Миф о боли (слабонервным не читать)

Думаю, это ты прислала охранникам в офис пиццу со слабительным – мы ищем доказательства. И да, признаюсь, пока не нашли.

Когда они ушли в туалет, Кристина свободно вошла к Юрочке. Там она сделала в точности всё, на что ты её запрограммировала. Вот только Юркину реакцию ты неправильно просчитала – он кинулся спасать Кристину. И сам напоролся на пулю. Вот такой был наш Юрий Михайлович. И если бы ты хорошо знала своего супруга, то поняла, что он не даст застрелиться у него на глазах беременной, хоть и бывшей, хоть и надоевшей девушке. Вот так, Мариночка. Вот так.

– Хорошая история. Интересная. Но мне уже пора, Коленька. Ехать рожать Юрочкиного наследника.

Женщина встала и взяла сумку с вещами. На её изумительно красивом лице отражались боль и тоска. Она твёрдо посмотрела в глаза Терёхину и тихо сказала:

– Коля, будь другом, убей Кристину. Это она застрелила моего любимого мужа. Какой бы он ни был – я его любила, а он любил меня. Я это точно знаю. Так что убей Кристину. Отомсти за меня, Коленька. И за нашего с Юрой долгожданного ребёночка. Я знаю, ты это можешь. И друзья твои могут. Я всё про вас знаю. И могу доказать – документы у меня. Спрятаны в надёжном месте. Мне их Юрочка отдал ещё в прошлом году. Да и много чего рассказывал про вас. Убей Кристину, и я все доказательства тебе отдам. А мои рассказы без подкрепления документами ничего не стоят, ты же это прекрасно понимаешь.

Марина открыла входную дверь – там как раз из лифта выходил её личный охранник. Он взял из её руки тяжёлую сумку и подхватил под локоток, помогая войти в лифт.

Терёхин захлопнул дверь квартиры и устало привалился к косяку.

Какая женщина! Какая женщина!

Миф о боли (слабонервным не читать)

1

Мужские ладони с длинными нервными пальцами заскользили по девичьей ноге от тонкой щиколотки до самого верха, туда, где под пеной пышных белых коротких юбок скрывалась ажурная резинка чулка. Коснувшись горячего обнажённого тела чуть выше края, мужчина замер, не решившись продолжить движение. Жарко задышал. Лицо его покраснело.

От долгого сидения на корточках ноги постепенно начинали неметь. «Потом будет больно, когда встану». Альберт преувеличенно аккуратно расправил складки на юбке и сложил руки у себя на коленях.

– Ну вот, теперь ты совершенна. – Голубые водянистые глаза оценивающим взглядом ощупали дрожащую фигурку сидящей перед ним на стуле девушки. Он взял пленницу за подбородок и покрутил её голову в разные стороны резкими движениями, внимательно всматриваясь в черты лица.

«Очень хорошенькая!» – резюмировал, наконец, Альберт про себя. «А сходство с Ней просто невероятное! Нужно было сразу искать такую девушку, а не терять время даром! Впрочем, те дурнушки пригодились как учебные пособия. Нет, всё-таки недаром я так долго искал и выжидал! Кожа у девушки такая же нежная и бархатистая, как и у Неё! И глаза, и губы!»

Альберт осторожно провёл кончиками пальцев по горячей влажной щеке пленницы – красный капроновый чулок, удерживающий кляп, глубоко врезался в кожу жуткой кровавой ухмылкой.

Девушка протестующе замычала и отчаянно завертела головой в попытке избавиться от прикосновения этого жуткого человека. Сквозь кляп послышался сдавленный стон, из глаз с новой силой хлынули слёзы, оставляя на щеках чёрные разводы. Туго связанные за спиной руки побелели и потеряли чувствительность, тело содрогалось в непроизвольных конвульсиях.

Альберт убрал руку. Ну и пусть! Пока можно и уступить этой недотроге. У них ещё полно времени впереди! Он сложил руки на коленях, как складывают их послушные дети, и внимательно всмотрелся снизу вверх в заплаканное лицо девушки.

Хотелось поймать её взгляд и понять, что там прячется в глубине, за голубой радужкой её глаз. На несколько мгновений показалось, что это ему удалось, но он не выдержал и тут же отвёл глаза. Его вдруг охватил стыд. До этой минуты он и представить себе не мог, насколько может быль сильным и испепеляющим это чувство. Даже когда он в детстве задушил противного соседского кота и кинул мёртвое тельце в подвал, не было так стыдно! Даже когда хозяйка котика, маленькая девочка, с плачем звала своего любимца, чтобы он вернулся домой.

А дрожащая перепуганная пленница имела непонятную власть над его совестью. Если бы только он предусмотрительно не заткнул ей рот кляпом и пленница могла говорить!

Сейчас ей стоило бы только приказать, нет, даже не приказать, а просто попросить – он бы отпустил её на все четыре стороны, пожертвовав всеми своими замыслами и желаниями. А ведь он так долго планировал этот праздничный обед! Кляп во рту пленницы – всегда хорошая идея. Даже в таком уединённом месте. Иначе вот такая даже незначительная мелочь может испортить всё веселье. Альберт, кряхтя, поднялся с корточек – по затёкшим ногам снова побежала кровь, распространяя волны колючей боли. Хорошо!

Потоптался на месте, разминая колени с довольным хрюканьем. Огляделся – всё было готово к торжеству. Под столовую была отведена самая большая комната с огромным праздничным столом во всю длину. За окнами виднелся лес – дом находился на окраине заброшенного дачного посёлка.

При советской власти это место облюбовали под застройку партийные боссы и чиновники от УВД. Тогда всем выделялось по шесть соток под садово-огородные участки. Чтобы получить вожделенные сотки в хорошем месте, а не на глине, приходилось записываться в очереди и обивать пороги.

Слуги народа, конечно же, подмяли под себя довольно приличные наделы жирной от чернозёма земли. И размерами они были никак не по шесть соток! А больше, много больше! Слугам народа требовался приятный отдых от дел праведных на большой и удобной территории. Дома на участках возводились с особым размахом – двух– и трёхэтажные, с вычурными балконами и мансардами. С подземными гаражами и летними кухнями.

Строили кто во что горазд – похвастать перед соседями достатком и фантазией. Даже равнение по улице не соблюдалось – хоромы стояли сикось-накось относительно центральной дороги. Так что никто особо не удивился, когда у самой кромки леса появилось очередное бревенчатое строение с внешней винтовой лестницей, упрятанной в бетонную башню. Да ещё и с разномастными пристройками.

Очевидно, при строительстве были произведены неправильные расчёты. Со временем башня стала медленно отрываться от дома, наклоняясь всё сильнее и сильнее вбок. Хозяева вызвали бригаду строителей, и те, как могли, закрепили башню, но наклон исправить так и не удалось, и шустрые на язык дачники быстро назвали дом Пизанской башней.

Летом, ничего не скажешь, в дачном посёлке было очень красиво. Кругом цветы, фруктовые деревья, ровные грядки с овощами и зеленью, над верандами сплошь и рядом вился виноград. К пряному запаху разогретой солнцем земли и растений то и дело примешивался аромат жарящегося мяса, приправленный громкими разговорами и песнями изрядно подвыпивших дачников. Со сменой власти бывшие слуги народа постепенно исчезли, и вместо них никто так и не пришёл. Первое время посёлок ещё охранялся от мародёров и пришлых. Но и этого со временем не стало.

В очередную суровую зиму бродяги окончательно разграбили дома, побив стёкла и изуродовав внутреннюю обстановку. Словно всеми этими бесчинствами они пытались вытравить саму память о прошлом и людях, которые так счастливо и беззаботно проводили здесь своё свободное время.

Об этом посёлке Альберт знал с самого детства. Как-то раз его вместе с матерью пригласили на выходные в гости в Пизанскую башню. Альберт уже не помнил подробностей того посещения. В памяти остались только необычный дом и запах спелой малины, которой его угощал гостеприимный дедок. Да ещё лестница в бетонной трубе.