Между строк

— Хорошо, давай.

— Надеюсь, за неделю сделаем.

— Не вопрос. Хотел спросить: что хорошего в ближайшее время будет в плане мероприятий?

— Да вот презентация «Золотого конька» намечается. Может, схожу. Еще не решила.

— Тебе-то он зачем?!

— Мне он никуда, как ты понимаешь, не упал. Это одна группа решила себе такое название взять. Мне они тоже по большому счету не нужны. Но может, среди гостей интересные люди будут.

— Понятно.

— Хорошо сидим, но надо собираться.

— Да, конечно. Я тоже пойду.

Мы шли по пустынным коридорам. Вдруг откуда-то послышались шорохи и какие-то странные звуки. В уютном закоулке целовалась парочка. Я потянула Велесова: пойдем, не будем мешать. Велесов улыбнулся, но сопротивляться не стал. И вдруг яркой вспышкой, как кадр в темном кинозале, нагрянуло воспоминание о том, как мы с Морозовым занимались любовью в театре. Я как-то заехала к нему днем, когда утренние репетиции уже закончились, а до вечернего спектакля было еще далеко. Мы решили пройти через зрительское фойе — так быстрее. Вдруг оба остановили взгляд на черной лакированной поверхности рояля. Я не помню как, но через пару секунд мы уже были на нем. Наверное, взлетели на крыльях любви. Ничего вокруг не замечали и не могли ни о чем думать, разрываемые желанием и страстью. И тут раздались шаги. В пустом театре они были очень хорошо слышны. Мы еле унесли ноги, чуть не столкнувшись с главным режиссером. Конечно, он не мог нас не заметить. На следующий день, на утренней репетиции, первое, о чем сказал главный режиссер с горящим взглядом: «Я знаю, с чего мы начнем репетицию второго акта!» Начали репетировать любовную сцену. Все это время Морозов был в напряжении: он ожидал как минимум выговора. А у меня потом болела спина, и Толик, к которому я обратилась за помощью, всячески меня подначивал. Я ему сказала, что накануне была в театре.

— Чем же ты занималась в театре, что у тебя теперь так спина болит?

Я как могла отшучивалась.

Немного поплутав, мы вышли на улицу и распрощались. До метро оставалось каких-то двести-триста метров. Я вспоминала целующуюся парочку.

Дома я была около полуночи. Морозов в течение дня не звонил. Я набрала его номер.

— Привет, как дела?

— В принципе нормально, если бы не эта сумасшедшая.

— А что случилось?

— Мне сегодня ребята рассказали одну историю. Год назад она ходила на каждый спектакль с участием Сашки Гордеева. Садилась на одно и то же место, дарила ему цветы. Это продолжалось почти полгода. Он принимал ее знаки внимания, но держал дистанцию. И вот как-то после спектакля она заявляет, что хочет, чтобы Сашка проводил ее домой. Он популярно объяснил, что женат, что дамочке ничего не светит. Она фыркнула и ушла. На следующем спектакле она неизменно сидела на своем месте. Только цветы потом подарила Олегу Никольскому.

— А теперь она выбрала жертвой тебя? Тебе-то она цветы дарила?

— Нет, не дарила. Но сегодня мне пришлось перемещаться по театру мелкими перебежками. Сначала я увидел ее на вахте. Она меня заметила, но куда я скрылся, не уследила. Уж не знаю, как она прошла, но через какое-то время, когда уже был в гримерке, услышал в коридоре ее голос. Она караулила меня у двери полчаса! Мы с ребятами пошли в буфет, и я с ней столкнулся. Что тут началось! Она понесла какую-то околесицу. А потом стала настаивать на близости.

— И чем же закончилась эта эпопея?

— Мы с Валеркой разыграли сумасшедшую сцену — прикинулись голубыми. Похоже, она поверила.

— Ничего другого вы, конечно, придумать не смогли. А потом еще удивляетесь, откуда берутся сплетни. Развели «голубятню» на радость светским хроникам.

— Да некогда думать! Надо было ноги уносить.

— Ладно, будем надеяться, что все обошлось. Как с фильмом дела?

— Все в порядке. Кстати, для тебя есть роль.

— Что?!

— Не паникуй раньше времени. Помнишь, герой вспоминает свое детство, он с родителями в выходные гуляет по городу, ест мороженое, катается в зоопарке на пони… Ты сыграешь его маму. Это сюжет минут на пять, может, даже меньше.

— А что, больше некому?

— Я говорил с одной актрисой, но у нее какие-то семейные проблемы. Не думаю, что к началу съемок все решится.

— Но можно еще кого-то подыскать или доснять потом. К тому же как ты собираешься снимать зоопарк зимой? Ведь это в любом случае «летние» воспоминания.

— Смонтируем. Тут главное — образ родителей.

— Насколько я помню, его мама — мягкая, домашняя женщина в отличие от меня.

— Она — стильная. Не мне тебе рассказывать, что это значило в 50—60-е годы.

— Я все равно ничего не поняла. Не проще ли найти профессионалов? По моему глубокому убеждению, каждый должен заниматься своим делом. Но если ты так этого хочешь, я, конечно, попробую. Хоть и никогда этого не делала.

— Разберемся. На самом деле все получается замечательно. Это же хроника, домашний архив.

— Хорошо, убедил. Только тебе, боюсь, придется долго мне объяснять, что и как. Это раз. Потом могут пойти разные слухи типа «Морозов отдал роль любовнице» или что-то в этом духе. Это два.

— Кто бы говорил? Эти слухи только подогреют интерес к фильму. А достоверная информация будет у избранных. Во всяком случае, я надеюсь.

— Ну, ты насобачился! Молодец.

— С кем поведешься. Ладно, давай сворачивать. Увидимся — поговорим подробнее.

— Не забудь, на той неделе юбилей «Столичной жизни». Ты обязан там быть.

— Почему «обязан»?

— Потому что иначе у меня будут неприятности.

— Хорошо, я приду. Во сколько начало?

— В двадцать ноль-ноль.

— У меня спектакль.

— Ты же во вводе играешь. Скажи Валерке, чтобы тебя заменил.

— Посмотрим.

— Стоп. У тебя нет спектакля. Ты на следующий день играешь. Так что пусть Валерка тоже приходит.

— Все-то ты знаешь. Хорошо, я обязательно приду. Пока.

— Пока.

Я еще полчаса переваривала сказанное. Почему именно мне Морозов предложил роль, пусть и эпизодическую? С одной стороны, это тешило самолюбие, с другой — было очень ответственно. Неужели такая проблема найти замену? Что ж, посмотрим, что из этого получится. Но до конца прокрутить ситуацию мне не удалось — зазвонил телефон.

— Привет! Только не говори, что ты спишь. — Это была Рита.

— Вообще-то собираюсь.

— Ты не знаешь, как зовут дочку Татьяны Максимовой?

— Нет, не знаю.

— Плохо. Не знать — я и без тебя не знаю.

— Это надо было выяснять в два часа ночи?

— А почему нет? В два часа дня мне это уже не очень будет нужно.

— Тут такое дело. На той неделе юбилей «Столичной жизни». Приходи. Если что-то напишешь — хорошо. Нет — просто развеешься.

— Я подумаю.

— Думай. Только позвони потом.

— Хорошо. Пока.

— Пока.

Вечером предстоял юбилей газеты. Надо было приехать чуть пораньше, чтобы разделаться с последними приготовлениями. Предполагалось, что Морозов приедет к восьми, как все гости, но он решил ехать со мной.