Мифы и легенды Огненной дуги
Шрифт:
Лучше обстояло дело с бронетехникой в 4-Й ТА, но и там её было заметно меньше, чем будет перед ударом на Курск. Например, разница в численности танков в моторизованных дивизия СС на 1 июня и 4 июля составляла: «Лейбштандарт Адольф Гитлер» – 26 машин (80 и 106 соответственно), «Дас Райх» – 23 (67 и 90 соответственно) [267] , «Мёртвая голова» – 18 (99 и 117) [268] . Таким образом, за июнь и четверо суток июля корпус СС ещё получит в общей сложности 67 боевых машин, или чуть больше 21 %. Ещё хуже складывалось положение с этим видом вооружения в мд «Великая Германия», которая к 5 июля 1943 г. будет самым подвижным мощным соединением вермахта в районе Курской дуги. На 1 июня в ней числилось всего 92 танка, а на 4 июля она будет располагать 346 (200 приданных на усиление «пантер» и 146 танков в собственном полку) [269] . Поэтому нельзя не согласиться с командиром 7-й тд ГА «Юг» генерал-майором Г. фон Функом, который изначально критиковал «Цитадель», называя её «идиотской», и утверждал, что вся «будущая операция нарушает основные правила руководства войсками» [270] .
267
Без
268
NARAUSA.T.313. R.368. F.8653871.
269
Zetterling N., Frankson A. Kursk 1943: a statistical analysis. London, 2000. P. 186.
270
Кросс P. Операция «Цитадель». Смоленкс: Русич, 2006. С. 133.
Не могу не остановиться на утверждении С. Ньютона о якобы принципиальной ошибке В. Моделя, которую он допустил по вине разведки в докладе Гитлеру при подсчёте соотношения сил бронетехники его армии и войск Рокоссовского в начале мая. «В противоположность оценкам немецкой разведки, на советском Центральном фронте было развернуто только приблизительно 1000 танков и штурмовых орудий в конце апреля – начале мая, а не 1500, — пишет американский исследователь. – Это была принципиальная ошибка, которая во многом объясняет, почему Модель настаивал на отсрочке наступления. Когда 800 танкам противостоят 1500, командующий армией имеет законное право утверждать, что для наступления крайне необходимы дополнительные танки. Если бы Модель понял, что превосходство русских в бронетехнике было приблизительно 200 машин, у него было бы больше желание действовать. В период ожидания [май-июнь. – З.В.] 9-я А увеличила численность своих танков на 25 %, в то время как советские войска свои почти удвоили» [271] .
271
Ньютон С. Курская битва. Немецкий взгляд. М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 475.
Во-первых, цифры и соотношение, указанное С. Ньютоном, неточны. Как свидетельствую приведенные выше данные, в начале мая В. Модель не располагал 800 танками. Их во всей ГА «Центр» было почти в половину меньше, в то время как фронт Рокоссовского превосходил немцев в танках более чем в 1,5 раза: 442 против 674.
Во-вторых, если опираться на воспоминания фельдмаршала Э. фон Манштейна и генерал-полковника Г. Гудериана, которые участвовали в известном совещании в Мюнхене 4 мая 1943 г., где было оглашено письмо В. Моделя и решался вопрос о переносе начала «Цитадели» с мая на июнь, требование о поставке танков, выдвинутые в этом послании, не являлись основными. Изначально командующий 9-й А не располагал большими силами бронетехники, вся она находилась на юге, и поставлять её в больших объемах ему никто не обещал. Поэтому для прорыва советской обороны он ещё в начале апреля выбрал иной, чем Э. фон Манштейн, «инструментарий» – пехоту, усиленную артиллерией, самоходками и сапёрами. Этот подход оставался неизменным вплоть до начала Курской битвы. Поэтому по мере усиления рубежей Центрального фронта, его, как и командующего 4-й ТА генерал-полковника Г. Гота [272] , в первую очередь беспокоил вопрос: «Будут ли способны войска первого эшелона прорвать главную и вторую полосу советских войск, чтобы танки вышли на оперативный простор?» Так как для развития успеха в глубину, после преодоления наиболее укрепленной части обороны, к маю минимальным количеством бронетехники 9-я А уже располагала. А для надёжного «проламывания» рубежей Центрального фронта Модель считал, что передовым частям нужно обязательно дать именно хорошо бронированную бронетехнику, с мощным вооружением, которая на первом этапе прокладывала бы дорогу пехоте, уничтожая советские долговременные огневые точки и танки. 3 мая в его распоряжении ни одной такой бронеединицы не было. Хотя ещё в апреле ОКХ ему обещало к концу месяца поставить «тигры». Поэтому генерал-полковник требовал не просто увеличить численность бронетехники из-за того, что у русских её в 1,5 раза больше, а настаивал на получении образцов именно для прорыва сильной обороны, таких как «тигры», «пантеры» и противотанковые самоходные артустановоки «фердинанд», которые, как он считал, будут наиболее эффективны в первые дни операции.
272
Эта армия действовала на направлении главного удара ГА «Юг»
Кроме того, как свидетельствуют трофейные источники, обнаруженные мной в Национальном архиве США, для командующего 9-й А наряду с получением средств прорыва не меньшее значение имело решение вопроса доведение пехотных дивизий до приемлемой численности, т. к. они были серьёзно истощены [273] . Ситуация весной с пополнением их живой силой оказалась столь острой, что из-за неё ОКХ 20 апреля 1943 г. первый раз отложило дату начала «Цитадели» [274] . Поэтому к своему письму генерал-полковник приложил весомый аргумент – аэрофотосъёмку, чтобы Гитлер мог лично увидеть огромный масштаб инженерных работ в полосе советской обороны и тем самым подтолкнуть его или к отмене наступления или к быстрому усилению армии необходимой бронетехникой и людьми.
273
NARAUSA. Т.312. R.317. F.7886042, 7886046.
274
NARA. USA Т.312. R.317. F.7886050.
Поэтому трудно согласиться с утверждением, что, зная истинное число танков у К.К. Рокоссовского, В. Модель уже в мае был бы готов участвовать в наступлении на Курск. Генерал-полковник являлся противником «Цитадели». Он один из не многих не только понимал её бесперспективность, но и, что очень важно, не боялся говорить открыто об этом Гитлеру, доходчиво аргументируя свою позицию.
Будет неверным утверждать, что ситуация с восстановлением боеспособности войск Центрального и Воронежского фронтов в первой половине мая 1943 г. шла без сучка без задоринки. Не следует воспринимать
всю информацию из приведённых выше донесений их штабов буквально, т. е. если написано, что поступало на фронт, то это не значит передано непосредственно в части и подразделения. Определённое количество вооружения и техники, значившееся как полученное фронтами, находилось ещё на их складах или подходило к их станциям разгрузки. Например, Н.Ф. Ватутин 11 мая докладывал в Ставку: «Войска Воронежского фронта к выполнению задач по обороне готовы. Все стрелковые дивизии 38, 40, 6-й гв. и 7-й гв. А, за очень небольшим исключением, имеют по восемь и более тысяч человек. 69-я А имеет дивизии численностью шесть-семь тысяч человек. Дивизии 35-го гв. стрелкового корпуса [275] укомплектованы полностью по штату. Основные партии вооружения прибыли по железной дороге в самые последние дни. Поэтому основная часть вооружения будет выдана на руки войскам к исходу 14.5.43 г. В пути на железной дороге находятся ещё девять транспортов с вооружением, которые будут получены войсками в период 18–20.5.1943 г. После этого войска будут иметь: миномётов, ружей ПТР, ППШ и полковую артиллерию – 100 % положенного по штату, винтовок – 74 %, пулеметов ручных – 57 %, пулемётов «Максим» – 65 %, 45-мм орудий —71 %, 76-мм пушек ДА – 80%о и 122-мм гаубиц – 70 %…Дивизии 69-й А к 20.5.1943 г. будут также доведены до численности не менее 8000 каждая. Танковые части и соединения почти все пополнены до штата» [276] .275
Резерв командующего фронтом.
276
ЦАМО РФ.Ф. 203. Оп. 2777. Д. 75. Л. 171.
И тем не менее, уже к середине мая все войска того же Воронежского фронта были приведены в высокую степень готовности, а его командование было уверено в собственных силах настолько (и не без основания), что даже обратилось в Ставку с предложением первыми нанести удар. «После первого предупреждения [8 мая о возможности начала вражеского наступления – З.В.], — пишет маршал Советского Союза А.М. Василевский, – когда оно не подтвердилось, Военный совет Воронежского фронта усмотрел в этом колебания, а быть может, и отказ врага от перехода в наступление и просил Верховного главнокомандующего решить вопрос о целесообразности нанесения упреждающего удара. И. В. Сталин очень серьёзно заинтересовался этим предложением, и нам – Жукову, мне и Антонову – стоило некоторых усилий, чтобы убедить его не делать этого» [277] . Трудно себе представить, чтобы руководство фронта, понимая, что его войска ещё не готовы к боям, проявляло бы такую инициативу, когда Москва на этом не настаивала и даже, наоборот, Генштаб считал подобный шаг преждевременным.
277
Василевский А.М. Указ. соч. С. 24.
Завершая рассмотрение вопроса боеготовности советских войск под Курском в начале июня 1943 г., считаю важным ещё раз подчеркнуть: приняв 12 апреля предварительное решение перейти к стратегической обороне и, определив вероятное направление главного удара противника, советское Верховное командование в течение месяца в основном восстановило фронты, оборонявшие Курский выступ, и непосредственно их армии, действовавшие на главных направлениях. Как и было запланировано, к 10 мая численность группировок Рокоссовского и Ватутина по двум важнейшим показателям для ведения обороны – в живой силе и артсредствам превысила 80 % от показателей на 5 июля (танков – 40 и 74 % соответственно). А к 5 июня общая численность личного состава Центрального и Воронежского фронтов преодолела планку 98 %, поступление артиллерии приблизилось к 90 %, число танков колебалось от 72 % до 76 % от данных на 5 июля 1943 г.
Таким образом, оба стратегические объединения были практически полностью готовы к Курской битве. В то же время, например, группировка 9-й А в начале мая не получила даже того минимума, что был обещано перед «Цитаделью». Её пехотные и танковые соединения ещё не были полностью восстановлены и не могли решить задачи летней кампании. Советская же сторона уже в это время могла отразить удар имевшихся у неприятеля сил. Поэтому утверждение Э. фон Манштейна о том, что к концу мая перед ГА «Центр» и «Юг» в районе Курска находились войска Красной Армии, якобы не полностью боеспособные, далеко от исторической правды [278] .
278
Манштейн Э. Указ. соч. С. 543.
Существенную роль как в успешном завершении Курской оборонительной операции, так и в победе на Огненной дуге в целом, сыграли советские стратегические резервы – Степной военный округ. Напомню, три из пяти его сухопутных объединений – 5-я гв. танковая, 53-я и 5-я гв. общевойсковые армии, – активно участвовали в отражении наступления ГА «Юг» в полосе Воронежского фронта. Поэтому для всестороннего анализа заявленной проблемы крайне важно понимать, в каком состоянии находились эти войска в рассматриваемый период. Формировать свои резервы Ставка ВГК начала ещё в феврале 1943 г. Однако из-за осложнений в ходе наступления на Украине завершение этого процесса, то есть объединение войск в военный округ, произошло только после стабилизации фронта на юго-западном направлении.
4 апреля 1943 г. заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант А.И. Антонов направил командующему 41-й А приказ НКО СССР: до 15 апреля сформировать на базе штаба армии управление Резервного фронта [279] (с 15.04.1943 г. Степной военный округ). А через два дня, 6 апреля, И.В. Сталин подписал документ, адресованный заместителю командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенанту М.М. Попову, с редким даже для той поры грифом: «Совершенно секретно. Только лично. В собственные руки», который гласил:
279
ЦАМО РФ. Ф. 240. Оп. 2779. Д. 6. Л. 57.
«Ставка Верховного главнокомандования приказывает:
1. Сформировать к 30 апреля 1943 г. Резервный фронт. Дислокация полевого управления Резервного фронта в районе Воронежа.
2. Назначить командующим Резервным фронтом генерал-лейтенанта тов. Попова М.М., освободив его от должности заместителя командующего Юго-Западным фронтом. Допустить к исполнению должности начальника штаба Резервного фронта генерал-майора Озерова Ф.П.