Михалыч

Отдыхалось Михалочу просто отлично! После обильного завтрака начинались длительные возлияния в баре, которые сменялись купанием в бассейне, дабы можно было продолжать возлияния. Так продолжалось до обеда. После обеда Михалыч отправлялся в номер на дневной сон и появлялся на публике только к ужину. Основное веселье для Михалыча наступало только к вечеру, когда он участвовал в местной анимации. Поддатый Михалыч просто блистал на сцене и слухи о его выступлениях быстро распространились по отелю. Люди начали приходить только для того, чтобы посмотреть, как отжигает веселый дядька из России.

Прыжок.

Плотно поужинав и изрядно накачавшись виски, Михалыч вернулся к себе в номер на четвертом этаже, принял душ и повесил мокрые полотенца на перила лоджии, надел шорты и майку и рухнул на кровать. Манька пришла следом и сразу же забурчала.

– Опять нарезался, лучше бы сходили на анимацию, там сегодня какой- то Китайский цирк приезжает!

– Да ладно, я лучше посплю. Ответил Михалыч, и повернулся к стене.

Разбудили Михалыча крики и пение на не понятном языке. Он встал и вышел на лоджию. Внизу у бассейна за столиком сидели три мужика и громко смеялись. Михалыч догадался, что это поляки.

– Эй, братья славяне , хорош орать, дайте поспать! Крикнул Михалыч.

– Лучше, ты сюда, пиво, пиво! Хорошо! Кричали поляки на ломаном русском языке.

Михалыч подумал и решил принять приглашение.
– Сейчас спущусь!

Через пять минут Михалыч уже пил пиво с поляками. Сначала разговор зашел о происхождении водки. Михалыч кричал, что водку придумали в России, а поляки говорили, что у них.

– А давайте, кто больше выпьет, тот и прав! Закричал Михалыч. Поляки согласились и выдвинули от своей делегации представителя. Михалыч сходил к бару за водкой, сунув бармену пять баксов, забрал бутылку и два стакана. Потом сходил и принес четыре стакана колы.

– Ну, что начнем! Старт! И Михалыч начал наливать водку в стаканы. Толстый поляк поморщился и тремя глотками опустошил стакан и сразу же запил колой. Михалыч проглотил порцию одним махом и прокричал, что русские после первой не закусывают, налил еще по одному стакану водки.

– Старт! Крикнул Михалыч и повторил процедуру. Поляк не отставал. Так продолжалось еще шесть раз. Михалыч рыгнул, водка попала ему прямо в нос.
– Пора закусывать пробурчал Михалыч. Михалыч знал, что коварная сладкая газировка сделает свое подлое дело, поэтому не запивал водку колой, а подошел к бармену и попросил лимон и взял еще одну бутылку водки. Когда Михалыч принес водку и поставил на стол, толстого поляка передернуло.
– Ну, что сдаешься?! Спросил Михалыч поляка. Хорошо, ты выиграл, выиграл! Взмолился поляк, представляя дальнейшую экзекуцию. Поляки взревели, и начали уговаривать друга продолжить борьбу, но толстый уже понял, что связался с профессионалом и решил не продолжать поединок. Гордый Михалыч, чтобы выглядеть великодушным предложил: -Ну, еще по одной и кто первый запьянеет, тот и проиграл!

Поляк начал пить водку, ели-ели проталкивая ее мелкими глотками, водка не шла. Поляк давился и газы от выпитой ранее колы сгубили его. Поляку стало плохо и он схватившись за рот руками побежал к газону, где росла пальма. Михалыч ликовал.
– Ну, что не умеете вы пить, братья славяне. Поляки вынуждены были признать, что русские круче. Михалыч почувствовал, что его ждет та же участь, что и поляка, решил не ударить в грязь лицом и распрощавшись , легкой походкой пошел в номер. Освободив желудок от выпитого, уже пьяный Михалыч вышел на лоджию, чтобы подышать свежим воздухом. Поляки еще сидели за столом и отпаивали минералкой друга. Увидев победоносного Михалыча, замахали ему руками.
– Я щас к вам спущусь! Крикнул Михалыч, посмотрел вниз и решил, а не спрыгнуть ли ему прямо в бассейн, вот поляки удивятся. И не долго думая полез на парапет лоджии. Встал в полный рост держась за двумя руками за потолок. Поляки внизу начали улюлюкать , подбадривая Михалыча. Михалыч опустил руки и прыгнул. Но мокрое полотенце, на котором он стоял, соскользнуло и Михалыч ласточкой полетел вместо бассейна в клумбу с кактусами, растущими под окнами отеля. Кактусы смягчили падение Михалыча, но и сделали свое коварное дело, впившись сотнями иголок в его голое тело. Манька проснулась от дикого крика Михалыча, выбежала на лоджию. Ее сердце сжалось, когда она увидела Михалыча внизу. Поляки подбежали к Михалычу и отнесли его на траву. Кто то с нижних этажей вызвал представителей отеля, а те в свою очередь скорую помощь. Через пол часа окровавленного Михалыча грузили в машину с красным полумесяцем. Манька села рядом. Михалыч стонал всю дорогу и пытался вытащить впившиеся в него иголки. Все обошлось без переломов, не считая счета на тысячу долларов, за не страховой случай и запрет на выпивку до конца отдыха, от злой Маньки.

***

Мишка очень медленно подъехал на черной БМВ к подъезду где жил Михалыч и Мария Петровна и долго сидел в салоне не решаясь выйти из машины. Собравшись с духом открыл дверь и вышел из машины, не ставя ее на сигнализацию, побрел к подъезду. Поднялся на лифте на восьмой этаж, покурил на лестнице и робко позвонил в дверь.

Дверь открыл Михалыч в спортивном костюме "адидас" и в тапочках.

– О! Привет Михаил! Проходи! Приветствовал Михалыч Мишку.

– Здравствуйте дядя Юра. Тихо сказал Мишка и опустил голову.

– Что случилось? Где Васька? Предчувствуя недоброе, спросил Михалыч.

– Дядя Юра, нет больше Василия. Сказал Мишка и горько заплакал.

Михалыч схватился за сердце, побледнел и медленно сел на кушетку: -Как же так?!

– На "стрелке" пуля в живот попала, до больницы не довезли. Сказал Мишка и еще сильнее заплакал.

– Только матери не чего не говори, я сам как ни будь скажу. Вытирая слезу, промолвил Михалыч.

Хоронили Ваську на "Домодедовском" кладбище, съехались все "ореховские" братки. Ваську привезли из морга на похоронном черном лимузине. Васька лежал в дубовом инкрустированном гробу, с откидывающийся крышкой и позолоченными витыми ручками. Гроб тихонечко опустили в свежевырытую могилу. Каждый бросил по горсти земли, и могильщики начали бросать на крышку совковыми лопатами сырую желтоватую глину. Каждый брошенный ком, попадая на крышку гроба, издавал громкий грохочущий звук, который отдавался болью в сердце у матери и отца. Положив венки и цветы на бруствер могилы, братки начали медленно расходится по машинам, а затем поехали в ресторан помянуть товарища. У могилы остались три одинокие сгорбленные фигуры: матери , отца и лучшего друга. Мать осознав, что сына больше нет, бросилась на могилу и обняв руками бруствер громко заголосила. Мишка и Михалыч начали поднимать ее и успокаивать, потом взяли под руки и повели к машине.

Через пол года на деньги братвы Ваське поставили шикарный гранитный памятник с выбитым прямо на камне портретом в полный рост , где был изображен одетый в кожаную куртку улыбающейся Васька, а внизу красовалась надпись: "Жил на одном дыхании!", под надписью было выгравирована фамилия, имя, отчество и годы жизни.

Снег.

После смерти Васьки, Михалыч еще сильнее запил. Перестал выходить из дома. Выходил только лишь для того, чтобы купить водку и закуску. Пропил "тайоту", потом решил продать коттедж, но Марья Петровна не дала ему это сделать. Иногда к Михалычу заезжал Мишка и тогда они на пару сильно напивались. Мишка оставлял кое, какие деньги, которые Михалыч сразу же пропивал. Так продолжалось два года, пока Михалыч не слег с болью в правом боку и его не отвезли на "скорой" в "седьмую" больницу. Врачи диагностировали цирроз печени в последней стадии и выписали Михалыча умирать домой. Марья Петровна бросила работу, чтобы ухаживать за мужем, сидела у кровати, поила и кормила его, колола ему обезболивающие уколы.

– Мань! Подвинь мою кровать поближе к окну. Попросил Михалыч ранним осенним утром.

– Хорошо, милый! Только ты не беспокойся. Я Мишке позвоню, он приедет и поможет кровать переставить.

Вечером приехал Мишка и они вместе с Марьей Петровной передвинули кровать прямо лежащим на ней Михалычем поближе к окну.

– Вот теперь хорошо! Я хоть теперь небо вижу! Дребезжащим голосом прохрипел Михалыч.

– Мань пригласи мне сегодня священника, хочу исповедаться. Попросил тихо Михалыч.

– Да ты не как помирать собрался? Ты же в Бога то ни когда не верил! Запричитала Марья Петровна.

– Пригласи сказал! Так надо! Строго приказал Михалыч.

Марья Петровна к обеду привела батюшку, он исповедал и причастил Михалыча. Священник ушел, а Михалыч приподнялся на подушке, чтобы лучше видеть двор. Смотрел Михалыч в окно и, как то незаметно провалился он не то в дрему, не то в грезы. И грезилось Михалычу будто он в деревенской избе, сам такой маленький, рядом с белой , теплой печкой, в которой потрескивают дрова и горит огонь, а рядом его еще живая молодая мать, а за столом добрый и веселый отец с краюшкой только что испеченного хлеба в руках. Запах от хлеба такой сильный, что чувствуется по всему дому. И кот проводит по его руке своим мягким хвостом. Михалыч очнулся от прикосновения жены, она гладила его по руке.

– А помнишь, как мы Мань с тобой в теплые края ездили? Почти прошептал Михалыч и опять погрузился в свои воспоминания. Он здоровый, молодой и загорелый, бежит на встречу закату по берегу теплого моря, а прибой ласкает его босые ноги. А на встречу ему Маня в белом сияющем от солнца платье, держащая за руку маленького Ваську.

Хоронили Михалыча всем двором. На улице пошел первый пушистый снег. И все говорили: - Наверное в рай попадет, в первый снег хоронят!

Р.S.