Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Этого допустить никак нельзя!
Лихорадочно соображаю:
– Какие меры были предприняты Вами лично?
– Сперва я через Начальника лагеря, в ответ на запрос отправил уведомление об невозможности этапа в связи с состоянием здоровья. Затем, через Брайзе и его юридическую контору «Красная справедливость» – прошение об амнистии к следующей годовщине Октября.
– Каковы шанцы на последнюю? Что Иосиф Соломонович обещает?
Довольно кисло:
– Ничего не обещает – всё зависит от «кремлёвских» и их тайных помыслов… А они только Марсу известны.
– Друзьям,
– В первую очередь. Но пока никакого ответа нет.
– Сколько сможете продержаться «на больничном»?
– Да, хоть всю жизнь! Лишь бы какая-нибудь сволочь – комиссию с поверкой не прислала.
Поразмыслив, подытоживаю:
– Ну, что ж… Будем – надеяться на лучшее, но готовится к худшему. Вы, Александр Михайлович – «на лыжах» бегать умеете?
Недоумевая, таращится:
– В каком смысле «на лыжах»? Лето же на дворе?!
– Хахаха! Это я так – иносказательно.
В крайнем случае устрою Краснощёкову побег, сделаю ему новые документы, выдумаю биографию и спрячу его где-нибудь в Выксе у Дыренкова.
Напоследок побывав в неподалёку от Ульяновского ИТЛ расположенного Центр изучения способностей человека «Осознание-Икс», узнав как там идут дела у четы Сифаровых Володи и Нины. Послушав, как щёлкает прообраз релейной электронно-вычислительной машины и, познакомившись с вновь прибывшими «учёнными идиотами» и их уникальными способностями, поехал в Ульяновск.
В первом же подразделении моей промышленной «империи» – фармацевтической артели «Красный активист», меня ждал новый удар судьбы.
В прошлом году я перевербовал прибывшего из Германии химика-технолога Фрица Ратценбергера – по чьё-то бюрократической халатности направленного в Ульяновскую ВТК к Макаренко, где требовались лишь технологи-приборостроители или хотя бы механики.
Приставив к нему ученика местного аптекаря Артёма Засыпкина – очень способного парнишку, я поручил «изобрести» сульфаниламид со стрептоцидом вкупе. Тот, сперва взбрыкивал – мол, какое там лекарство может получиться из обыкновенного красителя?
Однако, пробурчав нечто вроде «любой каприз – за ваши деньги», с присущим немецким прилежанием – взялся за это «дохлое дело», всё более и более им увлекаясь. На мои вопросы об успехах, он сперва со скрытым ехидством – отрицал саму возможность получения положительного результата, затем стал как-то подозрительно отмалчиваться.
Мне бы насторожиться, когда этот чёртов фриц – вновь стал энергично трясти своей совершенно круглой, как футбольный мяч головой, с рыжей как огонь шевелюрой:
– Nein, Chef… Nichts funktioniert, tut mir leid.
Но, я не могу за всем и за всеми уследить!
Да и как заглянуть в душу человека?
Вот и результат: без малого месяц назад, воспользовавшись моим отсутствием – Фриц Ратценбергер сбежал вместе Артёмом Засыпкиным, прихватив результаты исследований.
Спрашиваю у Канцевича Аркадия Вениаминовича – бывшего аптекаря,
а ныне – Председателя артели «Красный активист», производящей активированный уголь – популярное и практически единственное действенно-эффективное лекарство «от живота»:– Ищут?
– Заявление в милицию написали, стало быть – ищут.
– Как поймают – Фрица на кол, это непременно! А уж потом…
Тот, согласно кивает:
– Артёмку – выпороть хорошенько, с этого засранца будет достаточно, а насчёт этого рыжего – я согласен. Он же у нас девку обрюхатил и смылся.
– Сволочь!
– Ещё какая, сволочь.
Хрен они их найдут, потому что этот хитрый фриц – сказал, что едут в Ленинград за реактивами и, моим именем взял довольно крупную сумму денег. Хватились то, собственно говоря – лишь перед самым моим приездом, когда мамаша «брюхатой» девки подняла кипеш.
– Одно в этой истории радует: тот фашист – не ЛГБТ какой-нибудь толлерастический и, Артёмкиной заднице – ничего не грозит.
Изумлённо пучит зенки:
– ЧЕГО?!
– Да, так ничего – мысли вслух…
Вполне понятно моё состояние, да?
Я кипел как тульский самовар с овном, источая зловонно-ядовитые миазмы…
Блин, как только в сорок пятом (все силы приложу – чтоб пораньше!) возьмём Берлин, жив буду – специально приеду в Германию, найду этого фашиста и казню самой лютой смертью.
Чтоб такое придумать?
Ведь кол в жоппу, это по-любасу – довольно банально и пошло.
Немного успокоившись:
– Ничего из исследований не осталось?
Протягивает тощую тетрадочку с вырванными листами:
– Вот, разве что…, - лезет в стол, – Артёмка впопыхах оставил. Какие-то каракули, похожие на химические формулы. Я их не понимаю.
Внимательно рассмотрев:
– Ну и почерк у вашего ученика! Ладно, покажу при случае какому-нибудь химику – может, разберёт что…
Объехав до вечера другие ульяновские артели и, подумав было: «ну хоть в целом-то, всё порядке» – я забыл сложить пальцы крестиком, сплюнуть три раза через плечо или хотя бы трижды постучать по дереву.
Поэтому может, на совещании председателей артелей и руководства промышленно-торгового кооператива «Красный рассвет», меня ждал сюрприз в виде понурого как корабля с поникшими в штиль парусами, Кузьмы Рубцова.
Вытолкнув вперёд своего племянника как нашкодившего котёнка, дядька Клим сурово молвил:
– Ну, рассказывай, Кузьма Никитович – как ты докатился до жизни такой!
Тот, красный как помидор, глядит в пол и молчит.
– Что? Пакостить горазд был, а отвечать кишка тонка?
Наконец допрашиваемый поднимает на меня полные слёз глаза, и:
– Она была очень красивая!
Председатель только за голову схватился:
– Ой, дурак…
Последовала продолжительная тирада, с упоминанием всей кузькиной родни по мужской линии до седьмого колена – не столь оскорбительно-матерная, сколь обидно-насмешливая.