Михаил Черниговский

–  Горжусь силой твоего духа, Феодорушка, - произнес поощрительно Михаил.
– Мы не согласны выполнять никакие языческие обряды. Так и скажем ханскому человеку.

–  Даже если сей поступок грозит нам гибелью, будем стоять на своем и держаться друг за друга до последнего вздоха, - с пафосом произнес боярин Феодор.

–  Как же нам не поступать иначе?

–  А что именно скажете вы ханскому человеку, когда он придет за вами?
– спросил отец Иоанн.

–  А вот что скажем, отче: имеем оба желание идти к хану, как все русские князья, - произнес Михаил.

Боярин Феодор ответил таким же согласием. Высказался и княжеский духовник:

–  Многие князья Рюриковичи ходили сквозь огонь и выполняли все другие языческие обряды. Иди, княже, с миром и добрым сердцем, но только не поступай так, как язычник. Не ходи меж огней, не поклоняйся языческим богам, коим поклоняются хан и его люди. Бог наш един в лице Святой Троицы, сие Бог Отец, Бог Дух Святой и Бог Сын Иисус Христос. Не забывай о сем ни на минуту, дабы не порочить души своей.

–  Мудро глаголешь, отче. Так и будем поступать, - согласился с ним Михаил.

Дни проходили в томительном ожидании. Но ханский человек не появлялся, и о князе Михаиле и его свите, казалось, все забыли или готовили ему какую-то необычную и неожиданную кару. Один из охранявших вход на огороженную территорию, внутри которой располагались шатры для приезжих князей Рюриковичей, разговорившись с Михаилом, спросил его:

–  Твои люди нуждаются в пище?

–  Конечно.

–  Можешь послать двух своих людей на базар. Пусть закупят там, что тебе угодно.

–  А я могу отправиться с ними?

–  Тебе не велено. Такова воля начальства.

–  Как угодно начальству. Сколько же времени продлится мое заключение?

–  Сие нам неведомо.

–  Что ж, спасибо тебе, стражник, и за это.

Двое княжеских дружинников, снабженных деньгами, побывали на городском базаре и вернулись с запасом продуктов - свежей рыбой, битыми утками, пшеничной мукой, куриными яйцами.

Князь одного из уделов смоленской земли, занимавший соседний шатер, отбыл из ханской ставки к себе домой. В течение некоторого времени князь Михаил Всеволодович и его люди оставались единственными обитателями огороженной территории. А через несколько дней после отъезда смолян по соседству с людьми Михаила появились новые жители. Среди них оказался и его внук Борис Василькович, молодой князь ростовский, со священником, толмачом и несколькими охранниками, нагруженными подарками для хана и его ближайшего окружения.

–  Борисушка, внучек мой ненаглядный!
– воскликнул дед, обнимая внука.

Борис выглядел совсем юным. Даже борода еще не пробивалась у него.

–  Что привело тебя, внук, в это зловещее логово?
– спросил Михаил.

–  Зачем ты так откровенно, дед? А если кто-то услышит? Может и не поздоровиться.

–  А ты боишься, Боренька, как бы не услышали?

–  Здесь всего следует бояться. А что привело меня сюда, в это обиталище, самому не ведомо. Гонец передал ханский вызов. Свиту взял малую, воспользовался одним дощаником.

–  Малая свита и один дощаник… Многим рисковал. Забыл про ушкуйников?

–  Никак не забыл. Слава богу, сумел пристать на Волге к большому купеческому каравану.

–  Тебя принуждают пройти очистительный огонь, поклониться идолам и всякой чертовщине?

–  Не без этого. Здесь обычай таков. Приходится выполнять это требование, дабы не накликать на себя беды.

–  И ты намерен взять на свою душу такой великий грех?

–  Грех потом буду замаливать усердными молитвами. Зато надеюсь избежать всяких неприятностей от грозного хана.

–  Не знаю, что и сказать тебе по сему поводу, внучек.

Свидетелем этого разговора Михаила с внуком Борисом был духовник киевского князя, священник Иоанн. Он пытливо посмотрел на своего князя и спросил его въедливо, когда они остались наедине.

–  Все-таки что скажешь на это своему внуку, княже?

–  Не желаю быть христианином только по имени и поступать, как язычник.

–  Мудро рассуждаешь, батюшка-князь, - поощрительно сказал Иоанн.

–  Мы готовы проливать кровь нашу за Христа и положить за него души свои, да будем ему благодарной жертвой, - произнес нараспев Михаил, словно прочитал слова молитвы.

–  Коли сие произойдет, ты, князь Михаил, станешь почитаемым церковью, новоявленным мучеником.

Тем временем внук Михаила, ростовский князь Борис, прошел очистительный огонь и другие языческие обряды, которые требовались от прибывавших Рюриковичей. Он получил разрешение свободно ходить по городу, посещать базар. Вечерами он уединялся в своем шатре, с помощью сопровождавшего его священника замаливал, как он сам считал, великие грехи и ждал ханского приема.

Михаил пребывал в томительном ожидании. Отец Иоанн читал ему наставления из Евангелия и выдержки из других духовных книг, прерывая чтение своими рассуждениями:

–  Коли пострадаем с тобой, княже, за веру Христову, Бог воздаст нам за наше усердие и верность ей.

–  Умно рассуждаешь, отче, - соглашался с ним Михаил.

А Борис Василькович все еще ждал приема у хана. И Михаил, и его боярин Феодор пребывали в томительном ожидании: когда же решится их судьба. Прошло не два-три дня, а более месяца со дня встречи князя Михаила и его беседы с ханским человеком Ахматом. Тот явился в шатер киевского князя неожиданно и произнес:

–  Все обдумал, князь Михаил?

–  Обдумал. Не понимаю только, почему так долго ваш хан не мог решить мою судьбу.

–  Чтобы дать тебе больше времени на обдумывание. Разве мало тебе было этого, или ты такой тугодум?

–  Да уж какой уродился.

–  Завтра мои люди зайдут за тобой, и тебе предоставится возможность поступить так, как ты решил.

Ночь прошла тревожно. И князь Михаил, и его боярин не могли сомкнуть глаз, лишь шепотом произносили слова молитв и духовных песнопений. Утром за Михаилом явились ханские люди. Ахмата среди них не было. Боярин Феодор вызвался сопровождать своего князя и разделить с ним его участь, какая бы горькая она ни была. Священник, отец Иоанн, сделал попытку присоединиться к ним, но Михаил жестом остановил его:

–  Ты еще понадобишься здесь, коли потребуется произнести над нами надгробное слово. Да хранит тебя, отче, Всевышний.

Михаил и Феодор, сопровождаемые десятком вооруженных охранников, вышли из шатра, потом из ограждения и зашагали по лабиринту городских улиц и переулков.

Никакого транспорта им не подали. Шли пешком по улицам и переулкам, миновали запруженную народом рыночную площадь, пустырь, еще только готовившийся к застройке, языческие капища, небольшие кучки народа. Наконец показалась высокая стена, из-за которой возвышались шпили и башни ханских хором. В стороне от ханской резиденции разводились костры для обряда и возвышались фигуры языческих идолов.