Микеланджело. Жизнь гения

Подобное положение вещей не мог стерпеть герцог Козимо Медичи, правитель Флоренции, который на протяжении долгих лет тщетно пытался залучить престарелого художника назад в его родной город. Он решил, что не оставит тело великого мастера в Риме, и ради этого повелел совершить престранный акт контрабанды, весьма напоминающий похищение из Александрии венецианскими купцами мощей святого Марка.

По настоянию племянника Микеланджело Лионардо, который наконец-то прибыл в Рим, но уже не успел остановить похороны, «его тело было тайным образом переправлено в тюке под видом купеческих товаров: к такому способу прибегли для того, чтобы в Риме не поднимать шума и как-нибудь не задержать тела Микеланджело, воспрепятствовав его переправе во Флоренцию» [10] .

10

Там же. С. 474–475.

11 марта, в субботу, когда тело Микеланджело было доставлено во Флоренцию, его поместили в склеп сообщества Успения церкви Сан-Пьетро Маджоре. Прошел день, и с наступлением ночи все местные художники собрались вокруг погребального возвышения, на котором установлен был гроб Микеланджело, окутанный богато расшитым золотом бархатным покровом. Каждый из наиболее уважаемых и известных живописцев и ваятелей нес в руках факел; все это вместе являло картину одновременно величественную и скорбную, а мерцающее пламя отбрасывало отблески на черный покров гроба.

Затем траурная процессия перенесла тело Микеланджело в гигантскую готическую базилику Санта-Кроче, находящуюся в самом сердце квартала, где издавна жили представители семейства Буонарроти. Маршрут скорбного шествия пролегал мимо дома его детства, а также мимо тех домов на Виа Гибеллина, которые ему принадлежали и в которых он успел пожить. Когда распространился слух о том, чье именно тело доставят в Санта-Кроче по темным улицам, к базилике начал стекаться народ. Вскоре процессию окружило множество флорентийских граждан, знатных и незнатных, и «лишь с трудностью величайшей тело перенесли из церкви в ризницу, чтобы его развязать и уложить в предназначенное ему вместилище» [11] . После того как монахи отслужили заупокойную мессу, писатель и придворный Винченцо Боргини, представляющий герцога, велел открыть гроб, по мнению Вазари, который также присутствовал при сем, отчасти дабы удовлетворить собственное любопытство, отчасти дабы угодить собравшейся толпе. И тут, по-видимому, случилось нечто удивительное. Боргини «и все мы, там присутствовавшие, ожидали, что обнаружим тело уже разложившимся и сгнившим» [12] . В конце концов, Микеланджело умер почти за месяц до «повторного» погребения. Но, пишет Вазари, «мы вдруг увидели его нетронутым во всех его членах и без какого-либо дурного запаха, и мы готовы были поверить, что он, скорее всего, спит сладким и спокойнейшим сном. И помимо того, что и черты лица были как у живого (только цвет лица несколько напоминал покойника), ни одна часть тела не истлела и не вызывала неприятного чувства, голова же и щеки, если к ним прикоснуться, были такими, будто скончался он всего несколько часов тому назад» [13] . Разумеется, нетленное тело обыкновенно считалось одним из признаков святости.

11

Там же. С. 481.

12

Там же. С. 482.

13

Там же.

Глава вторая Буонарроти

Не хочу распространяться далее о том плачевном состоянии, в коем обнаружил я наше семейство, когда только начал помогать ему, ведь, дабы описать это, не хватит и целой книги, – и никогда не получал от него ничего, кроме неблагодарности [14] .

Микеланджело – племяннику Лионардо, 28 июня 1551 года

Этюды младенцев. Деталь. Ок. 1504–1505

14

Ramsden II. P. 133, no. 363.

За долгий век Микеланджело европейский мир изменился во многих отношениях. В дни его юности уже имели хождение печатные книги и печатная графика. Ко времени его смерти, почти столетие спустя, книги и брошюры обрели над умами такую власть, что стали оказывать влияние на ход истории; Микеланджело и сам сделался чем-то вроде современной звезды, любимца средств массовой информации. Мы так много знаем о его мыслях и чувствах прежде всего именно по причине его прижизненной славы. Он пользовался репутацией столь высокой, что его письма хранили, его творениями восхищались, а его жизнь изображалась в книгах в возвышенном и торжественном стиле, какового ранее могли удостоиться лишь святой или король, – но, разумеется, любое существование, даже самого знаменитого человека, предстает в совершенно неожиданном свете, если наблюдать за ним вблизи.

Возможно, Микеланджело был первым, кто при жизни был увековечен в биографиях даже не единожды [15] . Когда он достиг старости, вышли в свет и авторизованный, и неавторизованный вариант его жизнеописания.

В 1550 году была напечатана беспрецедентная на тот момент книга, озаглавленная «Жизнь наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» тосканского художника Джорджо Вазари (1511–1574). В ней творческий путь и достижения художников обсуждались столь же серьезно, сколь в классической и средневековой литературе трактовались биографии правителей, полководцев, политиков и – по временам – философов.

15

О биографиях Микеланджело, написанных Вазари и Кондиви, см.: Hirst, 1997.

Вазари создал тот канон, согласно которому в западной культуре и по сей день принято представлять себе искусство, то есть видеть в нем творения талантливых мастеров со своим собственным, индивидуальным стилем, учащихся друг у друга, соперничающих друг с другом и стремящихся превзойти друг друга. Иными словами, он приучил нас воспринимать искусство как галактику, звездную систему. Главными планетами в ней были великие художники, герои, гении: Джотто, Брунеллески, Леонардо, Рафаэль (все, кроме последнего, флорентийцы).

Предложение, открывающее у Вазари «Жизнеописание Микеланджело», и само прославляли как непревзойденный шедевр, блестящий образец маньеристской прозы, словно змеящейся сквозь лабиринт или низвергающейся, по мере смены придаточных, с одной ступени фонтанного каскада на другую, тем самым весьма напоминая собственную фреску Микеланджело «Сотворение мира» в Сикстинской капелле: в этом немыслимо длинном предложении Вазари повествует, как Господь ниспослал на Землю блаженного гения, равным образом одаренного во всех сферах искусства и отличающегося непогрешимой нравственностью, то есть являющего идеал для всех нас.

Несмотря на безудержные похвалы, Микеланджело был не вполне доволен тем, как Вазари представил его биографию. В ней не обошлось без ошибок, да к тому же Вазари иногда опускал события или произведения, которые сам мастер полагал важными, и, напротив, подчеркивал какие-то детали, о которых сам Микеланджело предпочел бы умолчать.

Эти погрешности проясняют, почему в 1553 году, спустя всего три года после публикации «Жизнеописаний» Вазари, появилась другая биография, «Vita di Michelangnolo Buonarroti» («Жизнеописание Микельаньоло [16] Буонарроти»), якобы написанная ассистентом Микеланджело по имени Асканио Кондиви, но, вероятно, по причине того, что Кондиви не обладал особыми писательскими способностями, частично сочиненная более талантливым литератором, Аннибале Каро. В любом случае этот новый текст обнаруживал все признаки того, что недоставало Вазари, а именно неограниченного общения с героем жизнеописания. Некоторые фрагменты воспринимаются как буквальная фиксация воспоминаний Микеланджело, вплоть до того, что книгу не без преувеличения объявляли, в сущности, автобиографией мастера.

16

Имя мастера его современники писали по-разному.

Хотя «Жизнеописание» Кондиви, несомненно, создавалось при помощи и одобрении Микеланджело, по многим серьезным причинам – он не имел опыта публикаций и, приближаясь к восьмидесятилетнему рубежу, был поглощен другими делами, например возведением собора Святого Петра, – он явно не читал законченный текст, пока тот не вышел из печати. А прочитав, как и в случае с книгой Вазари, обнаружил ряд неточностей и опущений, которые следовало бы исправить и восполнить.

Мы знаем об этом, поскольку сохранился экземпляр «Жизнеописания» Кондиви с плохо различимыми комментариями, сделанными в эпоху Микеланджело [17] . Оказалось, что эти примечания оставил не кто иной, как Тиберио Кальканьи, тот самый верный помощник, что поспешил в дом Микеланджело, узнав о болезни великого мастера. По-видимому, при жизни Микеланджело неоднократно просматривал экземпляр книги вместе с Кальканьи. Возможно, делалось это для того, чтобы помочь Вазари со вторым изданием «Жизнеописаний», которое вышло в 1568 году. Если это так, то комментарии Микеланджело не были переданы Вазари, может быть, потому, что Кальканьи сам не на много пережил мастера.

17

О комментариях, составленных Тиберио Кальканьи, см.: Calcagni / Elam; Procacci. P. 279–294.

Кальканьи часто начинал примечание словами «Он говорил мне» («Mi disse»), но в одном случае употребляет выражение «Он говорит» («dice»), тем самым указывая, что, когда он это писал, Микеланджело был еще жив [18] . Последний комментарий, очевидно, был внесен уже после смерти мастера. Это примечание помещено на полях фрагмента, где описываются недуги престарелого художника: «Вот уже несколько лет он страдает от болезненного мочеиспускания». Это недомогание, говорится дальше в тексте, непременно обернулось бы камнями в почках, если бы его не исцелили «внимательность и усердие» друга, знаменитого хирурга и анатома по имени Реальдо Коломбо (ок. 1516–1559). В примечании весьма неразборчиво значится: «Pietra errore. Chiarito nella morte» («Камень ошибка. Ясно после смерти») [19] . Комментарий слишком краток, чтобы можно было сделать недвусмысленный вывод, в чем заключалась ошибка: в предположении, что Микеланджело излечили от камней, тогда как на самом деле лечение не помогло, или в том, что, определив болезнь как камни в почках, ему поставили неверный диагноз. Тем не менее, судя по этой записи, Микеланджело, на протяжении долгих лет вскрывший немало тел, чтобы исследовать кости и мышцы, иногда в компании с Реальдо Коломбо, сам был подвергнут аутопсии между кончиной и первым, римским погребением.

18

Calcagni / Elam; Procacci. P. 476.

19

Ibid.