Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.
Шрифт:
В 70-е годы он также посетил Италию, Францию, Бельгию, ФРГ. В одном случае — в составе делегаций, в другом — на отдыхе по приглашению компартий этих стран.
A. Черняев(по дневниковым записям):
«Познакомился я с Михаилом Сергеевичем в 1972 году. Ему, тогда молодому секретарю Ставропольского крайкома, поручили возглавить партийную делегацию в Бельгию. Лето было страшное: всё горело. Москва вся была в торфяном дыму. Я любовался Горбачёвым, когда он «разъяснял» ситуацию у нас бельгийским коммунистам, яростно и красочно описывал «битву за хлеб» (вещь уже тогда мало кому понятная на Западе)… Казалось, его понимают без перевода. Он явно выделялся на фоне партийных вождей местного масштаба своей неординарностью, страстью — изменить, поправить, улучшить, организовать, «дать импульсы», «раскачать» людей. Мы проехали на машине по Бельгии, заглянули даже в Голландию. Сидели рядом, он почти не смотрел по сторонам, хотя, кажется, был впервые на Западе. Хватал меня за локти и «доказывал», «доказывал», как важно и нужно сделать на Ставрополье то-то и то-то. В Амстердаме, помнится, его
Когда вернулись, я сказал Пономарёву (секретарь ЦК и зав. Международным отделом), что в Горбачёве мы имеем «кадр», который очень нужен, чтобы держать «имидж» КПСС среди братских партий, что таких, наверное, очень немного, я, во всяком случае, не встречал.
Потом мы виделись редко. Дважды, помню, случайно в коридорах ЦК встретились. Я спросил, как дела. В ответ он стал крыть матом «всех этих инструкторов и министров», от которых ничего никогда не добьёшься, только время тратишь на поездки в Москву».
B. Фалин:
— Впервые я встретился с ним в 1975 году. Горбачёв накоротке заглянул в посольство, когда по приглашению Германской компартии совершал поездку по Федеративной Республике. Разговор о разном. Мне понравились два момента — собеседник не корчил, что сплошь и рядом случалось с приезжими, утомлённого всезнанием жреца и не спешил отвергнуть тогдашние мои доводы, вызвавшие недовольство Центра, в пользу отмены традиционного приёма в посольстве по случаю Дня Победы.
Ф. Бурлацкий(общественный и политический деятель, работал в ЦК КПСС в отделе Ю.В. Андропова, редактировал «Литературную газету», был народным депутатом СССР):
— Первая моя встреча с Горбачёвым произошла, так сказать, заочно. И всё-таки я называю её встречей, поскольку получил сильное впечатление о человеке, о котором до этого не знал почти ничего. Он только что был избран секретарём ЦК КПСС, только ещё приехал из далёкой сельской провинции — из Ставрополья — и не успел обрести никакой репутации в Москве.
Но вот его направили руководителем делегации в Италию по случаю похорон Генерального секретаря компартии этой страны Энрико Берлингуэра — он умер 12 июня 1983 года. В речи у гроба покойного Горбачёв произнёс необычайные слова: «Дорогой Энрико, мы никогда не забудем твоих советов о необходимости демократизации нашей страны».
Эту фразу мне пересказал один из сопровождавших его помощников. Она не попала в нашу печать, но была опубликована в итальянской прессе. Мне это глубоко запало в душу. И когда Горбачёв стал Генеральным секретарём ЦК КПСС, для меня не было неожиданностью, что он прежде всего начал с программы демократизации. Он был глубоко убеждён, что политическая свобода раскрепостит людей и обеспечит активность общества, а затем — и современный уровень производства и жизни каждого человека. Правда, что он тогда понимал под развитием демократии, неясно. Во всяком случае не многопартийность и даже не легализацию оппозиции внутри КПСС. Скорее всего, что-то близкое к представлениям Хрущёва.
Предполагается, что первый контакт Горбачёва с масонством произошёл во время его отдыха в Италии, где тогда инициативно действовали подконтрольные ЦРУ масонские ложи, в частности, знаменитая ложа «Пропаганда-2», возглавляемая агентом ЦРУ Личо Джелли.
А. Черняев(запись в дневнике от 14 июня 1984 г.):
«12 июня 1983 года умер Берлингуэр. В соответствующем секторе Международного отдела сочинили казённый текст соболезнования и некролога. И это когда вся Италия потрясена — от фашистов до леваков. Все отдают дань восхищения этому человеку. Луньков (посол в Италии) со слов Коссутты шлёт шифрограммы: от того, как мы «отреагируем», будут зависеть надолго отношения КПСС — ИКП.
В результате аппаратных закулисных ходов втайне от Пономарёва, с участием Загладина и Александрова, удалось донести до «верха», что действовать надо неординарно.
И Горбачёва назначили ехать на похороны. Я встречал его в аэропорту по возвращении из Италии. Разговорились. Было видно, что на него произвели впечатление и открытость итальянцев — его принимали скопом, всё руководство ИКП, и двухмиллионная толпа на панихиде. «Такую партию нельзя бросать, — сказал мне М.С. — Надо с ней обращаться как подобает…» Добавил: «Порой много знаешь о чём-то. Но когда сам увидишь — совсем другое дело!»
Загладин, который с ним ездил, потом рассказал. Когда делегация КПСС шла сквозь толпу в ЦК, где стоял гроб, тысячи итальянцев скандировали: «Горбачёв! Горбачёв! Горбачёв! КПСС — ИКП! ИКП — КПСС!» Когда М.С. вместе с Пайетой случайно вышел на балкон здания ЦК (там предполагалось дать интервью для ТВ), толпа внизу взорвалась: «Вива, Горбачёв!» И это продолжалось все 10–15 минут, пока он был на балконе.
Приходил Арбатов. Говорит: Горбачёв сейчас самый популярный на Западе наш деятель. Газеты пишут о нём как о «кронпринце», как о самом интересном человеке с большим будущим. Сказал ему: «Значит, появилась надежда для России».
Потом стали известны подробности обсуждения на Политбюро итогов поездки Горбачёва в Италию. Черненко, по словам Загладина, «прислушался» к Горбачёву насчёт того, как надо вести себя с «этой великой партией». И, вопреки возражениям Пономарёва, настоял на том, чтобы ЦК КПСС поздравил ИКП с успехом на выборах в Европарламент. Иначе говоря, нам среди консультантов Международного отдела показалось, что наверху у нас появилась поддержка — точка зрения, близкая к горбачёвско-андроповской, отдаляющаяся от коминтерновской, полицейско-инструменталистской концепции.
Атмосфера менялась, становилась всё более «переходной»… к чему-то. На «теоретической даче» в Серебряном
бору такой вот разговор: Александров, Загладин, Бовин, Блатов, Яковлев (он уже директор ИМЭМО АН СССР), Брутенц. Выпили. Языки развязались. Андрюха (Александров) называет Громыко опасным маразматиком. То и дело мелькает термин «двоекратия» (Громыко — Устинов). Лихо осуждают линию на жёсткость с США — работаем, мол, на переизбрание Рейгана. О Черненко — никакой почтительности. За столом тосты — только поминальные по Андропову».На смотринах в Лондоне
Из дневника В.И. Воротникова:
« 15 декабря 1984 г.Провожал делегацию Верховного Совета во главе с М.С. Горбачёвым в Англию. Доверительный разговор об обстановке в Политбюро, состоянии здоровья К.У. Черненко. Прогнозы на перспективу. Михаил Сергеевич приветлив, настроен оптимистично. Говорит о предстоящих встречах в Англии. Возможна беседа с М. Тэтчер.
29 декабря. ЦК КПСС. У М.С. Горбачёва. Обстоятельный разговор об итогах года, обстановке в стране, в Политбюро. Он возмущался консерватизмом, формализмом, рутиной. Говорил о своих планах: «У меня есть задумки» (какие — неизвестно). Долго, увлечённо рассказывал о поездке в Англию, встречах с М. Тэтчер. Впечатления отменные. Доволен откровенными и острыми беседами с М. Тэтчер. Отзывается о ней как об умном, прямолинейном политике. Сетовал на то, как нашему руководству нужны личные контакты с западными лидерами, но увы… (Я вспомнил о его беседе в Кремле с Ф. Миттераном.) Горбачёв подчёркивал, как он умело противостоял «натиску» М. Тэтчер, отстаивая социалистические идеалы. Было явно видно, что он «на старте», готов к бегу, стремится на пути к власти первым порвать «финишную ленту». Но нет сигнала «стартера»».
Р.М. Горбачёва:
— Помню реакцию на поездку Михаила Сергеевича в Англию в 84-м году во главе парламентской делегации. По разрешению К.У. Черненко я тогда тоже ездила с Михаилом Сергеевичем. Поездка делегации оказалась весьма интересной, содержательной и результативной. Освещалась в нашей печати, но особенно — в английской, американской прессе. Дома я услыхала: «Почему это вас там так расхваливали? Вы не думаете, что это всё означает? Чем это вы так привлекли Запад? Ну-ка, ну-ка, давайте-ка мы на вас посмотрим поближе…»
В. Казначеев:
— Сама же, будучи в Лондоне, однажды позавидовала бриллиантовым серьгам Маргарет Тэтчер и помчалась скорее покупать себе точно такие же.
В. Краскова(любитель-кремлевед из Минска, автор бесчисленного множества книг о нравах Кремля от седых времён до наших дней):
«Горбачёв и его супруга очень понравились тогдашнему премьер-министру Англии М. Тэтчер. На Западе были удивлены не только умом и молодостью (в сравнении с партийными «аксакалами» брежневского поколения) четы Горбачёвых. Прежде всего супруги оказались весьма богатыми людьми даже по западным меркам.
Поразительным было и не совсем уважительное отношение четы Горбачёвых к марксизму. Раиса Максимовна отказалась от посещения могилы Карла Маркса, запланированного программой визита, а М. Горбачёв во время посещения Британского музея заявил: «Если кому-то не нравится Маркс, это Британский музей виноват».
Журнал «Колумна»(Латвия, 1991 г., № 3): «Маргарет Тэтчер советует ей приобрести пару новых серёжек с бриллиантами и даёт адрес: Дом «Cartier» на Нью-Йорк стрит. Стоимость серёжек около 1780 долларов, оплата кредитной карточкой».
Д. Язов:
— История падения Горбачёва началась с политического флирта с М. Тэтчер, когда Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной отправились на «смотрины» в Лондон за год до своего звёздного часа. К тому времени «забугорные голоса» вовсю обсуждали геронтологические проблемы членов Политбюро. При этом столичные слушатели забугорного бреда совсем не замечали, что президент США Р. Рейган — ровесник К.Черненко, а Ф. Миттеран разменял восьмой десяток, когда его переизбрали президентом Франции. Не все также догадывались, что это не Брежнев окружил себя старцами под стать себе. Что сей букет из старцев селекционировал по цветочку Андропов, дабы обеспечить себе мощный финиш в борьбе за главную должность в партийной иерархии. Так что «проблема старцев» имела свою подоплёку.
Раиса Максимовна каким-то седьмым чувством угадала, что именно их семейству сигналят из европейских столиц. Что полный мандат доверия на избрание её благоверного на пост Генерального секретаря могут обеспечить, как это ни выглядело парадоксально, Тэтчер, Рейган и Буш.
Надо отдать должное, на лондонских «смотринах» Раиса Максимовна весьма преуспела. Это была феерия! Несколько раз на день она меняла наряды. То набросит кокетливо на плечики горжетку, то предстанет перед дипломатами в шитых золотом туфельках. Все ждали, что чета Горбачёвых отправится на кладбище поклониться Марксу, ан нет! Мадам Горбачёва проложила новый маршрут, неведомый жёнам других членов Политбюро. И вот уже вспыхивают камеры вездесущих фотокорреспондентов: супруга Горбачёва примеряет бриллиантовые серёжки в ювелирном магазине на берегах Темзы! Протокольный венок с крепом для Маркса так и не был востребован. Но почему же? Ведь ещё школьником сообразительный Миша Горбачёв нарисовал портреты Ильича, за что и получил премию на районных смотринах юных дарований.
Пришло время, и чета Горбачёвых «посигналила» сильным мира сего — мол, мы ваш намёк поняли. Оставалось спровадить Черненко в последний путь…
При всём при этом позволю себе сделать комплимент домашнему философу Горбачёва. Будущие историки наверняка уловят некоторое сходство Раисы Максимовны с Маргарет Тэтчер. Последняя, взглянув на портреты своих предшественников в знаменитом доме на Даунинг-стрит, изрекла: «Не беспокойтесь! Я сдвину их всех вниз!» И Раиса Максимовна не церемонилась: раздражающие её политические фигуры убирала!