Мхитар Спарапет

— Теперь ты видишь, что и нас не обделили? — И крикнул: — Да здравствует Мхитар!

Мхитар возвысил голос:

— «Сотников и десятников в отрядах меликов назначаю только я».

«Хитрец, — подумал Бархудар. — Одной рукой дает, другой отнимает. Хочет иметь в моем войске свои уши».

— «Войско беспрекословно подчиняется мелику, — строго добавил спарапет. — Меликство из поколения в поколение будет защищаться законами и войском Армянского Верховного Собрания».

— Бог велик! — хором воскликнули на этот раз мелики.

— Да будет благословен! — закричал и Бархудар.

Тут же выделили из деревень людей, чтобы разделить по дымам возвращенные у персиян земли. Поспорили, погомонили и начали расходиться. Есаи ушел со своими. Но не успел он еще покинуть площадь, как его догнал Горги Младший.

— Спарапет требует тебя, — сказал он строго.

— Может, ему не с кем чару поднять? — улыбнулся Есаи.

— Он хочет испробовать саблю на твоей шее, — усмехнулся Горги. — Пойдем, сегодня спарапет в духе, посмотрим, каких ты удостоишься милостей…

— Если уцелеет голова — и на том спасибо. — Есаи передал товарищам прирезанного ягненка и смело предстал перед Мхитаром.

— Как зовут? — спросил спарапет.

— А есть ли у меня имя?.. — ответил в сердцах Есаи. — С того дня, как потерял дом свой и хозяйство, превратился в бездомную собаку и лишился имени. Товарищи кличут Есаи. Прочие именуют «вором», «собакой», «волком» и еще кем придется…

— Из какого ты села?

— Надо ли спрашивать у бездомного, из какого он села? Сегодня я здесь, пришел послушать, что ты скажешь доброго. Завтра, глядишь, окажусь в Нахичеване, потом в Ереване, а дальше куда — того сам сатана не знает. Пупок мне обрезали в Чакатене, могилы дедов тоже там…

— Сколько тебе лет?

— Тысяча. Ха-ха! Что тысяча? Мне столько же лет, сколько исполнилось этой нашей земле…

— Хочешь отныне быть причастным к моей трапезе, поднимать со мной чару?

— Я наг и вшив, тэр спарапет. Тошно тебе будет со мной.

Мхитар велел Горги Младшему отвести Есаи в замок, одеть получше и привести к нему. А когда сел на коня, произнес властно:

— Эй, Есаи, или как тебя там, с сегодняшнего дня ты десятник. Понял? А если сердце твое окажется мужественным, сделаю и сотником. Остались в Чакатене родные?

— Как же — сын. Когда он был мал, пришлось продать его хозяину деревни. Только не знаю, жив он еще или заели проклятые…

Спарапет снял с пояса саблю и протянул Есаи:

— Возьми, защити ею землю, которую получишь завтра. Собери таких, как ты. Много вас?

— Много!.. — Есаи не отрывал взгляда от сабли. — Цатур, Аракел, Семеон — ох, много нас. Собрать?

— Да, — ответил спарапет. — Собери всех вместе и пусть ждут. — Он склонился к волосатым ушам Есаи: — Скажи, что я просил. И придешь ко мне. Всем дам оружие, одежду и жалованье. Всех наделю хозяйством. Черт побери, ведь вы же мои братья. Ну, иди, передай им мою волю…

Спарапет пришпорил коня, подъехал к меликам.

— Все вроде бы устраивается, тэр Бархудар? — воскликнул, он, поравнявшись с владетелем Хндзореска.

— Да, да! — Веселое настроение Мхитара захватило и Бархудара. — Устраиваемся, слава создателю.

Рядом, касаясь друг друга стременами, направились они к замку. Мхитар хорошо понимал, что веселость Бархудара деланная, что на сердце у него кошки скребут. Но виду не подавал, что обо всем догадывается. Когда приблизились к воротам замка, Бархудар не удержался.

— Осмелюсь остеречь тебя, тэр спарапет, — сказал он. — Не очень балуй голытьбу, если хочешь, чтобы основы нашей власти оставались незыблемыми.

— Незыблемость власти держится народом, — спокойно ответил Мхитар.

— Так-то оно так, — согласился Бархудар. — Но все же я на своем веку побольше твоего поизносил рубашек и лучше тебя разбираюсь в привычках и обычаях царей да князей. Они держат народ в клещах. Не оставляют ему других забот, кроме как о добывании куска хлеба. Вот чего не забывай. Так ведется повсюду на земле. Говори сладко, а меч держи острым. Сытый рамик — мятежник, он может растоптать и царский престол.

— Ты прав, тэр Бархудар, — наклоняясь, шепнул ему Мхитар. — Разве мы не по-твоему поступаем? Телесное наказание отменяется, сказал я, и тут же пригрозил обезглавить всякого, кто замахнется на курицу своего господина. Земли, отнятые у персов, велел раздать, а ваших и пальцем не тронул, наоборот, наделил меликов еще лесами, мельницами, маслобойками.

— Это не мало, мелики довольны, — нехотя согласился Бархудар.

— Нам нужно обласкать народ, тэр Бархудар, — продолжал спарапет. — Пока мы в опасности. Только что стали хозяевами в своем доме, создали родную власть. Вот укрепимся немного, расширимся, пусть придут русские, с их помощью освободим Нахичеван и Ереван, укрепимся в Араратской долине, в Шираке, будешь ты тогда владетелем царского богатства и славы. А рамика? Его мы усмирим.

Мхитар сказал и устыдился. Как ему приходят на язык эти чужие, фальшивые слова, которые он расточает перед своим врагом?

Въехали в замок, спешились и толпою направились в покои Мхитара.

И снова пировали. Ели жадно, пили много.

Вскоре Бархудар и его старший сын Мигран порядком захмелели. Начали петь, колотить по столу кулаками. Мелик Еган смеялся и тоже пил без удержу, поднимая чару за чарой за здравие спарапета и его супружницы — мудрейшей женщины…

Один Есаи почти не пил. Постриженный, помытый и обряженный в форму десятника, Есаи сам не узнавал себя. На душе у него было так легко и так свободно, словно он заделался господином всего света. Неожиданное счастье просто распирало его.

Пьяный Бархудар свалился со стула на пол. Мхитар подал Есаи знак. Вдвоем они стащили мелика в маленькую комнату рядом с залом и положили на медвежью шкуру.

— Выполнил мое поручение? — выпрямившись, серьезно и строго спросил Мхитар.

— Двести пятьдесят рамиков записались в воины, ожидают твоего повеления, тэр спарапет, — ответил Есаи. — Еще соберу…

— Молодец! Всем дам оружие, жалованье и землю. Кто не женат — женю.

— Да продлится жизнь твоя.

Посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мхитар толкнул ногой в грудь лежавшего трупом мелика:

— Не по нраву пришлось ему содеянное нами, шипит змеей…

Есаи вынул наполовину меч из ножен.

— Ну?.. — спросил он таинственно.

Мхитар схватил его за руку и быстро вывел из комнаты.

— Не нужно проливать кровь своих, — сказал он тихо. — У нас еще связаны руки. Сейчас дороже всего единство, Есаи. Мы недавно стали хозяевами на своей земле. Стамбульский султан с жадностью смотрит на свободное армянское нагорье. А мелик Бархудар предан нашему обету, знай это!

Сказал и снова устыдился. Ведь иначе говорил он сегодня мелику Бархудару по пути в замок. Выходит, обманул обоих, но иного выхода не было. Тот и другой — стороны сильные, оба жаждут крови. Один — вековой властелин, другой — вековой раб. Хотя Мхитар и почувствовал укор совести, но тем не менее остался доволен, что усмирил обоих. Это ему было очень нужно, очень!..