Между ударами сердца

– Аслан, что там у вас?! – крикнул он по-лакски.

Входя в дверь, Мансур услышал, что наверху происходит напряженный разговор, он узнал голос Аслана и, не дождавшись ответа, взбежал на второй этаж.

– Вот документы, что эта квартира его, – быстро сказал Мансур и протянул папку. – А вот и ключи.

Мансур достал из кармана связку, которая раньше принадлежала Марии Ивановне. На них даже остался брелок – маленький плюшевый медвежонок.

Менты замялись. В кармане у Аслана задрожал телефон.

– Это Грищенко, – послышался в трубке голос, – документы и ключи получил?

– Да, Михаил Павлович.

– Задаток жду сегодня после обеда. За городом, где и раньше…

– Хорошо, Михаил Павлович, – согласился Аслан, – все будет, как и договорились. Только возникла одна непонятка. Здесь возле квартиры ваши люди пасутся, можно их убрать?

– Какие еще люди! – возмутился Грищенко.

– Полиция. Чего от моей квартиры хотят – вот это и есть непонятка, – объяснил Аслан.

– Дай-ка их мне! – проговорил Грищенко с раздражением.

Начальник уголовного розыска за день уже основательно вымотался и хотел побыстрее уладить все дела, чтобы отправиться на боковую.

– Это вас, – Аслан протянул телефон старшему лейтенанту Картузову, чья рука так и застыла на кобуре.

– Алло, – последовала продолжительная пауза. – Так точно, товарищ полковник. Понял. Все понял, – изменившимся до неузнаваемости тоном проговорил в телефон полицейский.

– Не понял, а слушаюсь, идиот! – рявкнул в трубку полковник.

– Слушаюсь!

Картузов вернул телефон Аслану и изобразил на своей щекастой харе что-то наподобие улыбки:

– Мы это… вам принесли запасные ключи… Чтобы отдать.

– Ну, это хорошо, – Аслан растянулся в улыбке, показав свои крупные белые зубы. – А за хорошую работу мы всегда благодарны. Мансур, проводи товарищей из полиции. Или как теперь – господ? Правильно? – засмеялся дагестанец… – Передай господам офицерам от меня три «Кизляра». Вы кизлярский коньяк уважаете?

Благовещенский и Картузов, набычившись, и все-таки почти одновременно в знак согласия кивнули.

– Выпьете за наше здоровье. И друзей своих угостите.

Капитан достал из кармана штанов ключи от квартиры Прохоровых и как-то нехотя отдал их Аслану.

– Значит, порядок, – сказал дагестанец, принимая ключи.

– Порядок, – буркнул Благовещенский.

Мансур и двое полицейских, которые тяжело ступали по ступенькам казенными полуботинками, отправились к выходу из подъезда.

17

Квартира Прохоровых на самом деле оказалась шикарной. Дом постройки еще сталинского времени, подарок высшему партийному руководству города и района за безупречную и самоотверженную службу во время Великой Отечественной войны. За то, что не сбежали перед наступающими фашистами, проявив в тяжелый для страны и Москвы момент стойкость и героизм. А фактически просто не успели эвакуироваться и отобразить это в отчетных документах. Вот и получилось, что партийцы стали героями поневоле.

Так как квартира уже якобы до смерти Марии Ивановны и «самоубийства» Ивана Ивановича была «продана», то есть официально принадлежала другим людям, полиция понятия не имела об имуществе семьи Прохоровых. Опись ведь не делали. А капитан Благовещенский и старший лейтенант Картузов, которые по своей инициативе захотели осмотреть содержимое шкафов и ящичков столов Ивана Ивановича и Марии Ивановны, просто не успели этого сделать.

Однако полковника Грищенко по прямолинейности мышления интересовал только навар с метража и расположения квартиры. Да и каких ценностей можно было ожидать у бедного пенсионера, бывшего учителя истории, и провинциальной преподавательницы английского языка?

А вот схема «прихватизации» их квартиры была довольно незамысловатая. Аслан через своего юриста и местных «подкормленных» чиновников переоформлял квартиру на далекого, проверенного родственника, почти безвылазно живущего у себя на малой родине, где-нибудь в горном ауле. В это время квартиру доводили до ума – делали ремонт, окончательно «подчищали» документы, в общем, придавали ей товарный вид. Гамзат предложил прописывать в приобретенных таким образом квартирах своих людей – сидельцев, уважающих понятия, чтобы в любой момент можно было новым хозяевам предъяву кинуть, мол, в вашем жилище – и как же вы это раньше не заметили! – прописан честный вор, который вот-вот должен откинуться с зоны. Таким образом, можно было новых хозяев «подоить» по кругу еще несколько раз.

– Хорошо говоришь, Гамзат, – согласился Аслан, – но это опасно. Вдруг за спиной покупателей найдутся серьезные люди? А если хоть на одной квартире оступимся – запалим всю схему. Покупать не будут, а наведут бакланов из Москвы. Скажут, что у нас крысиные заходы. Тогда не отобьемся и бумагой не откупимся. Работать надо честно. Тебя что, папа в детстве этому не учил?

– Так можно это делать с лохами. Пробьем с помощью наших хакеров, кто окончательный покупатель. Если окажется, что он прилетел с лоходрома, то замутим движуху.

– Ладно, покумекаем. Но эта хата, я тебе серьезно говорю, в таком доме, сто пудов не для лоха подгоняется.

Аслан посмотрел на связку ключей, потом – на дверь. Она была железная, обитая дерматином под натуральную кожу шоколадного цвета. Дагестанец глянул на замочную скважину, выбрал подходящий ключ.

– Какой-то хитро заточенный замок, – протянул Аслан.

Ключ, который подходил к скважине, был плоский, и только небольшие ямочки, величиной с булавочную головку, составляли на нем двухсторонний узор.

– Я такие ключи и не видел ни разу, – сказал Гамзат.

На ключе было написано «Made in Germany».

– Бундесовский. Это хорошо, – отметил Аслан.

– Это почему? – спросил Гамзат.

– Дорогой замок открывает двери в дорогие квартиры.

– Да ну, без вариантов – откуда у старика учителя бабки? – засомневался Гамзат.

Аслан вставил ключ в замок. Он довольно легко прокрутился в замочной скважине. Наконец дверь без скрипа открылась, а за ней была деревянная дверь. На связке ключей оказался ключ и от этой двери. Замок стоял тоже импортный, но не такой хитрый, как на внешней двери.

Предчувствие не обмануло Аслана. Глазам дагестанцев предстала просторная прихожая с мягкими обоями «под кирпич», создавалось впечатление, что попадаешь в древние руины замка. Прихожую освещали электросветильники, стилизованные под факелы, имитация огня была настолько впечатляюще реалистичная, что Аслан даже мысленно предостерег себя: близко не приближаться к пламени, чтобы не обжечься. Однако любопытство, как известно, сильнее чувства опасности. Дагестанец провел рукой по стене в том месте, где виднелась копоть, конечно же, изображенная умелым художником.