Мифы о 1945 годе

Военный министр США Стимсон позднее вспоминал, что после его разговора накануне Лондонской сессии СМИД с государственным секретарем Бирнсом сложилось впечатление: Бирнс ожидает, что «бомба, положенная в его карман, будет, так сказать, отличным решением проблемы». Однако СССР оказался «несговорчивым» (определение Бирнса). И руками гоминьдановского Китая Бирнс сессию сорвал.

С 16 по 26 декабря всё того же 1945 года в Москве проходило Совещание министров иностранных дел СССР, США и Великобритании. Кроме прочего, на Совещании было решено внести на I сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций (ГА ООН) предложение об учреждении комиссии «для рассмотрения проблем, возникших в связи с открытием атомной энергии и других связанных с этим вопросов».

И вот тут мне придётся выйти за временные рамки 1945 года в следующий — 1946 год. 24 января 1946 года на I сессии ГА ООН в Лондоне Комиссия по атомной энергии была создана. Она работала над проектами конвенций о запрещении атомного оружия и о создании системы контроля за использованием атомной энергии исключительно в мирных целях.

Однако 14 июня 1946 года на первом же заседании Комиссии по атомной энергии ООН представитель США Бернард Барух внёс в Комиссию план, вошедший в историю под его именем. Сутью плана было создание международного контрольного органа, неподотчётного Совету Безопасности ООН, зато имевшего широчайшие полномочия по контролю и инспекциям.

План Баруха был не то чтобы очень уж хитрым. Но подлым и нахальным он был.

Ещё бы!

Все ядерные объекты всех стран-участниц (реально это были, конечно, США и СССР) должны были быть переданы под «международный контроль» с правом доступа на национальную территорию, с нахождением на этой территории штата представителей-инспекторов и т. п.

Запрещение же атомного оружия планом Баруха не предусматривалось.

План Баруха в России с самого начала расценили как попытку закрепления атомной монополии США путём американского контроля над советскими атомными работами. И такая оценка была единственно состоятельной.

Вот доказательство… «Плану Баруха» предшествовал доклад группы экспертов: ученых, политиков и крупных промышленников, известный как доклад Ачесона-Лилиенталя от 28 марта 1946 года. По мнению авторов доклада, вопрос о том, когда прекращать (подразумевалось, конечно, и «надо ли прекращать») производство атомных бомб, Соединённые Штаты будут решать сами, и это решение не будет иметь прямого отношения к американскому плану контроля.

Позднее Дин Ачесон в письме госсекретарю Бирнсу подтвердил принцип независимости американского атомного оружия от соглашения по контролю уже применительно к «плану Баруха».

СССР на это, конечно, согласиться не мог, и план Баруха ушёл в небытие, а 29 июля 1949 года за ним последовала и сама Комиссия ООН.

Однако сама проблема ядерного оружия и его смысла оставалась, поскольку в мире сохранялось ядерное оружие.

Американское….

Поэтому уже в 1945 году началось концептуальное осмысление неизбежных последствий и перспектив, связанных с открытием нового вида энергии. Ряд историков атомной проблемы сходится на том, что за точку отсчёта здесь можно брать меморандум физика Лео Сцилларда, направленный президенту США в марте 1945 года.

Что ж, если иметь в виду первый комплекс идей о возможном развитии ядерной проблематики с учетом фактора СССР, то этот меморандум, пожалуй, можно действительно назвать «постановочным».

Иногда меморандум Сцилларда оценивают как документ, проникнутый лишь стремлением не допустить военного применения практически готовой атомной бомбы. Так же оценивается и доклад от 11 июня 1945 года, подготовленный комитетом во главе с лауреатом Нобелевской премии физиком Дж. Франком (плюс ещё два физика — Хьюдж и Сциллард, и три химика — Хогнес, Сиборг и Рабинович). Доклад назывался «Социальные и политические последствия развития атомной энергии» и был направлен военному министру Стимсону.

Впрочем, Стимсон составил и собственный меморандум президенту от 25 апреля 1945 года.

Намерения и Сцилларда, и группы Франка были далеко не только пацифистскими. Всё было сложнее, и однозначно конструктивными эти документы назвать нельзя. Если отбросить эмоциональные обороты («чудовищное оружие», «малейший неосторожный шаг», «катастрофа», «спасти положение» и т. п.), то в них можно было выделить такие главные пункты.

1. Военное использование ядерного оружия стимулирует гонку ядерных вооружений. При этом особую озабоченность вызывал будущий ядерный статус СССР, в котором здравомыслящие авторы не сомневались.

2. Выход виделся в более или менее (впрочем, скорее более, чем менее) жёсткой системе международного контроля за всеми стадиями ядерной деятельности, начиная с добычи урановых руд. Замечу в скобках, что имелся в виду контроль вроде бы по всему миру, однако Сциллард, например, предлагал неограниченныеинспекции на территории почему-то конкретно СССР.

Ему же принадлежит идея о создании своего рода штата инспекторов из числа «тайно завербованных русских граждан с гарантиями личной неприкосновенности».

Сей пространный эвфемизм можно было заменить двумя словами — из числа «предателей и шпионов».

В докладе Франка контроль предлагался на стадии добычи и обогащения урана с последующим строгим учётом каждого фунта и принудительным денатурированием чистого урана (то есть введением в него трудноотделимых примесей, лишающих уран оружейных кондиций).

Но авторы меморандумов помалкивали о том, как быть с уже произведёнными в США оружейными ураном и плутонием.

Собственно, отказа от развития атомных усилий США никто не предлагал. Напротив, расширение этих усилий и обеспечение мирового ядерного лидерства США (в том числе в военном аспекте) предполагалось автоматически.

То есть основные американские концептуальные идеи в ядерной сфере сформировались достаточно рано. И в целом это был курс на ядерную монополию США, на попытки установления контроля над Россией, а также на дискриминацию и ограничение возможностей Советского Союза обрести ядерный статус.

Причём в «ядерной» истории ещё 1945 года есть интересный и ставший известным не так уж давно момент.

Первый ядерный взрыв был произведён в Аламогордо 16 июля1945 года. А почти за месяц до этогознаменитый французский физик Фредерик Жолио-Кюри, приехав в Москву на юбилейную сессию Академии наук в июне1945 года, обратился к президенту АН СССР B.JI. Комарову с предложением объединить атомные усилия СССР и Франции.

Впервые он предложил это в конце 1944 года через советского посла во Франции А.Е. Богомолова. В письме на имя Комарова Жолио-Кюри, кратко сообщая о собственных работах и о крупномасштабных работах в США, писал тогда:

«Практическое осуществление их (атомных работ. — С.К.)в относительно короткий срок возможно лишь в большой стране, располагающей сырьём и развитой промышленностью. Во Франции мы располагаем хорошими специалистами…»

Тогда же Жолио-Кюри в беседе с членом-корреспондентом АН СССР Я.И. Френкелем высказал мнение, что «практическое решение проблемы урана по плечу лишь таким большим странам, обладающим огромными ресурсами сырья и высокоразвитой индустрией, как США и СССР».