Мифология греков и римлян

38. Schol. Dan. in Verg. Вис. IV 10, p. 46, 3 Нигидий в IV книге «О богах»: «Некоторые расчленяют богов и их роды по времени [их появления] и возрастам. Среди них и Орфей считает первым царство Сатурна, затем — Юпитера, потом — Нептуна и далее — Плутона. Некоторые, как, например, маги, говорят также, что будет царство Аполлона (причем надо иметь в виду, что они говорят об этом вместо жара или того, что нужно назвать воспламенением)».

2. ТАК НАЗЫВАЕМАЯ сТЕОГОНИЯ ИЕРОНИМА И ГЕЛЛАНИКА»

Кто такие эти Иероним и Гелланик, неизвестно. Были разные предположения, вроде того, что Гелланик — это логограф V в. (Брандис), а Иероним—тот автор финикийской археологии, о котором упоминает Иосиф Флавий (Шустер). Все эти гадания имеют мало значения, тем более что главный источник этой теогонии (§ 39) не исключает возможности того, что это — одно и то же лицо. Важнее самая теогония. В ней, как и в последующей «рапсодической», прежде всего обращает на себя внимание триадическая структура. Эти триады явно предполагают весьма длительную работу диалектической мысли, стало быть, тут перед нами действительная и сознательная попытка разъяснить смысл древней теогонии. Основной образ развиваемых здесь (как и в неоплатонизме) триад есть триада «отца» (pater), «возможности» (dynamis) и «ума» (noys). В поздней античной философии эта основная триада содержала самую разнообразную терминологию. Но смысл ее выдвигается везде один и тот же. Первый, исходный момент определения — то, что мы назвали бы как раз не «отцом», но именно «возможностью», потенцией, заданностью смысла, это — «отец» (хотя в понятии отца содержится нечто даже более богатое — возможность смысловая и фактическая сразу). Этот первый момент начинает действовать и проявлять себя, переходить в реальную силу и потенцию; это — «возможность», «потенция» (или, может быть, лучше переводить — «сила»). И наконец, проявившая себя вовне сила проявляет себя именно настолько, насколько задано в «отце», так что мы вновь получаем «отца», но уже осуществленного на инобытийном материале. Это то, что в поздней античной философии называется «эйдосом», т. е. выраженным смыслом или «умом»; «умом» называется это и здесь. Таким образом, мы имеем здесь типичнейшую диалектическую триаду, в которой если есть что–нибудь оригинальное по сравнению, напр., хотя бы с Гегелевыми триадами, то только терминология (за которой кроется, разумеется, и своеобразный стиль этой философии).

Вот эта–то диалектическая структура и пронизывает собою те две орфические теогонии, которые нам предстоит рассмотреть. Что касается теогонии Иеронима и Гелланика, то, насколько можно судить по довольно трудным текстам (к тому же, по–видимому, нередко содержащим порчу), наиболее существенным для нее является базирование на физических стихиях, в отношении которых и применяется указанная диалектика. В самом деле: Дамаский (главный источник, § 39) прямо начинает с Воды и Земли; Климент Римский (§ 40 а) начинает с Яйца, но оно преображается у него как хаос стихий; то же и в прочих источниках. Из круговорота и взаимодействия стихий рождаются боги и космос.

39. Damasc. 123 bis (I 317, 15 Rue.) (Общая картина)

Орфическое богословие, относимое к Иерониму и Гелла–нику (если только это не одно и то же лицо), имеет следующее содержание. Оно утверждает, что вначале была Вода и материя, из которой изошла Земля. Предполагая эти два начала первыми, Воду и Землю (одну — как по природе рассеиваемую, другую же — как обладающую способностью сплачивать и объединять), оно опускает то единственное начало, которое предшествует указанным двум и является невыразимым. Уже тот факт, что о нем ничего не говорится, указывает на его невыразимую природу. В качестве же третьего начала после этих двух породился из них, т. е. из Воды и Земли, Дракон с сросшимися головами быка и льва, посредине же — с лицом бога; на плечах он имеет, кроме того, крылья; а называется он Хф о носом Нестареющим, а также — Гераклом. Его сопровождает Ананка [Необходимость], той же природы, что и бестелесная [Gruppe: двухтелесная, Ruelle: прекрасноте–лесная] Адрастея [Неизбежность], распространенная по всему миру и охватывающая его границы. Я полагаю, что это третье начало высказывается с точки зрения устойчивой сущности независимо от того, что орфическое богословие предполагало его в виде муже–женского начала для выражения в нем всепорождающей причины.

И я предполагаю, что рапсодическое богословие, которое отбросило два первых начала вместе с тем одним, переданным после этих двух путем молчания, установило на основании этого третьего [после двух] начала такое начало, которое впервые обладает какой–то выразимостью и больше соответствует человеческому слуху. Таковым является многочтимый в нем н е–стареющий Хронос, отец Эфира и Хаоса. Кроме того, этот Хронос, Дракон, несомненно, порождает, согласно данному богословию, тройное порождение, а именно: влажный Эфир и беспредельный Хаос, третье за ними— туманный Эреб. Эту вторую триаду, выдвигаемую в соответствии с первой, оно предлагает как «динамическую», ту же — как «отчую». Поэтому и третьим членом этой триады является туманный Эреб, а отчим и высшим — Эфир, не просто, но — влажный; [Kroll: «умопостигаемый»]; посредине же — сам собою беспредельный Хаос. Однако среди этих начал, как утверждает сама традиция, создающая для Хроноса потомство, Хронос произвел Яйцо. Зарождается оно в них потому, что из этого происходит третья умопостигаемая триада. Что же это за триада? Это—1) Яйцо, 2) диада двух содержащихся в нем природ, мужского и женского, и множество находящихся в середине разнообразных сперм и 3) третий член после этих — бестелесный [Lobeck и Zeller: двухтелесный, Ruelle: прекраснотелесный] бог с золотыми крыльями на плечах, который имел головы быка, выросшие сбоку из ребер. На голове был огромный Дракон, представлявшийся в виде разнообразных форм диких животных. Его нужно считать умом триады; средние же роды — и как многие и как два [основных] — потенцией; само же Яйцо — как отчее начало третьей триады, как третьего бога.

Кроме того, это богословие воспевает его как Протогона и зовет Зевсом, распорядителем всего и целого мира, почему он называется также Паном. Вот что устанавливает об умопостигаемых началах и данная генеалогия [61] .

40. a) Apion. ар. Clem. Rom. Homil. VI 3.4 (Migne PG II 198) (Данные Псевдо–Клементина)

Гесиод говорит в «Теогонии» (116): «Прежде всего произошел Хаос». Это «произошел» указывает, очевидно, на то, что он произошел в качестве порожденного, а не на то, что он всегда был нерожденным. И Орфей уподобляет Хаос Яйцу. Ведь в Яйце — слияние первых элементов. Гесиод предположительно называет Хаосом то, что Орфей называет порожденным Я й–цом, выброшенным из безграничности материи. Произошло же оно так. При одушевленности четырех родов материи, когда некая универсальная беспредельная Бездна находилась в вечном течении, беспредельно носясь и разливая неисчислимые, бесцельные, везде разные смешения и в своем зиянии будучи неспособной оказаться связанной ради порождения живого существа, в это самое время случилось однажды, что она, с возникновением толчков от собственной природы в беспредельном море, потекла в стройном порядке естественным движением от одного места к тому же самому, как бы в процессе кружения и смешивания сущности. И таким образом возникло то наиболее живое из всего, что слышно, что наибольше подходило для порождения живого существа. Как бы в воронке посредине потекло Все, уходя в глубину под влиянием все несущего кружения, и привлекая к себе находящееся вокруг дуновение, и создавая раздельный состав, объединение состояния. Именно, как белый цинковый цветок любит возникать во влаге, так со всех сторон крепко собралась округлость. Затем, зачавшись в самом себе, возносимая от воспринятого боговидного дыхания, она родила на великий свет некое порождение, как бы одушевленное создание Демиурга, порожденное из универсальной беспредельной Бездны, уподобляясь по наружному очертанию яйцу и по быстроте — птичьему полету.

61

То, что Дамаский говорит (§ 39) об этой теогонии, представляет собой такую систему:

I. Отец.

1. Отец: невыразимый принцип.

2. Потенция (или Возможность): Вода, Материя.

3. Ум: змеевидное Время, или Геракл, с Ананкой и Ад–растией.

И. Потенция (Возможность).

1. Отец: влажный Эфир.

2. Потенция (Возможность): беспредельный Хаос.

3. Ум: туманный Эреб.

III. Ум.

1. Яйцо (рожденное Временем).

2. Возможность: «диада двух содержащихся в Яйце природ, мужской и женской, и множество находящихся посередине разнообразных сперм».

3. Ум: «бестелесный (двухтелесный, прекраснотелес–ный?) бог» (Протогон, Зевс, Пан).

Эту систему, приписанную у Дамаския Иерониму и Гелла–нику, сам Дамаский не называет орфической. Но у нас имеется сообщение Афинагора (§ 42 а — с) о сходной теогонии, которая на этот раз приписана орфикам. Афинагор (§ 42 а) ничего не говорит о второй триаде, зато дает подробное сообщение о генеалогии, после того как Яйцо раскололось на Небо и Землю, рисуя (§ 42 b, с) ряд ярких образов. Климент Римский (§ 40 а) вносит важное разъяснение о появлении Яйца из Хаоса путем вращения и распределения стихий. Это дает возможность говорить и о Хаосе и о Яйце как о начале всего. В связи с этим имеет значение разъяснение Руфина (§ 40 b) о том, что Хаос это есть тот момент самотождества, в котором совпадают все стихии, хотя по приведенной схеме Хаос соответствует категории dynamis, т. е. он тот первопринцип, который содержит в себе и момент всеобщего самотождества, и всю стихию «динамического» развертывания (ср. положение Хаоса в рапсодической теогонии, напр. § 44 g).

Натуралистическая точка зрения стихий очень явственно сквозит в каждой категории в этой системе. В первой триаде отец, воплощаясь через «динамическую» Воду и Землю, тотчас же дает Хронос с характерным именем «Геракл», т. е. тут уже конкретно мыслится какое–то мифическое существо. Вторая триада, будучи диалектическим отрицанием первой, трактуется некоторыми учеными как идеальное. В отдельных изданиях так и находим: Эфир не noteron (влажный), a noeron (мысленный, смысловой). Но мы вслед за Лобеком и Керном сохранили чтение «влажный», учитывая именно натурализм всей концепции. Наконец, третья триада — не очень ясная. По–видимому (если не придавать особенно большого значения имени Геракла для «ума» первой триады), общий смысл устанавливаемой здесь диалектической эволюции сводится к синтезированию наиобщей стороны живого бытия, Времени, со стороной смысловой или по крайней мере хранящей в себе принцип смысловых оформлений, причем именно только еще принцип (Эфир — Хаос — Эреб), в результате какового синтезирования — первое полное и цельное бытие, органическое (Яйцо, живое существо). В дальнейшем мы увидим, как рапсодическая теогония разъясняет все содержащиеся здесь недоговоренности.

b) Ruf. Recogn. 30 (Migne PG I 1436)

Все разговоры у греков, сочиненные относительно происхождения древности, имеют кроме многих других в особенности двух авторов: Орфея и Гесиода. Их сочинения разделяются в отношении двух способов понимания, а именно с точки зрения буквы и с точки зрения аллегории. При этом к тому, что понимается с точки зрения буквы, стекается толпа простого народа. Тому же, что известно с точки зрения аллегории, удивлялась всякая болтливость философов и ученых. Так, Орфей есть тот, кто утверждает, что вначале был Хаос, вечный, неизмеримый, нерожденный, из которого произошло все. Он сказал, что этот вот самый Хаос не есть ни тьма, ни свет, ни влажное, ни сухое, ни теплое, ни холодное, но — все в одновременной смеси и что он всегда был единым, бесформенным. Однако по образу огромного яйца он некогда породил и вынес из себя наружу некий двойной вид, достигнутый им в течение огромного времени. Они называют его Андроги–ном, образом, сросшимся благодаря смешению противоположностей с таким именно способом различения. И, по его словам, это есть начало всего, [Андрогин], который произошел вначале от более чистой материи, который, происходя, создал различие четырех элементов и который из двух элементов, бывших первыми, создал небо, а из других — землю. Он утверждает, что из этих последних порождений уже родилось и произошло все путем взаимного участия друг в друге. Вот что говорит Орфей.

41. Ruf. Recogn. 17 слл. (Migne PG I 1429)

Итак, более мудрые среди язычников утверждают, что прежде всего был Хаос. Уплотняя свои внешние части в течение долгого времени, он образовал для себя границы и некоторое основание, как бы наподобие стягивания формы огромного яйца. Тем не менее через значительный промежуток времени внутри его, как внутри яичной скорлупы, было высижено и оживотворено некоторое живое существо. И когда после того та огромная округлость разбилась, то появился некоторый образ двойного человеческого вида, который они назвали муже–женщиной. Ему дали имя также а нет а (от арра–гео — являюсь), потому что только с его появлением, говорят они, впервые воссиял свет. По их словам, из него родилась субстанция, разумение, движение, соитие. А из этого произошли Небо и Земля. От Неба родилось шесть мужчин, которых они называют также Титанами. Подобным образом и от Земли — шесть женщин, которых наименовали Титанидами. Имена родившихся от Неба: Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет, Кронос (который у нас называется Сатурном). Также и имена родившихся от Земли следующие: Фейя, Рея, Фемида, Мнемосина, Тефия, Феба и т. д. [Дальнейшее повествование у Руфина, до § 20 включительно, повторяет гесиодовские мифы о Кроносе и Зевсе.]

42. a) Athenag. Suppl. 18, p. 20, 12 Schw.

Боги существовали не с самого начала, как говорят, но каждый из них произошел так, как происходим и мы. И в этом все они согласны. Так, Гомер [II. XIV 201, 202] утверждает: «…Океана, отца богов, и мать Тефию». Орфей же, который впервые изобрел их имена, изложил происхождение и рассказал действия каждого и пользуется у них доверием в смысле самого истинного богословия; он, которому во многом следует и Гомер, а в особенности относительно богов, этот Орфей производит первое их рождение — из воды [II. XIV 246]: «Океан, который является родителем [дословно: рожденный] для всех богов». Согласно Орфею, началом для всего была Вода. Из Воды же образовался Ил. А из них обоих родилось живое существо Дракон с приросшей головою льва и с лицом бога посредине — между обеими головами — по имени Г ер а к л или Хронос. Этот Геракл произвел превосходящее всякие размеры Яйцо, которое по наполнении от сильного давления родителя раскололось надвое. По его верхнему склону образовалось Небо, а внизу возникла Земля. Выступил и некий двухтелесный бог; Небо же, соединившись с Землей, порождает женщин Клофо, Лахесиду и Атропу и мужчин — Сторуких: Котта, Гиеса и Бриарея — и Киклопов: Бронта, Стеропа и Арга. Связавши их, он отправляет их в Тартар, ибо он узнал, что лишится власти через детей. Поэтому разгневанная Земля и произвела Титанов:

Уранионов–детей родила владычица Гея. Им, как известно всем, дают прозванье Титанов. Ведь отомстили (teisasten) они великому звездному Небу.

Ср. Hes. Theog. 207—210 (§ 8 b).

b) Athenag. Suppl. 20, p. 22, 10 Schw.

Если бы невероятность богословия у них доходила только до утверждения, что боги произошли и получили свое происхождение из воды, то, показавши, что ничто не возникает из не могущего разрушиться, я бы перешел к прочим обвинениям. Однако ведь они, с одной стороны, разрисовывают их тела. Например, они утверждают, что Геракл есть бог, извивающийся Дракон, или говорят о Сторуких. Дочь Зевса, которую последний родил от матери Реи или Деметры… имеет, по их словам, не только два естественных глаза, но еще два на лбу и морду на задней части шеи, имеет и рога, почему испуганная Рея даже бежала от чудовищного детища, не давая ему груди. На этом основании она была названа таинственной Афиной, а вообще Персефоной и Корой (хотя она и не одно и то же с Афиной, называемой Корой — от «зрачка» [cores)). С другой стороны, они полагают, что они точнейшим образом изложили их деяния. Так, о Кроносе — что он отрезал срамные части у отца, сбросил его с колесницы, умертвил и пожрал своих детей мужского пола, а о Зевсе — что связал своего отца и низверг в Тартар, как и Уран своих сыновей, что воевал с Титанами из–за власти, что преследовал свою мать, Рею, которая отказывала ему в браке, и когда она стала драконшей, то и он сам превратился в дракона и смесился с нею, связавши ее при помощи так называемого Геркулесова узла (символом образа этого смешения является жезл Гермеса), затем — что он путем насилия смесился с дочерью Персефоной, и притом в образе дракона, откуда у него родился Дионис.

По этому поводу необходимо сказать хотя бы следующее: что в подобном повествовании возвышенного или полезного, чтобы мы поверили в Кроноса, Зевса, Кору и пр. как в богов? Не телесные ли образы? Но кто же из людей разумных и [испорченное слово; читают разное: «приобретшие ум», «пользующиеся умом»] воспитанных в размышлении поверит, что Ехидна рождена богом? Орфей говорит:

Тут другое потомство родил ужасное Фанет: Из священной утробы Ехидна, страшная видом, Вышла, власы с головы распустив, и — прекрасная ликом Виделась, но в остальном от ужасного змея имела, С верхней шеи начав…