Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Это обвинение в то время, если кто не знает – немногим легче обвинения в открытой контрреволюции.
Вскоре, пришло и паническое письмо от моего литературного агента Веры Ивановны Головановой, из которого я отчётливо понял:
Началась травля!
– «Владимир Киршон», говоришь? – говорю, усаживаясь за комп, – а ну-ка посмотрим, что ты у нас за фрукт такой есть…
Инфы по этой личности недостаточно, конечно, но она – хоть в рассеянном виде, но есть.
Его имя вот-вот «загремит» в стране и даже по миру: в конце 20-х годов пьеса Киршона «Ржавчина» шла в театрах на Бродвее.
Дурдом, блять…
Другие его пьесы с названиями типа: «Мировой пожар горит, буржуазия дрожит!» и «Посмотрите, как нелепо расплылася рожа НЭПа» – были не столь популярны.
В литературных кругах ходили слухи, что однажды Киршон будучи на приёме у Сталина, поинтересовался о произведённом на того впечатлении от спектакля по своей пьесе «Хлеб» – на котором Вождь был накануне. «Друг всех советских писателей» вынул изо рта трубку и равнодушно ответил: «Не помню. Вот одиннадцать лет назад я смотрел «Коварство и любовь» Шиллера – помню до сих пор. А вашу пьесу – не помню».
Вроде даже воевал и вроде бы даже – партизанском отряде…
Хм, где же ещё? В регулярных частях РККА архивы есть и любого «героя» можно проверить на «вшивость».
В 1920 году в возрасте 18 лет стал членом РКП(б).
Так рано? А может – самозванец, какой? Неплохо было проверить – кто, когда и при каких обстоятельствах принял это "юное дарование" в партию, какой у него был испытательный срок и кто за него поручился…
Глядишь – всплывёт что интересное!
Кроме шести классов идеологически чуждого гимнастического, при большевиках получил «правильное» образование в Коммунистическом институте им. Свердлова. После учёбы он к станку на заводе не встал и, в забой не спустился – а стал пропагандистом.
Самое хлебное место при диктатуре пролетариата!
Создав первую ассоциацию пролетарских писателей Ростове-на-Дону, он перебрался в Москву и в этом – 1924 году оказался в комиссии по созданию печально знаменитого литературного объединения РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей), сразу попав в его секретариат.
Драматург Александр Афиногенов назвал коллегу: «Воплощением карьеризма в литературе».
Отличаясь феноменальным чутьём к спросу «в верхах», остро чувствуя подходящий момент Владимир Киршон станет как бы «политруком» этой беспощадной к конкурентам организации. Он умел создать себе «правильную» репутацию и был «пробивным» малым, добиваясь одобрения и поддержки чиновников от литературы.
Киршон использовал все средства устраняя с дороги «конкурентов». По своей собственной инициативе, он докладывал лично Сталину в письмах. Причём открыто – прямо заявляя об своих доносах на собраниях, на которых громил оппонентов. Он стал надзирателем за писателями и поэтами: шаг влево или вправо от социалистического реализма – грозил писателям страшной карой, вплоть до обвинения в контрреволюции.
«Скажи мне кто твой друг, а я скажу кто ты».
Среди друзей Владимира числись Генрих Ягода и Николай Ежов. Правда первый, как-то признался что купил «трубадура пролетариата» денежными подачками от НКВД за травлю неугодных писателей…
Ага! А вот и заказчик объявился!
Как
бы там не было, за деньги или безвозмездно – даром то есть, Киршон считая врагами – травил Алексея Толстого, Михаила Зощенко, Михаила Пришвина, Вениамина Каверина, Бориса Пильняка, Исаака Бабеля, Леонида Леонова, Бориса Пастернака…По ходу, вскоре к ним вскоре присоединится и вся наша «троица» – Артур Сталк, Марк Бернес и Юрий Шатунов.
Особенно упорно, Киршон травил Михаила Булгакова, за что тот в долгу не оставшись – воплотил его в несколько своих литературных героев. Самый запоминающийся среди них – предатель Иуда из романа «Мастер и Маргарита».
Закончилось бы плачевно, но Сталин своего любимого писателя на расправу не выдал.
С началом «Большого террора» Владимир Киршон усилил свою разоблачительную деятельность – строча письма уже не только Сталину, но и напрямую в НКВД. Там его старания заметили и…
Арестовали его самого – ярого и беспощадного «борца с троцкизмом»!
В застенках «кровавой гэбни», Киршон подобно своему идеологическому собрату и коллеге по перу – Солженицыну, станет камерным стукачом. Говорят, его даже подсаживали в одну кутузку к впавшему в немилость и славящемуся своими «нетрадиционными» пристрастиями Ежову.
Несмотря на четыре послания Сталину с раскаянием и мольбами о помиловании, Владимира Киршона расстреляют в 1938 году «за участие в контрреволюционной организации». Сведений нет, но видимо этого «трубадура» – как и многие тысячи ему подобных «безвинных жертв», реабилитируют после разоблачения так называемого «Культа личности».
Про него самого и его пьесы давно забыли, но в памяти людей осталась песня, написанная Киршоном в 1936 году для пьесы «День рождения», поставленной в 1936 году:
«Я спросил у ясеня: «Где моя любимая?»
Ясень не ответил мне, качая головой.
Я спросил у тополя: «Где моя любимая?»
Тополь забросал меня осеннею листвой».
Помните такую из бесконечно повторяющегося каждый Новый Год «Иронии судьбы»?
На мгновение задумавшись, я непреклонно:
– Я тебя уничтожу! Не получится уничтожить морально как личность – уничтожу физически. Как инородное тело, как раковую опухоль в нашей великой русской культуре. А эту замечательную песню – присвою Марку Бернесу, как репарацию за клевету в письменном виде.
Подумав, я добавил:
– И весь ваш гадючник под названием «РАПП» загеноцидю!
В принципе, следуя простому житейскому правилу «ищи кому это выгодно» – вполне можно догадаться и, не имея «послезнания» и семи пядей во лбу. Кто в конце концов, победил в этой литературной бескомпромиссной битве за выживание?
«Российская ассоциация пролетарских писателей» (РАПП) будет образованна в следующем – в 1925 году и, слившись с себе подобным «Всесоюзным объединением Ассоциаций пролетарских писателей» (ВОАПП), в которой займёт ведущие позиции – к 1930 году разгромит все остальные литературно-творческие группировки. В 1932 году будет создан единый «Союз писателей СССР» и многие идейные рапповцы займут в нём высокие руководящие посты.