Ми диез

Третий из трех - он все стоял за спиной Лоро - глупо хихикнул неизвестно чему.

– Ну да, - сказал Лоро, - понятно.

Положил на землю книжечку с творениями старого философа, встал, обшаривая по пути карманы пальто, но ничего особенного в карманах не было. Вспомнил, что утром, когда только пришел на пункт, сдал капитану нож: ножи брали с собой все, мало ли - хлеба отрезать или еще чего, нельзя в дальнюю дорогу без ножа. Но как только их группа переступила черту ворот, капитан поставил всех по стойке смирно и предложил ножи сдать. Всем. Во избежание недоразумений. Предупредил: кто не сдаст - будем обыскивать. Ножей набралась целая хозяйственная сумка. С ней капитан и ушел по своим околовоенным делам, обыскивать же никого не стал, лень было, наверное. "Зря я ему нож отдал", - вспомнил Лоро. Он подошел к первому поближе, сжал и растер пальцами в кармане пачку сигарет, а левой рукой расстегнул пуговицы пальто.

– Ладно, - сказал он, - помоги снять!
– и показал плечами тому, что стоял сзади, надо, дескать, помоги. Тот и взялся за пальто довольно неловко, и пока он это делал, Лоро вынул правую руку из кармана и, как только соскользнул с нее рукав, ударил костистого ниже колена ногой, ботинком - в нервный узел. Крепко ударил, как мог, а тому, что стоял сбоку, сразу швырнул в лицо растертую пачку, в которой минуту назад были хорошие сигареты - крепкие и сухие. И еще раз ударил согнувшегося первого, на этот раз левой ногой. В лицо. Снизу вверх. И только тут третий, тот, что стоял сзади, набросил пальто ему на голову и обхватил за плечи. Дурак. Лоро его тоже ударил, добром поминая тренера, ударил задником ботинка в надкостницу и локтем - в живот. Скинул пальто. Некоторое время еще бил второго, самого здорового, тот все никак не мог проморгаться, и даже не защищался толком. А потом Лоро склонился над костистым, спросил, задыхаясь:

– Ночи там, говоришь, холодные?
– и снял с него шерстяной неформенный шарф. Намотал на шею себе, сказал: - Спасибо. Предупредил. Теперь не замерзну.

Когда он шел, не глядя, с книжкой и пальто в руках, сквозь толпу, перед ним расступались. Только один, маленький, щуплый, белесый до седины и с недостачей зубов, остался стоять на его пути, не двигаясь с места - со своего места. Все его особые приметы Лоро разглядел, удивленно притормозив и припоминая: видел уже этого щуплого, в одной группе ехали, из одного района призывались.

– Здорово ты их!
– одобрил щуплый.

– Ха!
– сказал Лоро. Добавил, поколебавшись: - Раз свои ребята рядом чего ж? Спокойно.

Так они познакомились. Надолго. На весь канал. На всю потом жизнь. На все эти бесконечные разговоры сквозь закрытую дверь двух смежных комнат. Теперь, наверное, уже навсегда - навсегда.

Кто-то опять постучал во входную дверь. Тенью метнулся в свою комнату собеседник.

Внук пришел. Не родной внук - родных у старика быть не могло за неимением детей, - внучатый племянник. Старик ему обрадовался. Он вообще к своим родственникам хорошо относился, только они об этом не догадывались. Этот - знал, за что старик его и любил.

– Здравствуй, дядя!
– сказал внук. Такую форму обращения он как-то принял и с тех пор ее придерживался.

– Здравствуй, - отозвался старик.
– Ты открой сразу окно, воздух тут, наверное... Я-то привык.

Внук распахнул окно.

– Ничего, не простыну, сегодня тепло, - продолжал старик, но тут же заметил, что говорит сам с собой.
– Ничего со мной не случится, договорил совсем уже про себя: внук, видно, не сообразил по молодости лет побеспокоиться о его здоровье, открыл окно сразу, не задумываясь.

– Ну, с чем пришел?
– опросил старик внука.

– Да время у меня сейчас свободное, - почему-то уклонился от прямого ответа внук. Он сел у окна, взял с подоконника толстый блокнот, исписанный ровным ученическим почерком, раскрыл, прочитал несколько строк, закрыл снова.

Посидели. Помолчали.

– Ну, как живешь?
– опять спросил старик. Не то, чтобы его смущало молчание, он привык к тишине и одиночеству, общительностью не отличался издавна, ни к чему это было ему ни раньше, ни теперь. Но с внуком поговорить хотелось, может быть, только с ним и хотелось.

– Да что - я?
– поскромничал внук. Помялся, спросил: - Слушай, дядя, а ты и правда тот самый канал копал?
– и добавил, чтобы смягчить нечаянное "правда": - Все говорят.

– Нет, - ответил старик.
– Неправда.

– Интересно, - растерялся внук.
– А почему говорят?

– А потому, что я одни остался, и некому опровергнуть.

– Но как же, сам говоришь - один? Из кого - один? Из тех, кто строил?

– Из тех, кто участвовал, - ответил старик.
– Это ведь была огромная система, своего рода машина: армия, вольнонаемные, штаб, вспомогательные службы. А остался я один.

– Но почему? Куда же делись все остальные?

– Перемерли, - пожал плечами старик.

– Их что?
– внук дополнил вопрос, поведя глазами вверх и вбок.

– Нет, - понял старик.
– Нет, это сравнительно немногих. Не больше, чем не на канале. А там, знаешь ли, действительно перемерли ребята. Работа была египетская. Да и питание - питание диетическое, жрать нечего. Вот что было плохо. Все остальное бы ладно, остальное бы ничего.

– Да, - протянул внук.
– Нелегко тебе пришлось.

– Мне-то что? Я же, считай, сам и не копал. Повезло, при кухне пристроился. Мне и с питанием легче было, и работа, конечно, не та. Вот я и остался, а они - нет. А что вдруг этот канал тебе дался? Тебе-то зачем?

– Понимаешь, - ответил внук, - в общем, ничего особенного. Только там сейчас опять стройка. Энергетический пояс строят, слышал, наверное?
– внук кивнул на телевизор.

– Да нет, - рассмеялся старик.
– Телевизор я не смотрю, он мне и не нужен вовсе. Поставили - я не просил. Не мой, можно сказать. Чего ж я его смотреть буду? А канал... С каналом все не так просто. Вот ты как считаешь, для чего он, канал, был нужен?

– Для чего?
– повторил с сомнением внук.
– Не знаю, для чего. То есть, знаю, конечно, слышал, учили в школе еще. Для орошения.

– Да, - вспомнил Л'оро, - для орошения.

"На вас сейчас смотрит вся страна с надеждой и воодушевлением. Вы призваны сюда для великого дела. По этому каналу вода хлынет в засушливые районы, и край, веками дикий, станет житницей всей страны. На землях, пока пустых, заколосится хлеб. Миллионы карпов будут нагуливать тонны мяса на рисовых полях. Здесь вырастут соя, маис и огурцы. На тучных пастбищах будут пастись бесчисленные стада. Продовольственные проблемы будут разрешены полностью. Вот что такое наш канал! Десять лет упорного труда потом навсегда радость и блаженство! Это я обещаю вам! Лопату мне! Вот видите - я тоже копаю! Я с вами, братья, помните об этом!"

– Так почему же воды там нет?

– Не получилось с водой, - сказал старик.
– Что-то они там не подрассчитали. Я думаю, чистая случайность. Ошибка вышла.

– Нет, тут что-то не так, - сказал внук.
– С самого начала не так. Там же холодно и расти ничего не может, и не могло никогда, с каналом или без.

– Преувеличиваешь, - усмехнулся Л'оро.
– Почему же? Растет кое-что, в лучшем виде. Не рис, конечно. Но сосны там вполне растут.

– Но зачем тогда?

– Затем, - ответил старик.
– Что это был очень длинный канал, очень широкий и очень глубокий. И - заметь!
– у самой границы. Ну, пусть не у самой, но дальше только дикая ровная степь. Зачем наши предки стены и крепости строили, как ты думаешь?