Мифология греков и римлян

Одиннадцатый месяц года, Таргелион (май — июнь), уже целиком посвящается Аполлону, одно из наименований которого — именно Аполлон Таргелий. Аполлон являлся здесь богом лета и летней жатвы, приносящим свою заботу о плодородии вместе с прибытием из гиперборейской страны. Таргелий особенно был распространен в Ионии. В этом месяце Аполлону приносились начатки плодов. Месяц этот значился и в календарях других государств. Таргелий праздновался в Фивах, Миле–те, Микенах. Но что является здесь наиболее удивительным, — это сообщение у лексикографов (Гарпократиона и Свиды, Pharmacol) относительно обычая 6–го Таргели–она. В этот день брали двух преступников (иногда мужчину и женщину), вешали им на шею гирлянды смоквы и под звуки флейт гнали вокруг города к определенному месту на морском берегу. Их называли фармаками. Вначале это было самой настоящей человеческой жертвой, приносившейся Аполлону ради его умилостивления и ради очищения людей. Этих двух людей сжигали, а их пепел бросали в море. В связи с прекращением человеческих жертв обычай этот получал уже только символическое значение, потому что бросаемых в море людей тут же спасали. Обычай этот, конечно, идет из глубочайшей старины и характерен для самых древних ступеней апол–лоновской мифологии. Известен он кроме Афин в Колофоне, Абдере и Массилии.

Очень характерно здесь еще не расчлененное, почти вполне фетишистское отождествление природных и социальных элементов. Самое слово «таргелиос», по Геси–хию, обозначает «горшок со священным варевом»; а по Большому этимологику, слово это от therein gen, что означает «нагревать землю» (имеется в виду указываемая в этом словаре летняя жара и тоже произрастание всяких плодов). Это же читаем и у Свиды, Thargelia. Кратес у Атенея (III 114а) свидетельствует, что tharge–los — это свежеиспеченный хлеб из первого помола. Таким образом, плодородие выдвигается на этих праздниках на первое место. Однако это было в то же самое время моральным очищением, если отдать себе полный отчет в ритуале с фармаками, который совершался именно ради очищения всего народа (избавление от чумы тоже играло не последнюю роль).

Следует отметить, что человеческие жертвы приносились на Таргелиях не только в Афинах. Сервий в комментариях к «Энеиде» (III 57) сообщает, но без указания на Аполлона, что ради избавления от чумы в Массилии приносился в жертву тоже человек; его предварительно украшали и водили по городу. Плутарх (De Pyth. or. 16) говорит о том же обычае в Эритрее и в Магнезии.

Таким образом, из всего аттического года Аполлону было посвящено по крайней мере пять месяцев, если не считать отдельных праздников и обычаев.

2. Другие местности. В Средней Греции кроме Аттики в смысле календарной мифологии представляют интерес, конечно, Дельфы. К сожалению, наука не располагает слишком подробными точными сведениями о дельфийском календаре, но многое известно. В весеннем месяце под названием Бисий, который соответствовал аттическому Анфестериону, вспоминалось рождение Аполлона и основание оракула. Тут же праздновались и Тео–фании в знак ежегодного возвращения Аполлона из стран гиперборейцев к простым смертным. В летнем месяце Теоксении справлялся праздник под тем же названием в ознаменование прибытия Аполлона в качестве гостя. Имело место символическое угощение его и других богов во время общей трапезы. Осенний месяц Букатон посвящался памяти победы Аполлона над Пифоном и отмечался блестящим праздником Пифий со множеством жертв и с музыкальными и другими состязаниями, куда стекался народ со всей Греции и где пышность мало чем уступала играм в Олимпии. Убийство Пифона Аполлоном изображалось в драматических представлениях, равно как и бегство Аполлона в Темпейскую долину ради очищения. Праздник Септерион был связан с этими воспоминаниями. Все эти месяцы и праздники были, кроме того, ближайшим образом связаны с земледелием, плодородием и с теми или другими земледельческими работами. После всего этого праздновались проводы Аполлона на зимние месяцы в страну гиперборейцев.

В Дельфах Аполлон был ближайшим образом связан с Дионисом. Вследствие этого зимние месяцы посвящались в Дельфах Дионису, равно как и оргийные празднества Фиад на Парнасе.

Из аполлоновских праздников в Средней Греции еще отметим Дафнефории в Фивах (где, между прочим, в торжественной процессии носили так называемый соро — посох из оливкового дерева, увешанный цветами и лентами, тоже вроде упоминавшейся уже иресионы), Птои у Акрефеи, Панэтолика в Ферме, в Этолии (тут тоже видим характерное представление о покровительстве Аполлона государствам и племенам) и Актии в Акар–нании.

В Пелопоннесе наибольшей известностью пользовались аполлоновские праздники Карней, а также Иакин–фии в Лаконике. К этим двум праздникам необходимо прибавить еще Гимнопедии, в которых на первом месте было прославление художественной стороны в Аполлоне. Этот праздник сплошь состоял из разного рода состязаний и игр, в которых, между прочим, кроме общеизвестного аполлоновского принципа меры и стройности выступал также и дионисийский принцип возбужденности и эмоционального подъема (в связи с деятельностью здесь Фалета, поэта и музыканта с Крита). В противоположность этому в мессенской Андании Аполлон почитался в окружении чисто хтонических божеств — Деметры, Гермеса и Кабиров.

В Аркадии к Аполлону имел отношение тегейский праздник, о котором Павсаний (VIII 53, 1—4) рассказывает следующее. Желая наказать людей за отказ принять беременную Лето, Аполлон и Артемида приходят в Тегею, где один сын тегеата, Скефр, пытался говорить с Аполлоном, а другой сын, Леймон, убил его за это. После этого в Тегее наступило бесплодие, а Дельфийский оракул приказал творить плач по Скефру. Артемида убивает Леймона тотчас же после убийства Скефра. На празднике Аполлона Агиея (Дорожного) изображалось преследование Леймона Артемидой.

В этом мифе и ритуале можно видеть отражение борьбы героизма с хтонизмом: хтонизм представлен здесь Леймоном (leimon — луг). Этот Леймон не терпит приближения своей родни к героическому Аполлону, но он гибнет от стрелы Артемиды. Если этимология имени Скефр как «очиститель» (ceima — «очищение») правильная, то под Скефром можно будет понимать стремление хтонического человека к аполлоновскому очищению. Он погибает от старого хтонизма.

Из островов необходимо упомянуть прежде всего Делос, знаменитое средоточие культа Аполлона, с блестящим праздником в честь его — Делиями. Кроме Делоса из Кикладских островов можно упомянуть Феру и Ана–фу, где праздновались Карнеи. Отметим еще Сминфии в Линде, на Родосе в честь Аполлона Сминфийского, широко известного в Малой Азии и весьма архаического.

3. Итоги календарной мифологии. Если теперь подвести итог всей календарной мифологии Аполлона, то вывод напрашивается сам собой: эта мифология представляет собой пестрейшую смесь самых разнообразных исторических ступеней ее развития. Тут мы найдем и рудименты самой дикой поры человеческих жертв — в Тарге–лиях. Правда, период охоты и собирательства остался больше в мифологии Артемиды. Но все прочие периоды первобытного общества представлены в праздниках Аполлона очень ярко. Древним хтонизмом веет и от ан–данских мистерий, и от линдийских Сминфий, и от орги–астических празднеств Фиад в месяце Дадафории на Парнасе. Тут и прославление плодородия и земледелия, а также и скотоводства в аттическом Пианепсии и на лаконских Карнеях. Тут и апофеоз вечного возвращения к жизни природы и общества — на дельфийских праздниках, посвященных аполлоновской эпидемии (пребыванию в отечестве) и аподемии (уходу к гиперборейцам), а также и на Иакинфиях в Амиклах. Тут и прославление Аполлона как покровителя городов, племен и целых стран — на панэтолийских празднествах. В связи с разрушением общинно–родовой скованности и превращением родственных отношений в соседские (например, в связи с Тезеевым синойкизмом) уже создавались предпосылки для государственной жизни и для первого классового государства. Аполлон и здесь возглавлял общественно–политическую практику, в связи с чем ему оказались посвященными аттические месяцы Гекатомбеон и Метагейтнион. Его прославляют в Боедромионе на Дельфиниях; он олицетворяет героизм — на тезеевских праздниках, искусство — на дельфийских Пифиях, на играх в Сикионе и на лаконских Гимнопедиях. И даже в период установившегося классового государства культ Аполлона все еще продолжал возглавлять то аристократическую, то демократическую политику, что видно хотя бы на истории Делосского святилища и тамошнего апол–лоновского праздника Делий. Аполлоновская календарная мифология — это наилучшая область для изучения и показа социальных слоев, налагавших свой отпечаток на мифы об Аполлоне на всем протяжении их истории.

VII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем итоги нашему исследованию мифологии античного Аполлона.

1. Фетишизм и демонология. Уходя в тысячелетия со–бирательско–охотничьей эпохи первобытного общества и разыскивая последние корни Аполлона в глубинах раннего матриархата, мы наталкиваемся прежде всего на беспросветный фетишизм и на стихийно–хтонические основы мифологии. Аполлон встает здесь перед нами если не прямо в виде бесформенного полена, как его мать Лето, то во всяком случае в виде тех или иных предметов, обработанных или не обработанных человеческой рукой, например в виде колонны или в виде доски с едва намеченными конечностями человеческого тела. Если правильна одна из догадок современных ученых, то Аполлон является, может быть, тем столбом или теми столбами, которые охраняют вход в ворота, и, может быть, даже является демоном ворот, т. е. охранителем при входе вовнутрь дома или города или выхода из них. Ни о какой антропоморфичности здесь еще не может быть и речи. Аполлон здесь представляется как–то связанным с цветами и кустарниками — гиацинтом и тамариском. То он вьется в виде плюща, то высится стройной пальмой, то ширится развесистым дубом. Он тут и кипарис, но прежде всего Аполлон — это лавровое дерево. В позднейшие времена, когда уже греки забудут и о его дубе, и о его пальме, лавровая ветвь все еще будет красоваться у него на голове и все еще будут говорить о его любви к девушке, носившей имя Дафны (daphne — лавровое дерево).

Но Аполлон мыслится связанным и с животным миром, включая и мелких насекомых, и огромных четвероногих хищников. Он нападал саранчой на растительность, каркал вещей вороной, распевал лебедем и наводил страх в виде ястреба и коршуна. Он квакал лягушкой, валялся черепахой на берегах рек и морей, прыгал жабой, извивался змеей и шмыгал ящерицей. В виде мышей он изгрызал посевы и в виде дельфина пророчествовал доверчивым морякам. То он снисходил до мирных домашних животных, не пренебрегая ни видом собаки, ни видом барана или овцы; то забегал в лес и становился оленем, а то и диким волком, и царственным львом. В передаче иного мифа нельзя разобрать, где у него львиная порода, а где он орел: таковы древние аполлоновские грифы. Даже в поздние времена, у Кал–лимаха, Аполлон в виде ворона указывает место людям для поселения. У Овидия он вдруг мычит коровой, скорбя о гибели своей возлюбленной Корониды (стр. 313— 322).