Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
И чем дальше, тем больше!
Но серийный «Мужик», заявленный как артиллерийский тягач руководством ГАУ был отвергнут – как не отвечающий нужным техническим характеристикам в мирное время.
Здесь, они конечно не правы… Вся дивизионная артиллерия и даже часть корпусной, этому трактору вполне по зубам.
Но…
Над каждым столом начальника создаваемой мной «промышленной империи» висел плакат:
1) Клиент всегда прав!
2) Если клиент неправ – смотри пункт № 1.
Тогда в «ОПТБ-007» (с самым минимальным участием меня, моего четырёх-ядерного компьютера и программ автоматического проектирования)
После нескольких доработок, пройдя сперва – заводские, войсковые, а затем государственные испытания он был осенью 1925 года принят на вооружение РККА в качестве тягача для артсистем массой до шести тонн.
Однако, в АО «Россредмаш» не было свободных производственных площадей – занятых производством обычного «Мужика» и, после удачной бартерной сделки, чертежи и прочая документация была передана на «Харьковский тракторный завод». Здесь этот тягач пошёл в серийное производство под брендом «Коммунар».
«Реальный» же, харьковский гусеничный трактор-тягач «Коммунар» – в серию не пошёл, так как уступал «альтернативному» по главному критерию – «цена-эффективность» и был выпущен всего в нескольих экземплярах.
Правда, харьковчане переманили к себе немало специалистов с АО «Россредмаш», на что Дыренков постоянно жаловался Шниперсону. На что, я в его обличии отвечал:
– Значит Вы, Николай Иванович – не смогли создать надлежащих условий для своих людей, отчего они от Вас бегают!
– Сравнили тоже, Давид Львович… Харьков, всё же – столица, хотя и всего-навсего Украины. А, что такое Выкса? Дыра!
Кулаком по столу:
– ВРЁШЬ!!! Выкса – столица «Акционерного Общества Российского Среднего Машиностроения», товарищ Председатель Совета директоров! И Вам следует всерьёз заняться её благоустройством – прежде чем Вами займётся ОГПУ!
Справедливости ради сказать, я ему через архитектурно-строительный отдел «ОПТБ-007» подкинул генеральный план преобразования и рекострукции Приокского края, коим Дыренков и немедленно занялся со всей присущей ему энергией.
Сотрудничество с столично-украинским «Харьковским тракторным заводом», позволило мне выйти на «донецких» – от коих моя «подпольная империя» стала по бартеру получать металл, уголь и креозот для химии.
К осени 1924 года, наконец-то более-менее стабильно – ломаясь не чаще пары раз в месяц, заработала установка по первичной переработке доменного шлака из отвалов Ульяновского чугунолитейного завода. Выделяемый из него в первую очередь так называемый – «корольковый» чугун, переливался в вагранке в стандартные слитки и как ферросплав поставлялся в «Акционерное Общество Российского Среднего Машиностроения» (АО «Россредмаш») – для производства наиболее ответственных частей трактора «Мужик», а также использовался на месте – для нужд «УАЗа», опытно-экспериментального цеха «ОПТБ-007» или артелей кооператива «Красный рассвет».
Получаемый из того же источника высококачественный цемент бодяжился с обычным и использовался в строительстве, или складировался на будущее…
Фосфаты (соли фосфорной кислоты – в основном калия и кальция), мной предполагается использовать для производства минеральных удобрений (фосфат аммония или «Амофос») и огнестойких антипиреновых составов для пропитки шпал – из которых изготавливаются быстросборные «ульяновские» домики нашего с Ксавером «совместного предприятия» АО «Жилстрой».
По
«Пятилетнему плану развития Ульяновска» – основные «движняки» начнутся в 1926 году. Пока всего лишь удалось договориться с производителями жидких моющих средств – об использовании фосфатов как компонента мыла для умягчения воды. Закинул «удочку» в Наркомат путей сообщения, все морские-речные пароходства и вообще – разослал рекламные листки всюду, где используются паровые котлы: добавка фосфатов в котловую воду – способствует уменьшению образования накипи на внутренних стенках котлов и, тем самым – увеличению межремонтного пробега.Однако, пока «воз и ныне там»!
Так что, работаем «на склад» и практически себе в убыток.
А что тогда говорить об основных составляющих ульяновского доменного шлака – об двуокиси титана, оксиде циркония и карбидах этих металлов? Не говоря уже про не так давно открытый датскими учёными элемент «гафний».
На склад, на склад – и только на склад!
Если бы не получал исправно финансово-денежные средства от Ксавера – я бы, несмотря на все свои «рояли» и «послезнания» – уже давно бы летел как фанера над Парижем и, как журавель – улетающий умирать на Юг, курлыкал что-нибудь печальное.
Осознавая сей факт и своё – просто фантастическое везение, я бывало – по несколько раз на день говорил:
– Это я удачно в тот раз к нему «зашёл»: полторы недели страха – и всё небо в алмазах!
Профессор Чижевский Дмитрий Павлович со своей группой «младших научных сотрудников» – штат которой постепенно, но неуклонно увеличивался, «сосал» с меня финансовые средства – аки «чёрная дыра» средних размеров межгаллактическую звёздную пыль.
Созданная им в одном из старых цехов Ульяновского чугунолитейного завода «Лаборатория металлургической химии» – постоянно перестраивалась, расширялась, пополнялась приобретаемыми мной по его заявке оборудованием и приборами…
По степени оснащённости, уверен, это была – современнейшая лаборатория в Советской России!
Да и большинству западных лабораторий подобного профиля – она могла бы дать пару очков форы. Однако требуемого мной, хотя бы по самому минимуму – чистого диоксида титана (рутила), я от Чижевского очень долго не мог дождаться…
Я конечно понимаю всю сложность поставленной перед сотрудниками лаборатории и её руководителем задачи, но нет-нет, да и вопрошал как Гай Юлий Цезарь – сенатора Люция Сергия Каталину:
– Доколе, о профессор, Вы будете испытывать долготерпение наше?!
Вроде бы старался вопрошать шутливо, но что-то видать было в моём голосе или взгляде такое, что заставляло Дмитрия Павловича нервничать:
– Если бы Вы разрешили работать над сульфатной технологией очистки диоксида…
Кулаком по столу:
– НЕ РАЗРЕШУ!!!
– Вы, – обижается, – невежественный дилетант.
– Вы – зашторенный догматик!
Вот и поговорили, что называется.
Осенью 1924 года мы нервничали уже оба и, как-то после очередной поездки в Нижний Новгород – я как бы между делом обронил в разговоре:
– Чисто случайно довелось оказаться в вашем доме, профессор и, знаете: ваша комната – откуда я Вас подобрал, кажись – скоро должна освободиться…
Затем, подмигнул:
– Я там шепнул кому след и её покамест попридержат. Специально для Вас.
Дмитрий Павлович взбледнел лицом как мраморный статуй и, не прошло и недели – как он подошёл ко мне с колбочкой наполненном каким-то порошком идеально-белого цвета.
– Кокс или герыч? – рассматривая на свет, прикалываюсь я.
Тот, не приняв моей шутки: