Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите

В некоторых семьях отец до сих пор кушает за отдельным столиком, за который больше никто не смеет сесть. В любое время дня и ночи он вправе привести в дом друзей, и женская половина всегда должна быть готова их обслужить. Хозяин ничего не делает по дому. Не ходит в магазины, не знает, что сколько стоит. Естественно, не участвует в стряпании пищи. Супругу, как уже отмечалось выше, не возбраняется захаживать в ночные клубы и проводить там досуг с кисэн (гейшами). Жена же до недавнего времени вообще не имела права самостоятельно появляться на людях, ей запрещалось заходить на службу к супругу.

Не спешите, однако, жалеть кореянок. Несмотря на видимое превосходство мужчины, по сути, семейные дела контролируются женщиной. Супруг отдает ей зарплату, и она делает с деньгами что пожелает. Кстати, отметим, что в последние годы во многих семьях принято перечислять зарплату мужа на банковский счет жены. Глава семьи вынужден выпрашивать у супруги гроши на карманные расходы или иметь тайный приработок. От хозяйки зависит, какую одежду хозяин будет носить, чем питаться, на чем спать. Любопытно и то, что, будучи отстранена от социальной жизни мужа, жена заводит собственный круг друзей. Если женщина с компанией встретится в ресторане с компанией мужа, то оба супруга могут сделать вид, что не замечают друг друга.

Иерархия в семье проецируется на все общество. Послушание и дисциплина – характерные черты поведения корейцев на службе. Появление менеджера рабочие встречают глубокими поклонами. Школьник, игравший на скрипке в музыкальной комнате средней школы, при нашем появлении замер по стойке смирно и оставался в таком положении, пока мы не покинули комнату. Преданность начальнику, фирме, профессии, родному селу, району, городу рассматривается как святой долг. Исстари послушным и преданным женам, детям, слугам, советникам возводили храмы и памятники.

До недавнего времени считалось, что именно конфуцианство с его жесткостью, догматичностью сдерживало развитие общества, являлось одной из причин отсталости Кореи. Теперь в конфуцианских традициях видят, напротив, один из важнейших факторов достижений Южной Кореи (равно как и Тайваня, Гонконга, Сингапура, КНР). И, действительно, вряд ли стоит сомневаться, что привитые конфуцианством дисциплина и трудолюбие способствуют получению искомых результатов. Запретили, например, три десятилетия назад в Южной Корее вырубать и вытаптывать леса. Народ послушался, в итоге страна за короткий срок покрылась густым зеленым покрывалом.

…Пора, однако, откланиваться. Во дворе уже ждет машина. За рулем Ким, местная «шишка», ужинавший с нами в «Райском Пляже». Сейчас он и без помощника и, более того, в не очень почетной роли водителя! Пускаемся в долгий, изнурительный путь в аэропорт. Бесчисленные улицы, перекрестки, повороты, развороты, светофоры. Кондиционер работает неважно, в машине душно. Пытаемся отвлечься тем, что рассматриваем пейзажи. Пусан, расположенный у бухты с изрезанными берегами, на холмах, выглядит красочно, экзотично.

В аэропорту опять проверки с помощью металлоискателей и на ощупь, заполнение анкет, предъявление паспортов. По прилете в Сеул очередной сюрприз – прямо из аэропорта нас везут на ужин. Хочется привести себя в порядок, переодеться, ведь накануне ночевали в монастыре Помоса, умывались лишь в ручье, я не брит. Нет, хозяева непреклонны. Ужин и точка. Официальный. В Доме Кореи, центре корейской культуры и кухни.

Хозяин – господин Пэ, директор Института социальных исследований при правящей партии. Он угощает нас в красивом, под старину павильоне. В меню – королевская пища династии Чосон, посуда – и та традиционного дизайна. Запиваем ужин очередным знаменитым вином с привкусом грибов. Господин Пэ предельно вежлив, внимателен и предупредителен, но тем не менее сквозит его безразличие к нашим персонам. Задает вопросы об СССР, но не слушает ответы, перебивает на полуслове восклицаниями типа: «понятно, понятно!» и «да, да, да».

Отужинав, перемещаемся в соседний павильон на концерт корейского фольклора. Оказалось, что он сильно отличается от китайского. Китайская опера почти невыносима для европейского зрителя (пронзительностью звуков и тягучестью), корейский аналог (музыкальная драма и пантомима) захватил жизнерадостностью, стремительностью, шаловливостью. Народные песни звучали меланхолично и грустно, почти как русские. Корейцы не случайно уважают старинные русские и цыганские романсы (китайцы с трудом их терпят).

…Но вот концерт корейского фольклора закончен. Мы валимся с ног от усталости, но Ким Ен Ман не унимается. Предлагает выпить пива в баре. За пивом возмущается госпожой Ю, которая принимала нас в Пусане. Оказывается, между Кимом и Ю шел ожесточенный спор на протяжении всего нашего пребывания в этом городе. Ким Ен Ман не может понять, кем были двое мужчин, которые участвовали в ужине в отеле «Райский Пляж». Зачем незамужняя Ю привела туда холостяков? Что за человек был водителем, вернувшим нашу компанию из монастыря Помоса в город? Какого черта предприниматель устроил ланч в своем доме? Это же такая обуза, а он нас знать не знает, и мы ему совсем не нужны! Так эти загадки и остались неразгаданными.

А очередным утром мы посетили Институт международных отношений и национальной безопасности (сокращенно по-английски IFANS). Это – южнокорейская Дипломатическая академия, родственное нашему учреждение. Ким Ен Ман сказал, что состоится беседа с руководством института, а затем нас угостят обедом. Но пришлось выступать перед большой группой специалистов на тему «Политика СССР в Азиатско-Тихоокеанском регионе». Вдобавок нас завалили вопросами о внутреннем положении в Советском Союзе. В СССР усиливался хаос и всех волновал вопрос, чем это кончится. Мы в очередной раз откровенно сказали то, что думали: компартия просто так сдаваться не собирается, нельзя исключать попытки переворота, отстранения М.С. Горбачева от власти. Присутствующих данная перспектива озадачила.

Обед устроил директор института господин Лим Дон Вон. В прошлом генерал, посол. Он оказался на редкость приятным, умным, деликатным человеком. Сдружились мы с ним на долгие годы. А за обедом он поведал много интересного об особенностях политической и экономической жизни в Южной Корее.

Политика – страсть корейцев, ей интересуются люди всех возрастов и социальных слоев. Студент технического вуза назубок помнит фамилии сотен политических деятелей; книги, посвященные баталиям за власть и биографиям лидеров, буквально расхватываются с книжных полок. В любой компании неизменно вспыхивают дискуссии на государственные темы. Появляющийся в публичном месте член Национальной ассамблеи или министр окружается вниманием, граничащим с преклонением. Отблески славы озаряют и тех, кто по долгу службы информирует население о перипетиях политической жизни в стране. Редакции ведущих газет размещаются на центральном проспекте Сеула в шикарных небоскребах. Журналисты получают от политиков дорогие подарки. Полицейские не штрафуют выпивших водителей из репортерской братии, обладателей журналистского удостоверения не обыскивают, как других граждан, при входе в аэропорт. Журналистам хорошо платят.

В смысле политизации жители Корейского полуострова резко отличаются от японцев. Сеульские студенты с удивлением отмечают, что многие их одногодки из токийских вузов не имеют представления о новом статусе отношений между СССР и Республикой Кореей, не знают, где находится Индонезия, путают Тайвань с Гонконгом, слабо разбираются в названиях оппозиционных партий в собственной стране.

Резко контрастирует с соседней Японией характер политической борьбы в Южной Корее. В Токио предпочитают основополагающие решения принимать за кулисами, путем достижения консенсуса. Стороны соглашаются на встречные уступки, в итоге утверждается политическая линия, средневзвешенная различных взглядов. Власть передается методом ротации, очередной руководитель представляет собой лишь проводника коллективной позиции. От него не требуется ни ораторского искусства, ни смелых решений, ни сильной воли.