Миграция и эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы XVIII-XX вв.
Шрифт:
Во-вторых, подчеркну, гарантий безопасности никто тогда казакам дать не мог, начиная от правившего тогда в Крыму Каплан-Гирея до «старых» кубанских казаков, в недавнем прошлом – также выходцев с Дона 139 . Примерно в тех же условиях оказались запорожские казаки, перешедшие на сторону Крыма в 1709 г. Как справедливо пишет знаток проблемы В.И. Мильчев, особых радостей по поводу появления этих нежданных визитеров не испытали тогда ни турки, ни правительство Крымского ханства – поскольку эта несанкционированная акция была чревата внешнеполитическими обострениями с Россией и т. п. 140 . Та же осторожность турок видна из содержания гневного обвинения Петром I в измене тех же запорожцев, которые «посылали от себя к хану Крымскому несколько кратно, прося его дабы принял их в подданство… Хан того их Запорожцев прошения не исполнил, а писал… к Салтанову Величеству Турскому [и] в том их Запорожцев злом намерении по указу Его… отказано и к Хану о том указ от него послан, дабы отнюдь их не принимал…» 141 . И действительно, стороны были связаны соответствующими обязательствами еще по Константинопольскому мирному договору. Уместно здесь также вспомнить слова историка С. М. Ризы о том, что поступок Каплан-Гирея в отношении донских казаков из отряда И. Некрасова стал одной из причин его смещения с престола в 1708 г. 142 .
139
Боук Б. М. К истории первого Кубанского казачьего войска: поиски убежища на Северном Кавказе // Восток. 2001. № 4. С. 30–38; Мининков Н. А. К истории раскола Русской Православной Церкви (малоизвестный эпизод из прошлого донского казачества) // За строкой учебника истории: Уч. пос. Ростов н/Д., 1995. С. 26–46; Усенко О. Г. Начальная история Кубанского казачества (1692–1708 гг.) // Из архива тверских историков: Сб. науч. тр. Тверь, 2000. Вып. 2. С. 63–77.
140
Icторiя украiнського козацтва. Нариси у двох томах / Вiдповид. ред. В. А. Смолiй. Киiв, 2006. Т. 1. С. 588.
141
Полное
142
Сейид Мухамед Риза. Ас-себъу-с-сейяр фи акбари мулюки татар или Семь планет в известиях о царях татарских (с предисловием профессора М. Казамбека). Казань, 1832. С. 12.
Поэтому риски пребывания на территории кубанских владений хана для казаков были весьма высокими – а это лишний раз подчеркивает остроту происходивших несколько ранее на Дону событий, степень непримиримости сторон. К слову сказать, факт надругательства над телом погибшего К. А. Булавина, совершенного по приказу Петра I, может быть интерпретирован с позиций максимальной расправы над врагом, а именно: с точки зрения царя совершенно «разумно» было лишить упокоения душу врага, расчленив его тело на части. Как пишет современный исследователь А. А. Булычев, такого рода способы казни-погребения (наряду с сожжением, утоплением в водной стихии и пр.), символические трактовались с позиций обращения с телами казнимых как с отверженными усопшими, обреченными на вечные загробные страдания – рассматривая их нечистых или «заложных» покойников 143 . Кажется, тонкое наблюдение ученого о сознательном применении царскими карателями «водяной казни» etc с целью обречь восставших казаков на посмертные муки, уготованные «заложным» покойникам» требует самого внимательного изучения специалистов. Обращает на себя внимание тот факт, что после падения Есаулова городка кн. В. В. Долгорукий приказал четвертовать и поставить «на колье» именно походного атамана повстанцев, а также двух «старцов роскольщиков» 144 .
143
Булычев А. А. Между святыми и демонами: Заметки о посмертной судьбе опальных царя Ивана Грозного. М., 2005. С. 43–44 и др.
144
Булавинское восстание… С. 327.
Не менее внимательно (парадигма – та же) ученые должны отнестись к анализу противостояния, разыгравшегося между донскими казаками, вытесненными на Кавказ и казаками, оставшимися на Дону в конце XVII в. Накал событий тогда был таков, что казаки-«изменники» с поразительным упорством убивали царских посланцев – дело дошло до того, что «верные» донские казаки отказывались исполнять царские повеления о передаче, например, аграханским казакам, грамоты с лестными предложениями. Обращает на себя внимание способ погребения казаками Кавказа убитых ими «недругов» – утопление трупа в воде. Так, в 1689 г. кумские казаки убили и бросили в воду тело представителя Войска Донского С. Безпалого, отправленного Ф. Минаевым для их увещевания 145 . В 1690 г. те же казаки, вытесненные с Дона в конце 1680-х гг., захватили в плен очередных посланцев, вслед за чем «побили их дрючьем и тела… исполнителей долга службы побросали в воду» 146 . Рабочая гипотеза автора состоит в том, что и здесь вполне вероятна связь этих действий с культом «заложных покойников», поскольку умерших неестественной (насильственной) смертью «мать сыра-земля» отказывалась принимать. Поскольку по ряду представлений восточных славян на дне водоема находится ад и вообще вода – та стихия, с помощью которой можно отправить покойника на тот свет, то такая «забота» о душах «заложных покойников» лишний раз свидетельствует о психическом напряжении в среде казаков-нонконформистов. Аналогичное отношение к водной стихии как ненормальному месту погребения находим в фольклоре казаков-некрасовцев – как раз при описании событий, связанных с преследованием их российскими войсками (другое дело, что можно спорить о месте этих событий – Кубань или Дон). Кажется, что исследователи не обращали внимание на данное свидетельство: «Шли так-то до Черного моря по плавням, по камышам… Если дите какое заплачет, то матери приказывали бросить дите в воду. Женщины не хотели того делать, закрывали рты младенцам, а они задыхались, умирали, так мертвых младенцев и несли с собою (выделено мной. – Д. С.)» 147 .
145
Короленко П. П. Некрасовские казаки // Известия ОЛИКО. Екатеринодар, 1900. Вып. 2. С. 8.
146
Там же. С. 9.
147
Тумилевич Ф. В. Сказки и предания казаков-некрасовцев. Ростов на/Д., 1961. С. 160.
Адаптация казаков-некрасовцев началась, несомненно, с преодоления психофизических последствий того шокового, надо думать, для них перехода на Кубань, с позиций обостренно воспринимавшейся при этом необходимости найти убежище для укрытия – прежде всего детей и женщин. События и обстоятельства этого процесса – малоразработанный аспект изучения истории формирования кубанского казачества на территории Крымского ханства в XVIII в. Весь корпус материалов, которыми располагают ныне исследователи, позволяет утверждать, что свой выбор казаки И. Некрасова сделали весьма быстро и добровольно, думается, не без участия (влияния) первых кубанских казаков, снискавших себе защиту и покровительство со стороны Гиреев уже в конце XVII в. Автор уже писал о временном пребывании группировки И. Некрасова в Закубанье примерно до начала 1712 г., когда, например, И. А. Толстой писал на основании оперативных данных о том, что «воры и изменники Игнашка Некрасов с товарыщи и доныне живут за Кубанью близ Черкес в юрте Аллавата мурзы» 148 . Новые данные позволяют уточнить локализацию этого района, что может оказать помощь исследователям в решении ряда вопросов, связанных с изучением адаптационных практик казаков на территории Крымского ханства, их отношению к возможностям своего безопасного пребывания в регионе. Об идеализации отношений с ногайцами говорить не приходится – так, некий казак, присланный с Кубани от вора Некрасова», показал, что «хотят их Кубанские владельцы выслать вон» 149 . А в расспросных речах некрасовских казаков, например, за октябрь 1710 г., содержатся сведения о шаткости положения на Кубани находящихся «во власти крымского хана» сторонников И. Некрасова 150 .
148
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1709 г. Д. 1. Л. 15об.
149
Российский государственный архив военно-морского флота (далее – РГА ВМФ). Ф. 233. Оп. 1. Д. 16. Л. 24.
150
Там же. Л. 23.
Итак, по уточненным данным (прежде всего по работам В. Н. Сокурова 151 ) можно полагать, что Аллават-мурза – это Аллакуват-Семиз (Толстый), закубанский ногайский князь Ураковской ветви потомков Касая (Малые ногаи), внук Хорашая Уракова, и юрт этой части ногайцев еще в XVII в. находился на левом берегу Кубани при р. Лабе. В начале XVIII в. он был лидером наврузовцев, которых ученые даже второй половины XVIII в. локализовали «по левой стороне Кубани при реке Лабе» (И. Георги, 1799 г.). О том же свидетельствуют архивные документы: еще в 1762 г. при анализе руководством Войска Донского тогдашней ситуации на Кубани упоминаются кочующие вверх по Лабе аулы, называемые «Наврюз Улу» 152 . Для ученых это тем более важно, что именно татарам Казыева улуса хан приказал в свое время помочь первым кубанским казакам строить городок в междуречье Кубани и Лабы 153 . Следовательно, можно уверенно говорить, что место своего пребывания группировка И. Некрасова избрала в районе исторического проживания первых групп кубанских казаков, выходцев с Дона, где, как известно, таковые к данному времени уже не проживали, массово переселившись оттуда в Копыл, а затем на Тамань. Этот факт – направление пути некрасовцев, скорее всего, к этому городку, является еще одним, правда, косвенным, подтверждением вывода автора 154 о близости земляческих (религиозных?) связей казаков И. Некрасова и «старых» кубанских казаков, просивших, кстати, в 1709 г. крымского хана не выдавать России этих «новых» казаков. В любом случае Игнат Некрасов сумел найти тогда для своего отряда самое безопасное место – на окраине Крымского ханства, в землях наврузовцев, какая-то часть которых могла выражать недовольство очередным появлением казаков в этих землях.
151
Сокуров В. Н. Канжальская битва 1708 года и ее отражение в кабардинском фольклоре // Актуальные вопросы Кабардино-Балкарской фольклористики и литературоведения. Нальчик, 1986. С. 48–64.
152
Архив Днепропетровского исторического музея. им. Д. Яворницкого. КП-38212/ Арх.-223. Л. 84.
153
Боук Б. К истории первого кубанского казачьего войска: поиски убежища на Северном Кавказе // Восток. 2001. №4. С. 34.
154
Сень Д. В. «Войско Кубанское… С. 83 и.др.
Именно эта защищенность, пусть и не вечная, позволила, вероятно, развернуть И. Некрасову и его сподвижникам развернуть масштабную работу по агитации к уходу на Кубань казаков с Дона, а также избегнуть обострения ситуации возможной их выдачи Девлет-Гиреем II, который заявил российскому посланцу Василию Блеклому: «… что-де мне отдать, чево у меня нет. Я-де ему (Некрасову. – Д. С.) отказал и указ послал, чтоб он в Крыме и на Куба-не не был, откуды и как пришел, так бы и ушел» 155 . Уже в декабре 1708 г. П. А. Толстой известился от своего брата (посла в Турции) И. А. Толстого о том, что «кубанцы» приняли И. Некрасова, который «непрестанно посылает от себя на море и к Азову и под азовские городки для воровства явно…» 156 . Тогда же, например, некрасовцы разграбили на море (Азовском?) работных людей, захватив часть их в плен. Неслучаен и тот факт, что уже осенью 1708 г. Некрасов стал засылать на Дон своих посланцев, «прельщавших» тамошних казаков к уходу на Кубань же. Вряд ли также можно подозревать в беспечности запорожских казаков, решивших
весной 1711 г. отправиться не только «по разным городам», но и «до вора Некрасова» 157 , с казаками которым они не один раз встречались на Украине. Некрасовцам, конечно, не было никакого резона обманывать этих казаков и других казаков – ведь опасность их выдачи России к этому времени явно снизилась, причем он осваивают на Кубани новые ресурсы – например, строят лодки. Недаром в расспросных речах от 12 июля 1711 г. беглого (с турецкого флота, находящегося под Азовом флота) грека говорилось о том, что «с Кубани-де хотели быть от Некрасова 50 лодок, только при нем (флоте. – Д. С.) еще не бывали» 158 .155
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1709 г. Д. 1. Л. 13.
156
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1708 г. Д. 2. Л. 470 об.
157
Война с Турциею 1711 года (Прутская операция) / Из. А. З. Мышлаевский. СПб., 1893. С. 104.
158
Там же. С. 269.
Итог первым годам пребывания казаков-некрасовцев на Кубани был впечатляющ уже на том основании, что российские власти всерьез обеспокоились возможностью продолжения «Булавинщины» уже на землях, подвластных хану. В Канцелярии, например, казанского и астраханского губернатора П. М. Апраксина с особым тщанием собирали сведения о деятельности некрасовских эмиссаров на Дону, действовавших «для возмущения и наговору чтоб привлеч и других к тамошним ворам побежать на Кубань» 159 . Подчеркну особо, что известный Кубанский поход 1711 г. П. М. Апраксина не в последнюю очередь определялся, как свидетельствуют источники, необходимостью защиты от «татарев крымских и кубанских воровских казаков» 160 . Самим некрасовцам выбор места поселения позволил весьма быстро пройти начальный этап адаптации, освоиться, столкнуться (значит, узнать – новый социальный опыт) с местным ногайским населением и, вероятно, найти механизмы реализации с ними договорных отношений. На это указывает тот, например, факт, что весьма скоро после своего прихода на Кубань казаки-некрасовцы стали весьма далеко уходить от своих жилищ – между тем как очевиден характер их семейного ухода с Дона 161 .
159
РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 28. Л. 16.
160
РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 16. Л. 8.
161
Сень Д.В. «Войско Кубанское… С. 22–23 и др.
Скорое оформление нашли, надо полагать, и договорные отношения казаков с тем же Девлет-Гиреем II, и уже в ходе русско-турецкой войны 1710–1711 гг. (окончательно, впрочем, «замирились» тогда Россия и Турция лишь по договору 1713 г.) казаки-некрасовцы, потеснившие в лице Некрасова и его сторонников «старых» казаков Кубани, приняли в ней активное участие на стороне Крыма. Так, из показаний пленного запорожца Л. Васильева в Бахмутской воеводской канцелярии (октябрь 1712 г.) следует, что «Сечь де ныне стоит в урочище Кардашине, от Крыма в одном дне конем. Кошевым состоит вор Костя Гердеенко, а при нем же и казаки донские обретаюца, кои купно с Некрасовым ушли…» 162 . В ходе походов на Украину и другие российские земли некрасовцы захватывали, конечно, пленных – а сам факт участия их в дележе полона также наводит на мысль о стабилизации их положения на Кубани. Так, характерная, вероятно, история произошла уже в 1711 г., когда по показаниям жителя д. Леонтьевы Буераки (верстах в 50–60 от Троицкого) некрасовские казаки, действуя в союзе с кубанскими татарами, разорили сожгли деревню, где «полон, в том числе и ево, Ивана, взяли ж и привезли на Кубань и розделили по разным аулам, а иных продали туркам на каторги» 163 . Не менее активно участвовали казаки-некрасовцы и на других направлениях. Так, пойманный в 1713 г. казак-запорожец заявил на допросе в Полтаве, что еще в 1711 г. некрасовцы участвовали в совместном походе «кубанской орды» и их, запорожцев, на р. Куму, где и стояли под пятью городами, откуда крымцы и некрасовцы, возглавляемые самим И. Некрасовым, отправились под Азов 164 . Особое внимание обращу на уникальное свидетельство, подтверждающее опосредованную роль Османов в процессах дальнейшей адаптации казаков-некрасовцев на территории Крымского ханства. Речь идет о донесении генерал-майора Шидловского от 28 января 1711 г., адресованного Ф. М. Апраксину: «А все ведомости доносятся в Киев что на наши полки Некрасов с ордою будет, так намерены не только наши полки, чтоб весь и Белгородский разряд разорить и выжечь; перед султаном так обещал учинить (т. е. Игнат Некрасов. – Д. С.), за что многий презент получил» 165 .
162
РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 34. Л. 87об.–88.
163
РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 19. Л. 374.
164
Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 905. Д. Q-347. Л. 1.
165
Война с Турциею… С. 40.
Таким образом, уже в самый ранний этап пребывания казаков-некрасовцев на Кубани, датируемый 1708–1712 гг., формируются основы их отношений с местным ногайским населением, правящим в Крыму домом Гиреев, султанами Турции, «старыми» кубанскими казаками, а также основа для сакрализации в дальнейшем личности Игната Некрасова, вероятно, и ставшего первым атаманом объединенного Кубанского (ханского) казачьего войска. Интересно в будущем проследить биографию самого Игната Некрасова, истоки нонконформизма которого по отношению ко многим участникам современных ему событий, представляющим Россию, уходят своими корнями в конец XVII в., время «религиозных войн» на Дону. Оказывается, что по оперативно собранным данным (май 1708 г.). Игнат Некрасов был рядовым казаков в городке Голубые «и в воровско замысле с Костькою, которой напред сего ушол на Аграхань для воровства ж и бунту, был же» 166 . В источниках конца XVII в. встречаются упоминания о нескольких Константинах (Костеях), правда, казаках кумских – от которых, впрочем, частично «питалась» людьми община казаков на р. Аграхани. Вполне возможно, что речь в данном случае (речь о майских показаниях казака С. Кульбаки в 1708 г.) идет об отголосках события, случившегося осенью 1691 г., когда кавказские казаки во главе с атаманом С. Жмурой совершили нападение на донские городки, призывая тех к переселению на Аграхань: «Нам тут на реке Аграхани жить не тесно. К нам милость кажут басурманы лучше вас православных христиан» 167 .
166
Новое о восстании Булавина // Исторический архив. 1960. № 6. С. 125.
167
Цит по: Боук Б. К истории первого Кубанского казачьего войска… С. 32–33.
Однако судьба определила Некрасову остаться на Кавказе несколькими годами позже, а тогда – «во время азовского походу он… принес вину, за что по прощенью и наказанье ему учинено» 168 . Впоследствии, проживая на территории Крымского ханства, Некрасов не раз возглавлял своих казаков для участия в военных кампаниях Гиреев, снискав славу удачливого атамана, характеристики которого явно отличались от мира обычных людей. Представляется, что сакрализация образа И. Некрасова (наделение его чертами волшебника, человека, чудесным образом ускользающего от наемных убийц и вообще предвидящего будущее и пр. 169 ) развивалась по тем же основаниям, как это происходило с личностями других известных атаманов – С. Разина, Е. Пугачева, также связанных с практиками колдовства, общения с нечистой силой 170 . Но Некрасову историческая память казаков уготовила особую участь – учтивая его особую роль в спасении и, следовательно, новом Начале жизни на Кубани некрасовской общины, т. е. оценивая его, по сути, как демиурга и первопредка. Мифологическое сознание в выгодном свете трактует даже такой святотатственный шаг атамана, как выстрел в знамя с изображение креста, литье пушек и пуль из крестов и колоколов 171 .
168
Новое о восстании Булавина… С. 125.
169
Тумилевич Ф. В. Указ. соч. С. 153, 156 и др.
170
Рыблова М. А. Донское братство: казачьи сообщества на Дону в XVI – первой трети XIX века. Волгоград, 2006. С. 374 и. др.
171
Тумилевич Ф. В. Указ. соч. С. 152–153, 164–165 и др.
Несомненно, что основания этим процессам лежали и в области профанного мира, например, реальных событий, связанных с постоянной удачливостью атамана. Во-первых, как уже известно, Петру I так и не удалось добиться у хана и султана Ахмета III личной выдачи И. Некрасова (конечно, вместе с его казаками), причем персональная направленность запроса России очевидна 172 . Сошлюсь лишь на один документ (а выявлено их больше), а именно, слова царского посланца В. Блеклого, сказанные им в разговоре с визирем Крымского двора в 1709 г.: «… когда же ханова светлость не показал такой любви к стороне царского величества, чтоб ево, вора (Некрасова. – Д. С.) отдать явно со всеми, и чтоб отдать ево одного, хотя с неболшими людми (выделено мной. – Д. С.), а остальных до указу одержать» 173 . Затем опасность нависла над кубанскими казаками в период временного господства на Кубани Бахты-Гирея, решившего вдруг отдать в 1714 г. калмыцкому правителю Чаптержапу всех некрасовских казаков с женами и детьми, которые и попали было в плен – «толко де он сам Некрасов с легкими людми с сорокъю ушел в горы…» 174 . Случалось, атаман и в плен попадал – например, во время одного из походов с татарами на кабардинцев он был ранен и пленен; а выручили его тогда гребенские казаки, такие же старообрядцы, как и некрасовцы 175 .
172
Сень Д. В. «Войско Кубанское… С. 81–82.
173
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1709 г. Д. 1. Л. 7.
174
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1717 г. Д. 4. Л. 1 об.
175
Короленко П.П. Указ. соч. С. 28.