по-моему, он просто склочник. Ей-богу! Сидит человек за столом, ни черта не делает, получает тьму денег и еще жалуется» [50] .
– Сём-ка, – сказал я тогда сам себе, – а ведь такие эпизоды пишутся неспроста! Ни один юморист в мире, сам нарочно такое не придумает – человеческой фантазии не хватит. Это надо чего-то «конкретного» курнуть – обычный «кокс» из аптеки не поможет в таком юмористическом творчестве.
50
То, что эта история с нанятым, но не используемым немецким специалистом не высосана из пальца а имела под собой вполне реальные основания, можно понять прочитав книгу Волтерс Рудольф «Специалист в Сибири: немецкий архитектор в сталинском СССР».
После этого из инженеров, отсидевших срок в Ульяновском ИТЛ – но желающих продолжать сотрудничать с «Особым проектно-техническим бюро», была составлена «Комиссия по учёту, контролю и распределению кадров ОПТБ-007» (КУКРК).
Специальные «тройки» с грозными ксивами, раздобыв по запросу от НКВД же полные поимённые списки – объезжали места работы нанятых иностранных специалистов и, обнаружив реально «неприкаянных» – наподобие вымышленного Генриха-Мария Заузе, перевербовывали их в мою пользу.
Что самое удивительное и необъяснимое: советская система найма за границей работала чётко как часы. Отбирались действительно – самые лучшие специалисты имеющие безукоризненные рекомендации…
Но, Боже – как бесталанно и расточительно, а то и вовсе с нулевой эффективностью – их использовали на наших советских «социалистических» предприятиях!
Ну, что тут поделаешь, если даже сам Сталин – пока ничего поделать не может?
Переломить ситуацию я не в силах и мне лишь остаётся ею воспользоваться по известному принципу «нет без добра лиха». Таким образом, я снабжал кадрами не только растущую как на дрожжах ульяновскую промышленность – но и щедро ими делился с АО «Россредмаш», где Председателем Совета директоров был мой человек – Дыренков Николай Иванович.
Была, правда, пара-тройка скандалов…
Ну, да ладно!
Ещё одним источником хоть и молодых – но перспективно-ценных кадров, стали советские ВУЗы.
Исторически так сложилось, что слово «студент» у простого человека ассоциируется с каким-то – вечно голодным, незатейливо и неряшливо одетым существом. Что касается России, то во все времена это определение относится к нему в полной мере. Наш «Studiosus Vulgaris» никогда не жил в достатке, а после любой «Эпохи перемен» – оказывался на грани выживания и исчезновения.