Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек

Впрочем, герой одной из быличек нашел способ справиться с химнгу:

Однажды отец с сыном-подростком отправился к верховьям реки Амгуни драть бересту. В тех местах было озеро, в котором, как все знали, жил химнгу. Отец углубился в тайгу, а сын остался возле озера.

Вернулся отец, а сына нет, только одежда валяется на берегу. Понял отец, что его сына проглотил химнгу. Всем известно, что химнгу сжирает все, что попадется ему на глаза, и отец решил воспользоваться его прожорливостью, чтобы спасти мальчика. Он притащил на берег всю собранную в тот день бересту и бросил в воду. Химнгу тут же ее проглотил. А береста-то легкая! Вот и всплыл химнгу кверху брюхом. Отец тут же проткнул чудовище своим оклевуном74, а потом распорол ему брюхо — и сын вышел оттуда живой и невредимый.

МУЖ-МЕДВЕДЬ И ТИГР-ОТЕЦ

Как и другие тунгусо-маньчжурские народы, негидальцы почитали медведя и тигра, которых воспринимали как кровных родственников человека.

Медвежьи мифы негидальцев специалисты подразделяют на три группы. К первой относится сюжет о девушке, которая стала женой медведя, родила двух сыновей-медвежат и была убита своим братом-охотником. (Подобный сюжет известен и другим тунгусо-маньчжурам. В частности, он представлен, хотя и в несколько другой интерпретации, в ульчском мифе «Дорога таежных людей».)

Во второй группе мифов девушка также становится женой медведя, но через некоторое время возвращается домой. Таких рассказов записано очень много, причем в них почти всегда особо оговаривается, что медведь хорошо обращался со своей женой и она с любовью вспоминает мужа-медведя.

Однажды отправились женщины на другой берег реки по ягоды. Набрали ягод, вернулись к лодке и тут заметили, что одной девушки среди них нет. Долго искали, да так и не нашли. Вернулись домой. На другой день отправились на ее поиски мужчины, но тоже не нашли. Решили, что девушка погибла.

Прошло несколько лет. Однажды парень из того же селения охотился в тайге. Вдруг слышит — окликает его кто-то по имени. Обернулся, видит: стоит женщина совсем голая, волосы свисают до пят, а рядом с ней — два медвежонка. Испугался парень, а женщина говорит: «Не бойся, это же я! А медвежата — мои дети». Узнал парень пропавшую девушку. Говорит девушка: «Мой муж-медведь недавно умер, я хочу вернуться к родителям».

Накинул парень на нее свою одежду, посадил вместе с медвежатами в лодку, отвез к отцу и матери. Стала девушка рассказывать: «Была я женой медведя. Он меня, как человек, любил, еду для меня добывал, а когда я рожала, как бабка-повитуха, помогал, медвежат облизывал, мне вставать с постели не велел, лапой толкал, чтобы я лежала, сам все по хозяйству делал. Но недавно вернулся он еле живой, с трудом до берлоги дошел, лег, стонет, смотрит на медвежат, а у самого слезы текут. В ту же ночь и умер. А я с детьми к вам вернулась».

Ночью девушка заснула, а родители стали думать, что с медвежатами делать. И решили их убить. Проснулась девушка, а медвежат нет.

Очень тосковала она по мужу и детям и вскоре сама умерла.

Специалисты отмечали, что у тунгусо-маньчжуров, как и у других охотничьих народов, существовало различие в отношении к медведю мужчин и женщин. Марина Мансуровна Хасанова пишет: «Для женщины медведь как бы ее муж и сын одновременно, он ее покровитель и защитник. Для мужчины он соперник, которого надо устранить, то есть объект охоты, но весьма уважаемый и почитаемый». Не случайно существовал запрет женщинам есть медвежье мясо.

Мифы о муже-медведе существуют и в виде быличек, то есть рассказов, претендующих на достоверность. Во многих из них называются имена девушки и ее родителей, указывается название села, в котором они жили, и т. д.

В одной из таких быличек, записанной во второй половине XX века, рассказывается: «Жила одна девушка с отцом и матерью. Вот однажды она пропала. Прошло пятнадцать или восемнадцать лет — вернулась домой, вернулась к отцу и матери. И одежда у нее не порвана, и не похудела, только поседели волосы и постарела. Вот тогда она рассказала, где была. Была замужем за медведем. Теперь, после того как вернулась домой, перестала есть медвежье мясо. Если кто убьет медведя, она горько плачет: вспоминает своих детей и мужа вспоминает. Люди говорят, что не так давно умерла, возможно после Отечественной вой­ны».

К третьей группе медвежьих мифов относятся рассказы о том, как охотник зимует вместе с медведем в его берлоге. Медведь дает ему наставления, какие правила нужно соблюдать, чтобы не разгневать лесного духа-хозяина: медведя нельзя убивать ни ножом, ни саблей, а только копьем; женщины, как уже было замечено, не должны есть медвежьего мяса и т. п.

Наравне с медведем важное место в мифологических представлениях негидальцев занимал тигр. Иносказательно они называли этого таежного зверя «наш отец». С ним также был связан целый ряд поверий и запретов.

Женщинам и женатым мужчинам запрещалось наступать на след тигра, а в случае, если этого нельзя избежать, следовало положить вдоль следа палку и наступить на нее.

В отличие от медведя на тигра никогда не охотились. Убить его было можно только в порядке самозащиты, причем, судя по некоторым данным, самозащитой считалась и защита человеком своих собак. В XIX веке был записан рассказ о том, как тигр загрыз нескольких собак, принадлежавших одному охотнику-негидальцу. Впрочем, отчасти охотник был виноват сам, поскольку незадолго до этого нашел в лесу двух убитых диких оленей и, решив, что их зарезал волк, отнес обе туши своей семье, там мясо съели, а шкуры пустили на одеяла. На самом же деле этих оленей зарезал тигр, а по обычаю мясо зверя, убитого тигром, можно было есть только в тайге и только мужчинам. Шкуру и кости такого животного полагалось оставить в тайге, положив на специальный помост-лабаз. Охотник же перевез туши оленей к себе домой, их мясо ели женщины, а шкуры стали использоваться в хозяйстве.

Некоторое время спустя, когда этот охотник ехал на собачьей упряжке, за ним погнался тигр. Прямо на ходу он выхватил одну из собак из упряжки и съел. На другой день тигр загрыз около дома охотника вторую собаку, потом третью, четвертую. Видя это, хозяин пятую — самую лучшую — спрятал в доме. Но тигр явился в дом и схватил несчастного пса, который пытался укрыться за спиной человека. Тогда охотник убил тигра копьем.

По обычаю тигра полагалось с почетом похоронить. Рассказчик (и, вероятно, очевидец) описывает это так: «Убитого тигра захоронили в Челгоко: сделав сруб, положили на спину, туловище накрыли бараньей шубой, голову — перевернутым котлом. И потом, когда приносили в жертву животных, то от каждого для него выливали кровь и ставили пару палочек с ритуальными стружками». Это захоронение сохранялось лет сорок, а потом сгорело. Местные жители объясняли это тем, что хоронившие тигра люди плохо знали «закон» и положили его, как человека, на спину, тогда как надо было поставить на все четыре лапы, установив особые подпорки.

Как и у других тунгусо-маньчжурских народов, в негидальском фольклоре есть немало мифологических рассказов о браке тигра с женщиной:

Жила одна женщина, и был у нее очень злой муж, все время ругал ее и даже бил. Однажды пошла она к реке по воду, наклонилась, чтобы зачерпнуть ведром воды, и увидела свое отражение. Подумала женщина: «Я ведь красивая. И хозяйка хорошая. Почему же муж меня так не любит?» Села на берегу и заплакала.

Вдруг кто-то тронул ее рукой за плечо. Смотрит женщина, а это не рука, а когтистая лапа. Стоит у нее за спиной тигр.

Долго в тот день ждал муж жену. Не дождался, пошел на реку. Видит — стоит на берегу полное ведро, а на земле следы тигриных лап и женских сапожек. Понял муж, что тигр увел его жену. Разозлился, начал и жену, и тигра ругать, а под конец крикнул: «Берегись, тигр! Если я тебя встречу, будем биться!» Повернулся, чтобы домой идти, а тигр стоит у него на дороге, и на спине у тигра сидит его жена. Смотрит на мужа, усмехается.

Испугался муж, задрожал, слова вымолвить не может. Тут жена что-то сказала тигру в самое ухо, он развернулся и ушел в тайгу.