Мифы и легенды эскимосов
Шрифт:
Враги Намака поселились далеко на севере. Постепенно их число выросло; они знали, что должны бояться его, и тренировались, чтобы стать такими же сильными и ловкими, как он. Намак женился, и, хотя у него самого никогда не было каяка, он заставил своего сына научиться управляться с ним. Сын вырос и стал прекрасным каякером и со временем завел себе не только шатер, но и лодку. Время от времени до них доходили вести о врагах – о том, что они многочисленны и сильны. В конце концов Намак убедил сына поехать и разыскать их, и весной они отправились в своей лодке на север. Они спрашивали у встречных: «Где враги Намака?» – и постоянно получали один и тот же ответ: «Севернее». Наконец они узнали, что вражеское стойбище уже недалеко, и с этого момента перестали высаживаться на берег на ночь, а вместо этого гребли без передышки. Добравшись до места, они спросили у людей, которые вышли на берег встретить их: «Где враги Намака?» На этот вопрос, однако, никто не ответил. Люди разошлись по домам, и путешественникам пришлось самостоятельно искать дорогу по берегу. Кроме того, никто не пригласил их в свой дом. Тем не менее они решили зимовать в этом самом месте и обосновались как следует. Сначала, когда они только поселились в этом зимовье, Намак посоветовал сыну внимательно наблюдать за соседями, но позже они сделались менее подозрительными.
В ту же зиму однажды утром с юго-запада налетела буря. Каякеры остались дома, и тогда же было объявлено: «Все хотят видеть Намака». Он собрался в один момент; сын его тоже пошел – так они собрались в первый раз нанести визит своим врагам. Мясо было подано только на двоих. Сын почти не ел, зато отец продолжал есть, пока блюдо не опустело. Гости ничего не говорили; но в конце концов кто-то из остальных предложил устроить спортивные состязания; он сказал: «Сперва вам нужно попробовать силы в перетягивании
Весной отец и сын решили снова откочевать на юг; при отплытии Намак пропустил вперед себя в лодку всех домашних – он все еще ждал от своих врагов нападения; но враги так и не напали, и он вместе с родичами наконец покинул это место.
Примечание. Местный рассказчик добавил следующее весьма характерное рассуждение: «По общему мнению, если бы приемный отец постоянно не побуждал Намака, он едва ли вырос бы таким необычайно сильным. Говорят, среди наших предков, пока они не стали христианами, не было недостатка в силачах, потому что неспокойная совесть заставляла их развивать в себе силу. Теперь же, когда народ обратился в христианство и не мучается угрызениями совести, силачей совсем не стало».
26. Одинокие братья
(Эта сказка помещена в данном издании в несколько адаптированном виде и основана на одной только записи. В ней говорится о путешествии через всю страну с западного побережья Гренландии на восточное – а такая мысль могла возникнуть только при переносе в Гренландию готового сюжета из другой эскимосской земли, где подобное путешествие было гораздо более реальным, чем в промороженной и непроходимой внутренней части острова.)
В одном фиорде поселились два брата; они жили там в одиночестве и, лишенные женской помощи, вынуждены были сами готовить и шить себе одежду. Однажды они вышли в море на каяках и, проходя мимо маленького скалистого мыса, случайно посмотрели на берег и увидели у самой воды женщину. Тогда старший брат сказал, что он пристанет к берегу и заберет ее, и с этой целью развернул свой каяк. Но стоило ему приблизиться, как женщина побежала; сначала медленно, а затем, когда он погнался за ней бегом, так быстро, что он бросил преследование и вернулся к своему каяку. Тогда младший брат тоже сошел на берег; при его приближении женщина не стала никуда убегать, а спокойно позволила себя увести. Братья связали свои каяки вместе ремнями, и женщина уселась позади. Она сказала старшему из братьев: «Я видела, что у тебя дурные намерения, потому и убежала; но у твоего брата нрав лучше». Они направились к дому, стараясь при этом не спускать с нее глаз. Однако случилось так, что на мгновение оба брата отвернулись – и тут же позади раздался грохот. Посмотрев снова на это место, братья никого не увидели – женщина исчезла. Они обыскали все вокруг, думая, что она могла упасть в море, но нигде не было видно никаких следов, и через некоторое время они сдались со словами: «Ну ладно. Может, она и не была настоящей женщиной» (т. е. она бежала от человеческого общества и стала кивигтоком, а они обычно наделены сверхъестественной быстротой и ловкостью). Братья разделили каяки и направились домой; но – чу! – там она и оказалась. Женщина стояла возле шатра и чинила их обувь. Они подбежали к ней – на случай, если ей снова вздумается убегать; но она сказала им: «Пожалуйста, не держите меня, я не собираюсь покидать вас».
Первые несколько дней братья опасались оставлять ее одну, боясь, что она воспользуется их отсутствием и сбежит. Потом они начали уходить на охоту, но недалеко; и не осмеливались покидать ее надолго, пока она не сказала: «Мне нравится у вас, и вы можете уходить так далеко, как захотите». Теперь они все время охотились – ведь дома оставалась женщина, которая готовила и шила на них, – и потому стали жить лучше. В свое время она родила мальчика, но сама с этого момента совершенно переменилась – стала сдержанной и молчаливой. Старший брат предложил младшему расспросить ее о причине, и вечером, когда все легли спать, тот так и сделал. Она ответила: «Это из-за нашего малыша; мне бы очень хотелось, чтобы он мог поехать повидаться с моими братьями. Я не могу забыть своих близких и именно поэтому стала так много молчать». Братья согласились, что не могут отказать ей в удовольствии навестить родителей, и сказали, что и сами не прочь сопровождать ее. Она очень обрадовалась предстоящему путешествию и тут же принялась собираться – приготовила побольше обуви, а также несколько новых подметок и других необходимых вещей.
Когда все было готово, они двинулись в путь в глубину суши. Женщина с младенцем в амауте (специальном капюшоне) все время шла впереди, так что остальные с трудом поспевали за ней. Несколько дней они шли и шли вперед, пока наконец она не воскликнула: «Если мои братья еще живы и обитают на прежнем месте, мы завтра наверняка увидим их в море; я узнаю горные вершины моего прежнего дома!» Все же им пришлось идти целый следующий день; только к вечеру они разглядели наконец вдали открытую воду. При этом все заплакали от радости и вынуждены были ненадолго остановиться. Жена сказала: «Если мы спустимся сейчас же, то не найдем моих братьев дома; раньше в это время дня они всегда выходили в море на каяках. Поэтому давайте останемся здесь до завтра, а утром спустимся к ним и застанем их дома». Они послушались и заночевали на этом месте, а утром все вместе спустились вниз по склону. Вскоре в долине внизу показалось множество шатров; и она, указав на один из них, выделявшийся среди остальных своими размерами, воскликнула: «Вот шатер моих родичей; но я, пожалуй, спущусь сначала одна, вам пока следует держаться сзади!» – и с этими словами ушла. Поднялось солнце, яркое и теплое, и через мгновение из шатра вышла старуха; одной рукой она вела ребенка, во второй несла толстую тюленью шкуру на подметки для обуви, которую она собиралась растянуть на земле для просушки. Совершенно неожиданно малыш обернулся и воскликнул: «Смотри-ка, не тетушка ли это моя идет?» – «Нет, и не говори подобных глупостей! Ты прекрасно знаешь, что твоя тетушка убежала из дома, чтобы больше не возвращаться, – а все потому, что парни ссорились и дрались из-за нее». Этот упрек заставил мальчика замолчать, но вскоре он начал снова: «Правда, правда, это моя тетушка, вон она идет!» Старуха, однако, по-прежнему растягивала на земле кусок кожи и не поднимала головы. Она ответила только: «Что за чепуха! Твоя тетушка навсегда покинула нас. Вот противные колышки, не слушаются (колышки для растягивания шкуры)». Но мальчик продолжал без умолку тараторить про тетушку; бабушка, разозлившись на него, дернула слишком сильно и разорвала отверстия для колышков, приготовленные в крае шкуры. После этого она в первый раз подняла голову и тут же воскликнула: «Точно, это она! Почему я сразу не поверила малышу?» – продолжала она, лаская мальчика. Тем временем братья тоже узнали каким-то образом о происходящем; каждый из них сказал остальным: «О, это моя милая сестрица! Никто из вас не любил ее так, как я; и не скучал по ней так сильно; и не ждал так встречи с ней, как я!» И каждый из них хотел первым приветствовать и обнять ее. Они все бросились бежать ей навстречу, но из уважения к старшему позволили ему встретить ее первым. После этого они принялись расспрашивать сестру о ее спутниках; она рассказала, что мужчины ждут ее наверху на склоне, и братья побежали наверх, чтобы встретить и привести их. Вход в шатер вскоре оказался забит любопытными соседями, жаждавшими увидеть путешественников, которые сумели пересечь всю страну, чтобы добраться к ним. Братья на весь день остались дома; все были так рады встрече, что могли только сидеть и смотреть друг на друга с любовью. Вечером старший брат предложил устроить какое-нибудь развлечение; все согласились попытать силу в «разгибании рук». Старший из братьев принес и расстелил на полу шкуру для состязания: «Когда встречаются незнакомые люди, всегда интересно узнать, кто из них лучше»; и, в соответствии со своими словами, он разделся и уселся на шкуру. Видя, что никто из гостей не двинулся с места, один из его братьев опустился на шкуру напротив него; они сцепили руки, и старший из них принялся хлестать брата по спине, побуждая его тянуть сильнее. Однако никто из братьев не смог разогнуть руку старшего; они уже закончили, а старший брат так и остался сидеть на своем месте на шкуре.
Тогда старший из гостей шепнул брату: «Я попробую первым, а затем твой черед»; он, как и остальные, разделся, сел на шкуру, протянул правую руку и зацепил ею правую руку соперника. Почувствовав силу противника, гость подумал:«Я попытаюсь победить его быстро, пока он еще не устал, чтобы моя победа не показалась слишком легкой». Он собрал всю силу и медленно потянул на себя руку соперника, пока она не коснулась его груди; теперь уже второй пытался оттянуть назад его руку; при этом усилии черты лица его исказились, а с рук сошла кожа. Затем они поменялись местами и попробовали проделать то же самое левыми руками, но результат был тот же. Наконец хозяин поднялся с такими словами: «Теперь я вижу, что мы приобрели очень сильных друзей». Он, как главный в доме, занял место на центральной лавке и продолжил: «Среди нас тоже есть человек великой силы, и вам едва ли удастся избежать встречи с ним; я почти боюсь, что вы не уйдете от него живыми».
На следующее утро возле шатра послышался зов: «Пусть гости выйдут и сражаются!» Услышав это, они быстро оделись и вышли из шатра. Множество людей поднималось вверх по склону холма; последовав за ними, братья вышли на ровную площадку, где еще большая толпа уже успела образовать круг вокруг какого-то человека гигантского телосложения. Старший брат шепнул младшему: «Не годится тебе идти первым – уж очень подавленно ты выглядишь; лучше уж я пойду сначала». Сказав так, он ринулся внезапно на местного бойца и застал великана врасплох. Происходило это на рассвете, а на закате они все еще продолжали бороться. Гость подумал: «Я должен попробовать одолеть его, пока сам не слишком устал». Он схватил великана, медленно поднял его, так что ноги его оторвались от земли, и держал в таком положении. Он заметил шест, воткнутый между валунами, однако решил не бить великана об этот шест; он просто швырнул его в толпу зрителей, где тот и упал. Изо рта его хлынула кровь. Люди вокруг громко закричали – кто-то радовался, кто-то рыдал. Все спустились в долину и собрались вокруг старшего гостя, просто чтобы коснуться его, и кое-кто обратился к нему со словами: «За это я отдам тебе свою лебедку». Этих слов гость в тот момент не понял. После состязаний вся толпа разошлась с общим криком: «Теперь вы будете нашими господами!»
Некоторое время братья прожили в этом стойбище; они ходили в море на каяках и всегда были вместе. Когда установились морозы и море начало покрываться льдом, мужчины селения выбрали день, чтобы привести в порядок охотничье и рыболовное снаряжение. Но братья не присоединились к этой работе, так как здешний способ охоты оказался им совершенно незнаком. На следующий день все отправились на охоту, и ближе к вечеру старший из охотников притащил за собой двух крупных тюленей-лысунов, некоторые – голубых тюленей [23] , а остальные – лахтаков. На следующий день гости отправились на охоту вместе с хозяевами, чтобы посмотреть на новый для себя способ охоты. Охотники успели удалиться далеко от берега, прежде чем увидели первый морозный парок и вышли к первым полыньям, возле которых в снег были воткнуты моржовые клыки. Это было то, что здесь называли «лебедками» [24] . Старший из охотников сказал: «Не пытайтесь загарпунить крупных зверей; цельтесь вместо этого в мелких пресноводных тюленей, а остальных оставьте мне». Оба брата так и сделали; загарпунив каждый по маленькому тюленю, они намотали гарпунные лини на моржовые клыки и закрепили их там. Когда все тюлени были убиты, они собрались возвращаться назад. Братья ждали, что старший охотник пойдет впереди, но получилось не так. Не успели они отойти далеко от полыньи, как он обернулся и сказал: «Ну, можете идти дальше так, как вам хочется»; сказав это, он унесся прочь, будто подгоняемый ветром. Остальные пошли дальше обычным образом, но до дому добрались поздно. Когда все вошли, старший достал из-под лавки блюдо с вареным мясом и сказал: «Боюсь, что мясо не слишком вкусное; за это время оно успело потерять весь аромат». На следующее утро они снова все вместе отправились на охоту. В этот день каждый из гостей добыл по крупному тюленю, и старший охотник сказал: «С такой добычей они и к завтрашнему утру не доберутся». Но на пути домой старший брат сказал: «Так не годится; мы не добьемся никакого уважения, если не попытаемся быть первыми»; и они поспешно двинулись в путь, чтобы опередить остальных. Хозяин дома вернулся позже и был очень удивлен, когда увидел их верхнюю одежду развешанной снаружи; он, однако, подумал, что это, возможно, прибыли еще какие-нибудь гости. Он вошел в дом, и братья тут же подали ему ужин со словами: «Боимся, что мясо стало жестким и потеряло аромат; ведь прошло уже так много времени с тех пор, как мы сварили его». Поначалу он молчал, но вскоре стал более разговорчивым и сказал, что рад иметь таких умных и способных помощников. Когда пришла весна, братья затосковали по своему дому; они спросили у той, что вместе с ними пришла в это стойбище, хочет ли она остаться здесь или предпочтет вернуться с ними. Она ответила: «Я лучше вернусь с вами». Ее родители не стали возражать, и они все вместе отправились назад. Со дня их отъезда никто из ее родичей их больше не видел и ничего о них не слышал.
23
Один и тот же вид тюленей во взрослом и подростковом состоянии.
24
Такой способ ловли тюленей путешественники отмечали у племен, живущих по берегам пролива Смита. По всей видимости, рассказчику он знаком только как любопытная традиция.
27. Сикутлук
Сикутлук жил вместе с двоюродным братом; они очень любили друг друга. В том селении только у двоюродного брата Сикутлука была собака. Однажды Сикутлук увидел двоюродного брата перед шатром; он был чем-то занят, и собака его находилась рядом. Когда Сикутлук приблизился, брат неожиданно сказал: «Пожалуйста, застрели мою собаку». – «Нет, я не сделаю этого, мы же друзья». Но брат продолжал упрашивать, говоря: «Умоляю тебя, сделай это, несмотря ни на что». В конце концов Сикутлук принес свой лук; но он по-прежнему сомневался и потому опять спросил: «Не пожалеешь ли ты об этом, когда будет уже поздно?» – «Нет, конечно нет!» И Сикутлук застрелил собаку. Брат его, однако, обиделся и вызвал его на поединок; он сказал: «Сикутлук с самого начала хотел убить ее». Но теперь Сикутлук выстрелил и попал ему прямо в грудь, отчего тот упал мертвым.
Сразу же после этого Сикутлук пошел, завалил лодку и шатер брата тяжелыми валунами до самого верха и вместе с женой покинул это место. Но совершенное убийство пробудило в нем жажду крови, и он двигался вперед с намерением убивать всех, кого встретят. Поначалу ему хватало снежных куропаток и оленей. Оба они – и он сам, и его жена – взяли с собой столько стрел, сколько смогли унести. Через некоторое время они натолкнулись на амарока. Сначала они обнаружили и убили детенышей, но ближе к вечеру появилась и мать с молодым оленем в пасти. Люди успели к тому времени отойти от логова. Они наблюдали, как самка, увидев, что ее детеныши убиты, бросила добычу; затем она понюхала воздух и пошла по следу людей. С жутким воем что есть мочи неслась она вслед за ними. Женщина вскрикнула: «Я боюсь, что она сожрет нас!» – но муж ответил только: «Ах, брат мой, возлюбленный брат мой, я убил тебя!» Он осторожно выбрался из засады, прицелился в зверя и убил его на месте. После этого они снова спрятались и стали ждать. Вскоре вернулся самец, тоже с молодым оленем в зубах. С теми же словами – «Увы, брат мой, возлюбленный брат мой!» – Сикутлук застрелил и его. Они с женой побрели снова, все дальше и дальше, и убивали все живое, что встречалось им на пути. Однажды женщина заметила киливфака; зверь стоял и скреб лапами землю. Когда муж тоже заметил его, то сначала отправился искать неподалеку от этого места яму; он приказал жене забраться в нее, спрятаться и сидеть тихо, пока он сам к ней не спустится. После этого охотник осторожно двинулся навстречу зверю. Каждый раз, когда зверь поднимал голову и осматривался, он прижимался к земле; но когда зверь стоял и рыл землю, человек постепенно подкрадывался к нему. Наконец он подобрался совсем близко и рискнул выстрелить, а затем бросился назад и упал в яму к жене. Дикий зверь помчался за ним и тоже влетел в пещеру, где целиком загородил вход. Им пришлось трудно, но в конце концов они сумели вновь выбраться наружу. Побрели дальше; когда они проходили по ледникам, Сикутлук переносил жену через трещины. В конце концов он снова вышел к морю и сразу же увидел невдалеке охотника на каяке. Этот человек сказал, что отвезет их к себе домой, если они только дождутся, пока он приведет для них лодку; как ни странно, в лодке приплыли одни только мужчины. Муж и жена присоединились к этим людям, но вскоре обнаружили, что попали к эркилекам. Как-то Сикутлук сказал жене, что хотел бы вернуться и поискать своих родичей; он обещал вернуться и назвал время, когда рассчитывал сделать это; но ждали его напрасно. Когда назначенное время миновало, они пообещали ангакоку щедрое вознаграждение, если он сможет сказать, что произошло с путешественником. После некоторых размышлений колдун ответил: «Я видел, как он убил пару амароков с выводком». Жена признала, что так и было. «И к тому же самку киливфака?» – «Да, и такое тоже было». – «Тогда можешь быть уверена, что самец киливфака сожрал его». А жена Сикутлука жила с инландерами до самой своей смерти.