Мгновения жизни

Эйлин только покорно кивнула и прошла в кухню. Повинуясь порыву и вдохновленная словами соседки, она действительно занялась приготовлением каши. Долго и методично, словно на уроке у Слизнорта, Эйлин отмеряла крупу, промывала, добавляла воду и контролировала газ под кастрюлей, а после, когда тарелка опустела, а остатки были убраны в холодильник, ее осенило.

Оглядев кухню и лишь слегка коснувшись взглядом футляра с волшебной палочкой, Эйлин поняла, как можно научить ребенка быть настоящим волшебником и чтобы при этом он никогда не догадался, что мать стала сквибом.

Почувствовав себя более уверенно, чем час назад, Эйлин расправила плечи, расчесала волосы и, взяв блокнот, вернулась в гостиную. За время её завтрака миссис Хьюз успела навести подобие порядка, протерев пыль и даже сложив вещи, свисавшие с кресла и стульев.

— Выглядишь лучше, — констатировала Элеонора и, присев на диван, похлопала рядом с собой. — А теперь давай начнем. Поверь, на самом деле, все не так сложно, как кажется. И эти книги, — она махнула рукой в сторону “Воспитания детей по Споку”, лежащего на каминной полке, — тебя только запутают. Всё там слишком научно. И не переживай, — Элеонора коснулась плеча Эйлин, видя как черные глаза снова наливаются слезами, — умение быть матерью у женщины в крови. Надо только прислушаться к интуиции.

До самой ночи, пока благородная соседка не посчитала, что на сегодня ее миссия выполнена, Эйлин покорно записывала, смотрела, запоминала и перенимала её опыт. Сам Северус, к ее удивлению и местами даже возмущению, вел себя на редкость спокойно. Он изучающе смотрел на пожилую леди, о чем-то с увлечением говорящей с его мамой, и хотя решительно ничего не понимал, все же по своему пытался копировать ее тихую и уверенную речь.

На следующий же день, едва Северусу стоило заплакать, Эйлин, как могла справилась с собственными эмоциями. Сделав несколько выдохов, она с готовностью и даже неожиданной от самой себя ловкостью сменила пеленки, вымыла и одела его в свежий комбинезон. Ребенок стойко терпел все манипуляции и лишь тихонько попискивал, когда становилось особенно не комфортно, наблюдая за реакцией матери.

— Так ты значит чувствуешь мои эмоции, а, Сев? — усмехнулась Эйлин, мысленно благодаря соседку за ценные сведения. — Может, еще и легилименцией занимаешься?

Услышав свое имя, Северус перевел на мать взгляд и забавно крякнул, заставив Эйлин рассмеяться, а увидев ее улыбку, и сам заулыбался во весь рот.

— Неплохое начало, — пробормотала она, ловко застегивая пуговицы на маленькой серой кофточке. — Глядишь, так и подружимся еще, — с надеждой произнесла она, опуская сына обратно в кроватку. Посмотрев, как ребенок радостно вцепился в игрушечного медведя, Эйлин поспешила на кухню, чтобы поскорее развести молочную смесь.

========== Глава 8. Быть взрослым ==========

— Тобиас, палочка не градусник, и трясти ее не нужно!
– Макномара раздраженно откинулся в кресле, глядя на безрезультатные попытки подопечного превратить лабораторную крысу в иглу.

— На сегодня хватит, - вздохнул он, - прочти, вызубри, выучи, татуировку набей, но чтобы в следующее занятие крыса стала иглой!

– Да зачем это вообще нужно? — Тобиас раздраженно развернул стул и, оседлав его, положил руки на спинку. — Кому в здравом уме захочется превращаясь крыс в иглы? Чем это в жизни поможет?

Макномара устало потер глаза и, зевнув, постарался посмотреть на Тобиаса максимально ядовито.

— Затем, мой дорогой друг, чтобы потом ты не растерялся и трансфигурировал, к примеру, жгут из гусеницы, находясь в полевых условиях. Чтобы ты смог помочь человеку, сделав пару взмахов палочкой, а не судорожными криками «Есть ли у кого скальпель!», чтобы сделать разрез на горле, когда человек задыхается. Ты даже можешь не трансфигурировать этот гребаный скальпель, а произнести заклинание, от которого дыхательные пути прочистятся, если человек подавился! Но чтобы это сделать правильно, чтобы не заставить исчезнуть внутренности человека, чтобы жгут не стал змеей или не распался в самый неподходящий момент, тебе, мой дорогой, нужно знать, как превратить гребаную крысу в гребаную иглу! — на последних словах он грохнул рукой по столу. Жилка на виске надулась, а лицо врача было красным от гнева.

— Иди отсюда в свою травму, и чтобы я до вечера четверга тебя не видел!

Шумно выдохнув, Тобиас, за полтора месяца уже привыкший к эксцентричности своего учителя, просто вышел из кабинета, сунув палочку в рукав.

После покупки палочки он старался заниматься каждый день, раз в неделю демонстрируя свои успехи доктору Макномаре. Наставник, как про себя именовал его Тобиас, каждый раз находил повод покричать и придраться, так что из-за очередной вспышки гнева из-за неудачного превращения крысы в иглу он совершенно не беспокоился. Однако неудачи с трансфигурацией в целом заставляли его чувствовать себя до крайности неуверенно. Все остальные предметы, учебники по которым он бережно хранил в своем шкафчике в больнице и читал в перерывах, давались ему гораздо легче. Бывший отличник, Тобиас любил и привык учиться, но неудачи все же очень ранили.

Тем же вечером, едва войдя домой, он очень удивился пению Эйлин и запаху яблочного пирога, исходившим из кухни.

— Эли, я дома! — по привычке крикнул Тобиас, снимая пальто и вешая его на гвоздь за дверью.

Силуэт Эйлин появился в дверном проеме, и, к еще большему его удивлению, она улыбалась и вдобавок выглядела потрясающе.

— У нас праздник? — Тобиас почувствовал, что от плохого настроения постепенно не остается и следа, любуясь распущенными волосами жены. — Ты очень красивая, — он поцеловал ее в щеку, обняв так сильно, что та тихонько пискнула и, рассмеявшись, повела его за руку в кухню.

Северус лежал в корзине и с интересом что-то вертел в руках, но, едва заметив появление отца, улыбнулся во весь рот и протянул к нему ладошки.

– Какой ты стал тяжелый! — произнес Тобиас, беря сына на руки и целуя в мягкую щеку. Тот, в свою очередь, сразу же схватил отца за волосы.
– Как ты его только поднимаешь? — он с уважением и восхищением посмотрел на жену, достающую пирог из духовки. Та лишь пожала плечами.

– Я об этом не думаю, я делаю то, что надо. Иди мой руки и ему тоже помой.

Когда Тобиас вернулся, на столе уже стоял чай, а пирог был аккуратно порезан и разложен на тарелках.

– Сегодня ведь нет никакого праздника, верно?

– Как сказать, — произнесла Эйлин загадочным тоном. — Я вот, скорее всего, вышла из послеродовой депрессии, — она улыбнулась, отправив в рот кусочек пирога. — И я теперь знаю, как скрыть от нашего сына, что я сквиб.

— Скрыть? — Тобиас, напротив, поставил чашку на стол и удивленно посмотрел на жену. — Зачем от него это скрывать?

— Затем, что я не хочу быть для него неполноценной. Я хочу, чтобы он знал о магии, любил магию. Потому я буду учить его зельям, а о практике, скажем, что ты, как маггл, не любишь волшебство.

Тобиас поперхнулся, некстати вспомнив слова Макномары о прочищении горла.

— Что, прости? Что мы ему скажем? То есть, о том, что ты сквиб, мы ему говорить не будем, а отца сделаем идиотом, боящимся магии? Эли, это не выход и я однозначно против.

— Выход! — она с силой поставила чашку на стол. — Если ты меня любишь, ты сделаешь как я прошу. Тоб! — она вскочила из-за стола, и сев на колени, дотронулась губами до его руки. Он, опешив от такого действия, продолжал молча смотреть на нее теперь уже сверху.