Мифы и общество Древней Ирландии
Шрифт:
После краткого изложения истории бегства Фингена повествование обращается ко времени правления Конна. Конн стоит на холме Ушнеха в центре Ирландии со своим друидом Кораном 265 . Затем между ними происходит такой разговор 266 :
“In fil i n-'Erinn,” ar Conn, “nech n'ad g'iallann damsa? ”
“N'i fil acht 'oenfher,” ol in dru'i.
“C'ia side?” ar Conn.
“N'i ansa; F'ingen mac Luchta,” ol in dru'i; “'oro g'enairsi + 'oro gabais flaith, at'a oc imgab'ail do gremma-sa + do rechta.”
“C'ia baile i t'a?” ar Conn.
“At'a i nd'ithrubaib Sl'ebe Mis + Irl'uachra,” ar in dru'i.
“N'i f'aicg'ebsa in foichne foghla sin i n-'Erinn cen recht r'ig fair,” ol Conn.
“N'i r'eid duit c'etus,” ar in dru'i.
“Cid 'on?” ar Conn.
“N'i hansa,” ar in dra'i; “At'a ben ts'idhe oca thinchosc,” ar in dru'i.
“At'a dono”, ar Cond; “f'ir mBoidb nDeirg for s'idhchuiribh Muman frimsa,” or Conn, “con'a b'iadh airbert am flaith 'uadhaibh.”
“C'ia fil red l'aimh?” or in dru'i.
“At'a frim l'aim Fer F'i mac E'oghabail,” or Conn, “.i. mac ingine Crimthainn N'ia[d] N'air + a S'ith Boidhb a athair.”
“Saig fair m'a conice,” ol in dru'i.
«Есть ли в Ирландии, – молвил Конн, – некто, кто не подчиняется мне?» «Есть лишь один человек», – молвил друид.
«Кто он?» – спросил Конн. «Нетрудно [сказать]. Финген, сын Лухты, – ответил друид. – С тех пор, как ты родился, и с тех пор, как ты взял власть, он избегает твоего господства и твоего закона». «Где же он?» – спросил Конн. «В пустошах Шлиав Миш и Ирлуахаря», – ответил друид. «Я не оставлю это малое неповиновение власти в Ирландии без королевского закона», – молвил Конн. «Однако это для тебя нелегко», – сказал друид. «Почему это?» – спросил Конн. «Нетрудно [сказать] – ответил друид. – Его учит женщина из сида». «Есть у меня, – ответил Конн, – правда Бодба Красного на воинства из сидов
265
Имя друида упомянуто только в «Книге из Лисмора» и, очевидно, представляет собой позднейшую глоссу.
266
Airne F'ingein… P. 23—24. Мое чтение основано на версии из рукописи D IV 2 (D) (fol. 46b2), отличающейся от изданной Вандриесом. Другие рукописи, содержащие Airne F'ingein: Книга из Фермоя (А) (fol. 26a1), Liber Flavus Fergusiorum (B) (fol. 28r1), Книга из Лисмора (L) (fol. 139b1). В A и В текст повести обрывается после слов recht r'ig fair (возможно, писец А копировал текст из более ранней поврежденной рукописи). Я предлагаю свой перевод фрагмента.
Здесь важны географическое положение и фон прозвучавшего диалога и всей мифологической ситуации. Покинув холмы Друйм Фингин и пятину Мунстера с Фингеном и странствуя по Ирландии, мы обнаруживаем себя в географическом и сакральном центре острова, который становится поворотной точкой в сюжетах многих древне-ирландских преданий. В «Разрушении заезжего дома Да Дерга», например, Конаре, король Темры, обозревал Ирландию с холма Ушнех, когда все сверхъестественные силы готовы были изгнать его из мира живых. Конаре, подобно Конну, появляется в Ушнехе, незнающий и жаждущий обрести знание, он задает вопросы, а его свита отвечает. Конаре, в отличие от Конна, видит с холма почти полное падение своей власти в Ирландии, и свита поясняет Конаре, что власть его умалилась после нарушения королевского закона 267 . Ушнех, центр острова, представляет собой наиболее естественное для короля место для наблюдения за исполнением королевского закона. В то же время нужно напомнить, что подобный верховный король, контролирующий всю Ирландию из Темры или Ушнеха, вовсе не принадлежит исторической действительности, но скорее является символом идеологии северной династии О Нейллов и древнеирландской мифологической картины мира.
267
Togail Bruidne Da Derga… P. 8.
Мы встречаем Конна и его друида Корана на холме Ушнех в предании VII в. «Приключение Коннлы» (LU, fo.120b) 268 . Их разговор, кажется, представляет собой топос в преданиях, посвященных потустороннему миру и женщинам из сида (таким, как Ротниав или анонимная собеседница Коннлы). В «Приключении Коннлы» Коран поет заклинание (rochetal) против женщины из сида и ее чар, наведенных на королевского сына Коннлу. Важно отметить две соответствующие пары в «Ночном бдении… » и в «Приключении Коннлы»: Финген, изгой, отверженный наследник, и Ротниав в первом тексте; Коннла, королевский наследник, стремящийся в потусторонний мир, и женщина из сида во втором.
268
McCone K. Echtrae Chonnlai and the Beginnings of Vernacular Narrative Writing in Ireland: A Critical Edition with Introduction, Notes, Bibliography and Vocabulary, Maynooth Medieval Irish Texts 1. Maynooth, 2000. P. 41, 121—122.
Говоря об этих парах, мы должны подчеркнуть особенность, замеченную многими кельтологами, а именно то, что сюжеты древнеирландских преданий часто повторяются, возможно, из-за частоты подобных ситуаций в динамике древнеирландского общества 269 , или из-за того, что, используя принцип избыточности, повторение помогает сделать структуру предания более очевидной 270 . Эта тенденция характерна и для состава действующих лиц, которые играют те же самые роли, переходя из текста в текст 271 . В нашем предании, как и во многих иных памятниках средневековой ирландской литературы, мы сталкиваемся с переходной стадией между дописьменной и письменной культурами. Первая не занималась умножением текстов, но постоянно воспроизводила тексты и их варианты, на том этапе устные и данные раз и навсегда. Связь между этими текстами сводилась к ритуалу, но роль связующего звена могли играть и особые мнемонические точки, естественные или рукотворные феномены – озера, идолы, деревья, крепости, холмы и т. п. 272 Они концентрируют в себе память о событиях священного времени и типы поведения, жизненно важные для общества, функционируя как своеобразные «центры притяжения». Деяния, связанные с подобными центрами (такими как Ушнех в нашей истории) сохраняют в социальной памяти особый тип поведения, понятия и эмоции, соответствующие описываемой ситуации.
269
Cf. Bohanan P. Concepts of time among the Tiv of Nigeria // Myth and Cosmos / Ed. J. Middleton. New York, 1967. P. 326—327.
270
Cf. L'evi-Strauss C. The structural study of myth // Myth: a symposium / Ed. T. A. Sebeok. Bloomington and London, 1958. P. 105.
271
'O Riain P. Celtic mythology and religion // History and culture of the Celts / Ed. K.-H. Schmidt. Heidelberg, 1986.
272
Lotman Y. M. Universe of the Mind. London; New York, 1990. P. 247. Ранее П. Мак Кана высказывал подобные взгляды применительно к древней островной кельтской литературе. Он писал о тематических центрах, постоянно воспроизводящих себя и воплощенных в повествовательных эпизодах, подобающих данной эпохе, местности, туату или династии (Mac Cana P. Op. cit. P. 115).
Неудивительно, что такое древнеирландское предание, как «Бдение Фингена», совмещает юридический и мифологический аспекты восприятия. Друид Коран, обладающий нужным знанием, сообщает Конну, что Финген избегал королевского закона с той поры, как Конн родился и взял власть ('oro gabais flaith) (эти два события одномоментны в мифологическом времени предания). В то же время в «Приключении Коннлы» сам король Конн признает, что он никогда не враждовал с женщинами из сида с тех пор, как он «взял власть» ('o gabsu flaith). Начало правления Конна – точка отсчета обоих сюжетов. Идеальная власть (flaith[ius]) создает особое поле, любое исключение из которого кажется необычайным, если не сверхъестественным. Наиболее очевидное воплощение «власти» заключается в «королевском законе» (recht r'ig). Для Фингена же, который должен был избегать закона Конна, важно было, что он исключил себя из членов общества, которые в ирландских законах назывались recht ‘законопослушные люди, обладающие юридическим статусом’ 273 . Его статус изгоя не уникален для древнеирландского общества, но в мифологическое время идеального правления Конна даже один-единственный изгой способен нарушить структуру власти, как это могли сделать разбойники во время правления Конаре. Единственный недостаток в правлении короля может уничтожить сам смысл существования власти, заключавшийся в защите порядка, основанного на «правде», или в сверхъестественной поддержке людской власти 274 .
273
Kelly F. Op. cit. P. 105.
274
Cf. Dum'ezil G. The destiny of a king. Chicago and London, 1973. P. 111, 112.
Такой идеальный властитель, как Конн (описанный в «Бдении Фингена» как f'irfhlaith «истинный владыка»), стремится к исполнению своего закона во всей Ирландии 275 . Поэтому мы встречаем упоминание «малого неповиновения власти» (foichne foghla), которое не может быть оставлено без внимания, королевский закон должен быть восстановлен. Эта трудная фраза была объяснена иначе известным кельтологом М. Диллоном, который основывался на чтениях foichin foghla из рукописи D IV 2 и foichne faghla из «Книги из Лисмора» и предложил читать in foithne fogla «очаг возмущения, разорения» 276 , что больше соответствует смыслу, чем чтение Ж. Вандриеса (fogne foglas «ярко-зеленая былинка травы»). Предложенный нами вариант foichne foghla «малое неповиновение власти» представляется более вероятным, поскольку завершающие стихи из «Бдения Фингена», приписанные Эохайду Мудрецу, прославляют идеальное правление (r'ighi) Конна «без урона (или грабежа)» (gen fhogail). В древнеирландских законах fogal означало «ущерб, нарушение владения, неповиновение власти», совершенные свободным человеком по отношению к личности или собственности другого свободного 277 , в то время как в преданиях fogal обычно означает «разбой, набег». Однако мы не можем быть уверены, в каком смысле – юридическом, индивидуальном или литературном – должно понимать здесь термин fogal. Финген как изгой совершает свой собственный fogal «неподчинение власти или нанесение ей урона», но, с другой стороны, его маргинальное положение делает из него потенциального мятежника, подобно молочным братьям Конаре. Важно, что схожее выражение мы находим в среднеирландском сочинении «Правило имен»,
где объясняется прозвище Коннова деда, Туатала Техтмара: «…Или от подчинения им всех, ибо он не оставлял ни малейшего неповиновения без своего владычного закона» 278 . У. Стоукс рассматривает foichne как уменьшительное от foiche ‘inflicting harm or damage (?)’ (DIL, s.v. foiche), то есть нам даже не потребуется реконструированное М. Диллоном foithne. Таким образом, эта формула оказывается довольно типичной при описании идеального короля из предков династии О Нейллов.275
Airne F'ingein… P. 21. Audacht Morainn / Ed. F. Kelly. Dublin, 1976. P. 18.
276
Airne F'ingein… P. 61.
277
DIL P. 318 (fogal).
278
Irische Texte / Hrsgb. von Wh. Stokes und E. Windisch. 3. Serie. 2. Heft. Leipzig, 1897. S. 332. Ш. Арбатнот читает in foichni fogla[s] ‘a green-tinged blade of corn’, основываясь на мнении DIL (s.v. foichne) и на интерпретации Вандриеса (C'oir Anmann: A late Middle Irish Treatise on Personal Names, Part 1. Irish Texts Society LIX / Ed. S. Arbuthnot. London, 2005. P. 117 § 177, 152 § 177, 174). Д. Вайли также следует чтению Вандриеса из А и В и переводит фразу как ‘that unripe stalk of grain’ (Wiley D. M. The Politics of Myth in Airne F'ingein // Narrative in Celtic Tradition. Essays in Honor of Edgar M. Slotkin, CSANA Yearbook 8—9, 2011. P. 285—286). Он сравнивает эпитет с метафорическими описаниями героев, где они уподобляются деревьям, столбам или камням и предполагает, что Конн таким образом унижает достоинство Фингена. При этом мы имеем разные чтения в А и В, с одной стороны, и в D и L, с другой. Значение слов foichne, fogne остается проблемным. См. также фразу в поздней версии «Битвы при Маг Туред»: dona fuichneadhuibh foghla-sa Fomh'orrdha at'ad ag milleadh Ereann (Cath Muighe Tuireadh. The Second Battle of Magh Tuireadh / Ed. B. 'O Cu'iv. Dublin, 1945. § 404. P. 61, 69).
Вернемся в место последнего убежища Фингена: после странствий по всей Ирландии он появляется в «пустошах Шлиав Миш и Ирлуахаря». Шлиав Миш – это горный хребет в граф. Керри между заливами Трали и Дингл, область Ирлуахарь также находится в совр. граф. Керри рядом с Килларни (Теварь Луахра, или Тростниковая Темра, один из традиционных центров Мунстера, была резиденцией Эоху, сына Лухты, согласно «Битве при Рос на Риг» 279 ). Безумный Сувне, другой известный ирландский король-изгнанник, как я уже упоминал, нашел себе убежище в Гленн Болкань, который был локализован Г. Мак Эойном в граф. Керри рядом со Шлиав Миш (к востоку от Вентри) 280 . В «Безумии Сувне» это убежище описано как местность, куда стекались все безумцы Ирландии после первого года своего безумия 281 . С одной стороны, кажется странным связывать Фингена с безумцами: его бегство видится отчаянным, но рациональным шагом с целью остаться независимым от северного верховного короля; с другой стороны, его состояние, описанное как domenma (букв. дурной дух) подразумевает некоторую ментальную нестабильность.
279
Ср.: O’Rahilly T. Op. cit. P. 177.
280
Mac Eoin G. Glenn Bolcain agus Gleann na Ngealt // B'ealoideas. Iml. 30, 1962.
281
Buile Shuibhne… P. 12.
Как мы видим, Финген, мунстерский королевский наследник, находит себе убежище на далекой периферии Ирландии, но все же в своей собственной пятине, в Мунстере. Южная пятина Ирландии обладала уникальными чертами, отраженными как в литературе, так и в историческом развитии региона. Я не буду детально обсуждать особую роль Мунстера в древнеирландской литературе как области расселения «народа сидов» (Банба на Шлиав Миш, Бодб в Сиде Бодба, Ане в Кнок Ане) и других сверхъестественных героев (Ку Рои, Муг Рут и др.). Для нас важно, что мы можем локализовать и организовать наш сюжет в мунстерском треугольнике Сид Клиах (обитель Ротниав и Фер Фи) – Друйм Фингин – Шлиав Миш, который противостоит двум центрам, играющим решающую роль в сюжете «Бдения Фингена», Темре и Ушнеху, воплощающим идеальную верховную королевскую власть (я не упоминаю здесь всю топографию историй типа старин мест из «Бдения Фингена»).
Основной конфликт в эпизоде – это конфликт между женщиной из сида и королем Конном. Подразумевается, что Ротниав, очевидно, не покинула Фингена после того, как объявила ему о рождении нового короля Темры. Друид Коран в страхе перед женщиной из сида (явная параллель с «Приключением Коннлы») в разговоре со своим королем упомянул, что женщина эта «учит Фингена». Это означает, что протагонист не теряет сверхъестественной поддержки; вряд ли его можно назвать отверженным королем в прямом смысле слова, как, например, Конаре, который «был изгнан из мира призраками» 282 . Маргинальность Фингена, равно как сверхъестественная поддержка, делают его не только изгоем, но и потенциальным королем, независимым и опасным. Отвечая друиду, Конн вспоминает, как о своем последнем шансе, о «правде Бодба», уникальном юридическом институте, неизвестном другим источникам, соединяющем сферы власти и сверхъестественного. Термин f'ir ‘правда’ обладал как юридическим, так и мистическим значением; это «гарантия», «заверение», основанное на верховной власти 283 . Высказывались справедливые замечания о том, что в современных европейских языках нельзя найти точного соответствия др.-ирл. понятию f'ir, которое может быть объяснено как юридический термин: в нем правда и справедливость зависимы друг от друга 284 . И хотя полное значение «правды Бодба» не ясно современным исследователям, мы можем определенно сказать, что она не является эквивалентом «правды владыки» (f'ir flathemon), которая играла совершенно иную роль в древнеирландском законодательстве. Мы можем сравнить это архаическое ирландское понятие (f'ir mBoidb), в котором фигурирует один из ирландских богов (бог войны?), с древнеиндийским традиционным представлением о богах Вед, которые «кормятся правдой, рождаются от правды и действуют с помощью правды». «Правда Бодба», вероятно, относится именно к этим архаическим индоевропейским представлениям 285 .
282
TBDD § 26.
283
Airne F'ingein… P. 61.
284
Ahlqvist A. Paragraph 16 of Audacht Morainn: linguistic theory and philological evidence // Historical linguistics and philology / Ed. J. Fisiak. Berlin, 1990. P. 1.
285
Dillon M. The Archaism of Irish Tradition // Proceedings of the British Academy, 33, 1947. P. 6.
Бодб (др.-ирл. bodb ‘ворона’ м. р., ср. гал. Boduos 286 ), упомянутый здесь, является другим центром власти, сверхъестественным «южным полюсом» нашего предания. Бодб Красный, сын Дагды, был королем сидов Мунстера, а в более позднем предании «Воспитание в домах двух чаш» он назван верховным королем Племен богини Дану в Ирландии 287 . Его резиденцией считался Сид ар Февин (или Сид Бод-ба) на горе Сливнамон в совр. граф. Типперэри. Бодб Красный описывается как король-воин народа сидов Мунстера в предании «О ссоре двух свинопасов»: он побеждает в битве четырех ирландских королей, его боится соперник, король сидов Коннахта. Бодб на поле битвы обращается к Охаллу, королю сидов Коннахта: «Давай защитим друг друга» (Imma-fuisethar d'un); позже в предании значится: «Они (Бодб и Охалл – Г. Б.) защитили друг друга» (imma-fuissithiur d'oib) 288 . Этот пример военной поддержки кажется характерным для Бодба, именно это позволило Г. Биркхану рассматривать Бодба Красного как древ-неирландского бога войны, мужскую ипостась богини Бодб (Бадб) 289 . Правление Конна, кажется, поддерживает народ из сидов (по крайней мере, в Мунстере), точно как подобной же поддержкой пользуется Конаре Великий в «Разрушении заезжего дома Да Дерга». Со стороны народа холмов нет запрета на подчинение Фингена власти короля. Конн ищет помощи у народа из сидов в своем конфликте с Ротниав, в отличие от «Приключения Коннлы», где друид Коран служит единственным помощником короля (несмотря на всю возможную аллегоричность этого предания).
286
Delamarre X. Dictionnaire de la langue gauloise. Paris, 2003. P. 81.
287
Altram tige d'a medar / Ed. L. Duncan // 'Eriu, 11, 1932. P. 184.
288
De chophur in da muccida / Ed. U. Roider. Innsbruck, 1979. S. 50, 52.
289
Birkhan H. Op. cit. P. 685.
Последний важный термин в нашем фрагменте, airbert, в этом контексте вряд ли означает «гейс» в значении «табу, запрещение» и не обладает соответствующим юридическим значением, распространенным в среднеирландский период 290 . Airbert рассматривается в «Словаре древнеирландского языка» (DIL) как отглагольное существительное от ar-beir ‘act of using, employing, exercising’. В этом случае оно скорее означает «покушение» на власть Конна (со стороны Ротниав и Фингена, или, скорее, со стороны народа сидов Мунстера в целом).
290
Charles-Edwards T. M. Geis, prophecy, omen, and oath // Celtica, 23, 1999. P. 57.