Михаил Романов

Знаток московских традиций дьяк Григорий Котошихин писал, что с выборных царей брали письменные обязательства, чтобы им быть не жестокими и не опальчивыми, «без суда и без вины никого не казнить ни за что, и мыслить о всяких делах с боярами и думными людьми сопча, а без их ведома тайно и явно никаких дел не делать». К числу выборных государей Котошихин относил и Романова.

Формально при избрании власть Михаила, по-видимо-му, не была ограничена боярами. Обнаружить ограничительную запись царя в архивах не удается. Но надо иметь в виду, что после ряда переворотов верхи приобрели опыт, без сомнения, оказавший влияние на порядки в государстве.

При восшествии на престол царь Василий Шуйский, пренебрегая советами ближних людей, дал на себя ограничительную запись и обязался «не мстить» боярам и не казнить их без боярского суда. Фактически он объявил о возврате к порядкам, существовавшим до опричнины. Царь Василий столкнулся не с мнимыми, а с реальными боярскими заговорами, но сдержал клятву. Единственным исключением стал боярин и дворецкий Иван Крюк-Колычев. Его жестокая казнь имела роковые для государя последствия.

Воцарение Шуйского произошло на глазах Романовых, и при своем избрании они не последовали его примеру. Безвластие 1611—1613 годов побуждало членов Земского собора настаивать на избрании великого государя — полновластного монарха. Но аристократия придерживалась иного мнения.

Внимательный наблюдатель Исаак Масса отметил летом 1614 года, что Михаил Романов был избран войском при том, что «все князья — его кровные имеют мало власти». Отец государя находился в плену в Польше, а прочая родня на первых порах не пользовалась большим влиянием.

Ослабление самодержавной власти побудило Михаила Романова и его окружение следовать примеру Василия Шуйского. Фактически Романовы отказались от права опалы в отношении знати, что означало возврат к доопричным порядкам. Право опалы было прерогативой самодержавия, каким оно сформировалось в годы опричнины.

Романовы признавали законность власти царя Василия. Правление Шуйского, протекавшее на глазах у Михаила, было для него своего рода школой, а ужасный конец — грозным предупреждением.

Положение новой династии на первых порах было крайне неустойчивым. Власть нового царя не распространялась на Смоленскую и Чернигово-Северскую земли, захваченные поляками. Его не признало «Новгородское государство», перешедшее к шведам; не сразу признали Казанское и Астраханское царства.

Самодержавная система пришла в упадок. Когда в стране вспыхнула гражданская война, рядом с законным царем и старой столицей появились «воровские» — Путивль у Лже-дмитрия I и Тушино у Лжедмитрия II. Избрание на трон царя Владислава усугубило кризис. Против него восстало население Москвы.

В земском лагере соборная практика достигла высшего расцвета в 1611 году, когда Боярская дума была практически исключена из состава Земского собора. На соборе преобладали представители полков и выборные от городов и уездов. Зловещим двойником «Совета всея земли» стал казачий круг.

Земский собор избрал династию Романовых вопреки воле Семибоярщины, под давлением казачьего круга. Слабость династии была очевидна. Но народ видел в Михаиле символ единства государства, завоеванного ценой огромных жертв.

В период ополчений представители всех русских сословий стали реально участвовать в управлении освобожденными территориями. Вершиной земской практики явилось соборное постановление 30 июня 1611 года, ставшее своего рода земской конституцией.

Попытка земских властей отстранить руководство Боярской думы от участия в царском избрании не удалась. Михаил утвердился на троне уже после того, как дума вернула себе роль верхней палаты, после чего собор приобрел традиционную структуру. Компетенция низших курий собора резко сузилась. Выборные всей земли отступили в тень. Важнейшие вопросы государственной жизни вновь решали бояре и дума.

В 1618 году царь с совета думы и Священного собора принял важнейшее решение отменить сроком на два года всякие местнические счеты и тяжбы. К обсуждению приговора были привлечены не все соборные чины, а лишь московские и городовые служилые люди.

В первое десятилетие царствования Михаила Романова соборы не прерывали своей деятельности. Россия продолжала вести непосильную войну, и соборные чины должны были помочь казне изыскать необходимые средства, а также способствовать водворению порядка в государстве.

В годы Смуты соборы приобрели значительный моральный и политический авторитет, а потому их поддержка имела для неокрепшей династии неоценимое значение.

В мае 1613 года собор приговорил послать сборщиков «во все городы» для сбора денег и всяких припасов. Грамоты от имени царя и собора предписывали торговым людям заплатить сполна денежную подать за текущий год и за прошлые годы. Царь просил «помочь, не огорчаясь» — дать взаймы на содержание ратных людей денег, сукон, хлеба, рыбы, соли и всяких товаров.

Особые надежды власти возлагали на торговых людей Строгановых. Торговля солью приносила больший доход, чем виноторговля. Строгановы составили огромное состояние, производя соль и торгуя по всей стране. Во время Смуты солепромышленники несли большие расходы при каждом новом перевороте. Обращение к ним за денежными займами стало традицией. По призыву Минина они дали крупную сумму на Второе земское ополчение. Собор испросил новый заем для царя Михаила. Казна Строгановых истощилась, и власти советовали им продать часть усолий (соляных колодцев), чтобы раздобыть деньги для выбранного царя: «хотя теперь и промыслов убавьте, а ратным людям жалованье дайте, сколько можете». Если торговые люди себя пожалеют, не соберут деньги на жалованье служилым людям, писали соборные чины, государство дойдет до «конечного разорения», а купцы «именья своего всего отбудут» (лишатся).

Земский собор постановил собрать по всему государству пятину на жалованье служилым людям. Пятина носила вид принудительного займа. Власти обещали заемщикам вернуть деньги или зачесть в счет будущих платежей. Как только положение правительства упрочилось, оно ввело побор в виде обязательных платежей хлебом и деньгами на содержание рати. Со временем пятинный сбор из займа превратился в налог. Пятую деньгу собирали с торговых людей, включая тех, кто «сверх своих пашен торгует». Затем пятинные деньги превратились в обычный налог, исчислявшийся по разверстке. Власти определяли нужную сумму и раскладывали ее по городам.

ДУМА

Дьяк Григорий Котошихин красочно описал думу первых Романовых. Будучи приглашены на заседание, думные люди «садятся по чинам, от царя поодаль, на лавках: бояре под боярами, кто кого породою ниже, а не тем, кто выше и преж в чину ..думные дворяне потому ж, по породе своей, а не по службе».

Распределение мест в думе, сохраненное Романовыми, всецело определялось вековой местнической практикой. Но аристократия после всех потрясений опричнины и Смуты начала утрачивать былое могущество, а вместе с тем и свое влияние в думе.