Мифы и общество Древней Ирландии
Шрифт:
Rothn'iam ‘колесо+сияние’ может рассматриваться как ирландский аналог валлийской мифологической героини Арианрод (Arianrhod ‘серебряное колесо’) или галльской богини судьбы (?) *Argantorota. Г. Биркхан считает Арианрод богиней того же ряда, что средиземноморские богини судьбы Тюхе, Немесида или Фортуна 238 . Лунарный аспект Ротниав, которую Финген встречает ночью, тоже вполне очевиден. Позже Ротниав появляется в двух версиях предания «Смерть Конна», где предсказывает смерть Конна на лугу Темры во время приготовлений к пиру. Согласно преданию, Конн был предательски убит в ночь на Самайн 239 . Ротниав воплощает судьбу Конна от рождения и до смерти, ее роль в позднейших преданиях схожа с фольклорными банши (bean s'i ‘женщина из сида’), предсказывавшими смерть представителя благородного рода.
238
Birkhan H. Kelten. Versuch einer Gesamtdarstellung ihrer Kultur. Wien, 1997. S. 463.
239
From the book of Fermoy / Ed. M. N'i C. Dobbs // ZCP, 20, 1935. P. 163; Breatnach C. Op. cit. P. 95.
Происхождение Ротниав из волшебного холма (имеется в виду Сид Клиах, или Кнок Ане Клиах), также свидетельствует о роли собеседницы Фингена в делах потустороннего мира или в борьбе королевских династий. Этот холм расположен посреди тучных пастбищ мунстерской равнины 240 . Именно на холме Сид Клиах произошли события, которые привели к битве при Маг Мукрива: там был убит король сида, Эогавул, отец Фер Фи, а его дочь Ане обесчестил мунстерский король Айлилль Олум 241 .
240
'O h'Og'ain D. The Lore of Ireland. An Encyclopedia of Myth, Legend and Romance. Cork, 2006. P. 7.
241
LL 37090—37105; Cath Maige Mucrama / Ed. O Daly M. Dublin, 1975. P. 41.
242
Byrne F. J. Irish Kings and High-Kings. London, 1987. P. 182.
243
Wiley D. M. The Politics of Myth in Airne F'ingein // Narrative in Celtic Tradition. Essays in Honor of Edgar M. Slotkin, CSANA Yearbook 8—9, 2011. P. 287.
Мы мало что знаем о Фингене мак Лухта как о мифологическом или псевдоисторическом персонаже, кроме того, что о нем рассказано в «Ночном бдении Фингена» и в старине мест из Лейнстерской книги (198 b 2; «Друйм Финген II» 244 ). В старине мест он назван r'igdomna (букв. ‘материал для короля’). Он никогда не именуется королем. Мы встречаем r'igdomna в юридическом контексте как термин, определяющий персону, чей статус равен или почти равен статусу короля, предполагаемого наследника из королевского рода (derbfine) 245 . Брат Фингена был, очевидно, более успешным героем в раннеирландской традиции. Согласно «Ночному бдению Фингена» брат его – Тигернах Тетбуллех (Тетбаннах) мак Лухта, король Восточного Мунстера, король пятины, которую в честь его и его брата называли «пятина сынов Лухта». Этот Тигернах считался современником таких известных королей пятин, как Ку Рои, Айлилль, Конхобар и Мес Гегра 246 . В других текстах вместо него королем Восточного Мунстера назван Эоху мак Лухта.
244
Metrical Dindshenchas. Part IV. P. 336—338.
245
Jaski B. Early Irish kingship and succession. Dublin, 2000. P. 237; Byrne F. J. Op. cit. P. 35—36.
246
Tochmarc 'Eta'ine. Ed. O. Bergin, R. I. Best // 'Eriu, 12, 1938. P. 162.
Ротниав, которая в старине мест именуется «королевой», обещала Фингену верховную королевскую власть в Ирландии. Он был уверен, что будет править островом, но власти не достиг 247 . Обещания Ротниав построены в терминах сакрального брака короля и богини земли (например: «Он должен встретить Фодлу Фала»). Более того, его постоянные встречи с женщиной из сида (Ротниав) явно предполагают сексуальный контекст. Как пишет Ким Мак-Кон: «Король (flaith[em]) (или потенциальный король – Г. Б.) и женщина, воплощающая власть (flaith[ius]), сочетаются браком и взаимодействуют как представители соответственно общества и божественных сил, воплощенных в природе или в космосе в целом» 248 . Однако Ротниав разочаровала неудачливого мунстерского династа (она выступает здесь как маркер неудачи и негодности потенциального короля): ночь, описанная в «Бдении Фингена», – это ночь рождения нового верховного короля, Конна Кетхатаха. Мифологическая ситуация может быть названа трагической, и эта трагическая ситуация характеризуется определенной оппозицией, выбором, вставшим перед протагонистом (Фингеном): потерять себя (умереть / потерять статус) или преодолеть ситуацию (в то время как военная победа оказывается невозможной, и лишь изгнание позволяет ему остаться свободным и благородным). У Фингена наличествует минимальный свободный выбор, и в итоге он удаляется в изгнание. Это изгнание может быть названо нейтрализатором вышеупомянутой оппозиции, лишь временно ее нейтрализующим 249 .
247
Metrical Dindshenchas. Part IV… P. 336.
248
McCone K. Pagan Past and Christian Present in Early Irish Literature. Maynooth, 1990. P. 130.
249
Пятигорский А. М. Некоторые общие замечания о мифологии с точки зрения психолога // Труды по знаковым системам II. Тарту, 1965. С. 40—41.
Такое важное действующее лицо ирландской мифологической и псевдоисторической традиции, как Конн Кетхатах, заслуживает особого исследования. Вкратце можно сказать, что, наряду с его мифологическим значением как идеального верховного короля и (возможно) божественного предка, в «Ночном бдении Фингена» и других преданиях того же цикла мы можем усмотреть роль Конна как образцового короля Северной Половины острова (Половины Конна, Leth Cuinn) и предка династии О Нейллов 250 . Историческое и мифологическое здесь тесно переплетены, и древний сакральный правитель вполне мог быть обожествлен еще при жизни, что снимает противоречия, смущающие современных ученых.
250
При этом более древний пласт цикла Конна явно связывает его с восточной пятиной Лейнстером и описывает как короля лейнстерской династии (Corthals J. The rhymeless ‘Leinster poems’ // Celtica, 21, 1990. P. 119). Даже позже, в повести XIII в. «Разговор старейших» (Acallam na Sen'orach), он назван королем Лейнстера (Irische Texte. Bd. IV/ 1 / Ed. Wh. Stokes. Leipzig, 1900. P. 79). М. Диллон и Д. Бинчи считали, что прототипом литературного Конна несомненно послужил один из древних ирландских верховных королей (Binchy D. A. Language and literature to 1169 // A new history of Ireland. Vol. I / Ed. D. 'O Cr'oin'in. Oxford, 2005. P. 480).
Если Конн так или иначе связан с северной половиной острова, то потенциальный верховный король Финген происходит из некой южной, мунстерской королевской династии. Таким образом, предание описывает один из типичных для традиционной Ирландии конфликтов между Северной и Южной династиями и половинами Ирландии, тогда как сверхъестественный персонаж, женщина из сида, играет роль посредника. В то же время брат Фингена (?) Эохайд мак Лухта упоминается в генеалогиях из рукописи Rawlinson B 502 (fo. 332) в секции «Генеалогия фоморов» как сын некого Лугайда Белорукого, отца Лойгаре Лорка, короля Лейнстера, согласно «Бдению Фингена» (V, 110). Примечательно, что этот Эоху, брат Фингена, король Восточного Мунстера и фомор, традиционно описывается одноглазым (характерная черта хтонических демонов фоморов), что теоретически являлось увечьем, несущим за собой потерю королевской власти 251 (более того, в «Анналах четырех мастеров» под 1157 г. записано, что была найдена голова Эохайда мак Лухта: «Она была больше огромного котла: самый крупный гусь проходил сквозь ее глазницу и сквозь дыру от спинного мозга»). Сверхъестественные свойства Эоху подтверждаются и генеалогиями, где ему приписывают по крайней мере четырех предков с именами, восходящими к имени бога Луга: Leo Lamfata, Lugair, Lugaid Lamfind, Luchta. Сам Лухта в предании «Битва при Куваре» назван Лугом, сыном Лугайда Лавинна, верховным королем Мунстера 252 . Как в генеалогиях, так и в старинах мест родословие Эоху, сына Лухты
возводится к Иту, сыну Брегона, так же как родословие Эрайнн возводится к Лугайду, сыну Ита 253 . Однако пока что сложно установить династические связи между сыновьями Лухты и каким-либо из мунстерских туатов.251
Metrical Dindshenchas. Part III… P. 338.
252
N'i C. Dobs M. Side-lights on the T'ain age and other studies. Dundalk, 1917. P. 43, 45. В то же время ирландская традиция знает и другого Лухту, Luchta s'aer, одного из Племен богини Дану в «Битве при Маг Туред» (§ 57, 102, 103, 122).
253
Rees A. and B. Op. cit. P. 135, 137; O’Rahilly T. Op. cit. P. 82; Anecdota from Irish manuscripts. Vol. I / Ed. O. J. Bergin and others. Halle, 1907. P. 27.
Финген становится печальным после того, как Ротниав пересказывает ему песню друида Кесарна при рождении Конна, предвещающую великое правление Конна. Дурное настроение или, скорее, отчаяние охватило Фингена (уже в начале истории Финген пытается побороть грусть в холодную ночь Самайна: «Мрачное настроение не охватит меня» 254 ). Затем Финген по своей воле отправляется в изгнание, оставляя свою землю и наследственные владения, для того чтобы скрыться от власти Конна и его наследников. Финген скитался по Ирландии из одной пустоши в другую. Конн же стал верховным королем всей Ирландии 255 .
254
Airne F'ingein… P. 4.
255
Интересную параллель можно найти в древних китайских хрониках. Когда основатель династии Чжоу император У пришел к власти, два князя из удаленного царства сочли его правление незаконным и бежали в горы. Их честь не позволяла им есть зерно Чжоу, и они питались дикими травами и плодами (Caillois R. Le mythe et l’homme. Paris, 1938. P. 105).
Важно, что предание XII в. «Безумие Сувне» описывает изгнание безумного короля из обитаемого мира почти теми же словами. Сувне, испуганный ужасными видениями, которые наслал на него св. Ронан, бежал, «плутая и носясь долгое время по всей Ирландии» 256 . Странствуя из одной долины в другую, Сувне не может найти успокоения, пока не приходит в приют безумцев в Гленн Болкань, который скорее всего находился в совр. граф. Керри в Западном Мунстере (именно там, видимо, находит приют и мунстерский принц Финген). Мы вернемся к этому мунстерскому убежищу чуть позже, когда у нас пойдет речь о странствиях Фингена.
256
Buile Suibhne / Ed. J. G. O’Keeffe. Dublin, 1975. P. 12.
Здесь мы должны упомянуть по крайней мере одного знаменитого царя-изгнанника: это Эдип, который после своего добровольного изгнания также становится «странником по всей земле», подгоняемый своим раскаянием, судьбой и открывшимся ему знанием.
Когда мы говорим о паре Финген – Ротниав, можно вспомнить и о другой паре в древнеирландской литературе, которая по функциям своим схожа с первой и появляется в предании «Смерть Куану, сына Кальхине». Повесть эта начинается с эпизода, в котором принимают участие Мор Муван (предположительно богиня власти пятины Мунстера 257 ) и исторический король Мунстера Финген, сына Аэда из Эоганахтов кашельских ( 619). В этом фрагменте сверхъестественная Мор Муван впадает в безумие и путешествует по Ирландии в виде «омерзительной женщины». Она приходит в Кашель как пастушка, встречает короля Фингена и спит с ним, возвращая себе разум и красоту 258 . Затем с новой идеальной королевой правление Фингена обретает черты идеального правления, как мы читаем в «Анналах Тигернаха»: «Мунстер/ во время Фингена, сына Аэда:/ были полны его склады,/ были плодоносны его хозяйства» 259 . После смерти Фингена Мор Му-ван отправилась к Каталу мак Фингуне, королю Глендовуйна, который стал новым королем Мунстера. Так королевская власть в Мунстере переходила с этой женщиной из Кашеля в Глендовуйн, а затем в Кнок Ане. Интересно, что вслед за преданием «Смерть Куану, сына Каль-хине» в Книге из Фермоя стоит текст «Ночного бдения Фингена» 260 . Вполне возможно, что мунстерский мифологический персонаж Финген, сын Лухты, главный герой «Ночного бдения… », мог быть смоделирован на основе прототипа – исторического короля VII в. Фингена, сына Аэда, особенно, если мы обратим внимание на его отношения со сверхъестественной властной женщиной. Мы вовсе не пытаемся утверждать, что Мор Муван и Ротниав – идентичные персонажи, однако они, кажется, обладают схожей ролью «богинь», наделяющих королевской властью.
257
Mac Cana P. Theme of king and goddess in Irish literature // 'Etudes celtiques, 7, 1955—1956. P. 90.
258
M'or of Munster and the tragic fate of Cuanu son of Cailchin / Ed. T. P. O’Nolan // PRIA, 30 C, 1912—1913. P. 262—263.
259
The Annals of Tigernach / Ed. W. Stokes // RC, 17, 1896. P. 174.
260
Catalogue of Irish manuscripts in the Royal Irish Academy, fasc. XXIXXV. P. 3097.
Финген мак Лухта никогда, собственно, не называется «изгнанником» (deorad), хотя его положение после того, как он покинул свои земли, по крайней мере юридически не отличалось от статуса «изгнанника». Он становится изгоем по собственной воле, и, как подобает изгою, покидает собственную землю, свой туат 261 . Необычный характер истории Фингена, равно как и истории Сувне, именно в том и состоит, что он добровольно бежит из дома от закона и власти Конна. Миф о Фингене восходит к универсальному мифу об отверженном герое, младшем брате, проходящем инициатическую практику ночью и встречающем волшебного покровителя. В мифе североамериканских индейцев об отверженном герое сверхъестественные существа забирают его в подземный мир 262 . Нечто подобное, как мы увидим, происходит и с Фингеном, отверженным обществом, народом, но никак не волшебными силами.
261
Kelly F. A guide to Early Irish Law. Dublin, 1995. P. 223.
262
Сегал Д. М. Опыт структурного описания мифа // Труды по знаковым системам II. Тарту, 1965. С. 150.
Финген оставил обитаемый мир с его социальным порядком и нашел убежище на незаселенной периферии. Нам стоит напомнить, что уникальное и одинокое положение протагониста подчеркивается еще в начале сюжета и более явно высказано в старине мест: Финген и Ротниав «оставляли своих людей» перед встречей на Друйм Фингин. Фингеново бдение в удаленной и дикой местности, его постоянное исполнение этой священной повинности, схожей с повинностью знаменитого царя леса Неми (бывшего к тому же жрецом лунной богини Дианы) 263 , творит из Фингена истинного короля, короля священного пространства, противника земного короля Конна. Таким образом, с самого начала нашей истории герой, разлученный со своим народом, своим туатом, своим социальным окружением, пускается в странствие к периферии, которое заканчивается «блужданием» по Ирландии и, наконец, преследованием. Без сомнения, мы не можем рассматривать Фингена (в отличие от Сувне) как «изгнанника Божия» (не стоит забывать, что события «Ночного бдения Фингена», в отличие от истории Сувне, происходят в дохристианскую эпоху). Определенный тип средневековых ирландских преданий был посвящен чужакам, оригиналам, изгоям, эти предания имеют очевидное сходство с ирландской «отшельнической поэзией» того же времени 264 . Но наш герой герой бежит в пустоши совсем по иным причинам, нежели отшельники западной христианской традиции: «отчаяние» Фингена водворило его в пустыню, а для западного, континентального или островного, отшельника, отправившегося в пустыню из-за своей духовной жажды, именно «отчаяние» (acedia) представляло собой наибольшую опасность. То есть история бегства Фингена, не обладающая какими-либо моральными или религиозными коннотациями, интересна скорее своим социальным и мифологическим контекстом.
263
Strabo V, 3,12; Frazer J. G. The Golden Bough. Part 1. Vol. 1. London, 1922. P. 2, 8—11. Конн играет роль долгожданного соперника Фингена, подобного сопернику царя Неми.
264
Mac Cana P. Conservation and innovation in early Celtic literature // 'Etudes celtiques, 13, 1972. P. 103.