Милашка для грубияна

— Что, пожалуйста?

— Я пойду спать, честное слово, — бегает по ванной, но я перевожу лейку следом, правда, иногда давая ей передохнуть. — И больше не буду буянить.

— Повторяем за мной: «Артем, извини меня, пожалуйста, я больше так вести себя не буду», — произношу чуть ли не по слогам.

— Я перед индюками напыщенными не извиняюсь, — бурчит в ответ, а я делаю напор сильнее. — А-аа, — снова кричит, пытаясь спрятаться в углу, обхватывая себя руками и отворачиваясь ко мне спиной.

— Не слышу, — опускаю лейку, и вода бьется о ванную.

— Не буду, — всхлипывает или мне так только кажется. — Я замерзла.

Наверное, я все же перебарщиваю, но достала она меня за последние полчаса конкретно. Выключаю воду, беру полотенце и поворачиваюсь к девушке.

— Иди сюда.

Она медленно встает и подходит ко мне. Перелазит через бортик ванной, и я закутываю ее в длинное банное полотенце, полностью заворачивая в него девушку. Она стоит ко мне лицом, косметика немного размазалась вокруг глаз, но все равно Катя — самая красивая и желанная для меня. Не только в данный момент.

— Гад ты, Вишневский, — всхлипывает. — В следующий раз не буду тебя отпаивать, когда тебе будет плохо. А сразу под холодный душ засуну. И таблетки, — снова всхлипывает, — больше не принесу. И вообще, не подходи ко мне близко, — начинает упираться кулачками мне в грудь, поскальзывается на кафеле, хватаясь за меня, и я теряю равновесие, так как не ожидал такого поворота, и падаю следом за Катей на пол, приземляясь прямо сверху на девушку.

Конечно же, стараюсь максимально улучшить наше падение, хватаясь одной рукой за бортик, а второй придерживаю девушку, но получается удержаться с трудом.

— Ай, — произносит Катя, смеясь и начиная тереть свое мягкое место рукой. — Ох и тяжелый ты, Вишневский.

— Вообще-то это не я на ногах твердо не стою, — смотрю ей в глаза. Футболка промокла от влажного нижнего белья девушки, точнее его верхней части. Но мне сейчас необходимо немного охладиться, пусть даже и таким способом.

— Ты у меня двоишься, — смеется Катя. — У тебя четыре глаза. Фу, какой ты страшный!

Дотрагивается пальчиками до моего лица, и я перехватываю ее руку, оставляя ее лежать на щеке раскрытой ладошкой. Такое нежное прикосновение, и так тяжело себя сдерживать. Но я справлюсь, хоть и совсем не хочется этого делать.

— Тогда просто закрой глаза, — шепчу, продолжая смотреть прямо на нее.

— Не-ет, — сначала зажмуривается, а потом снова резко открывает глаза. — Так голова кружится.

— Тебе не угодишь, — усмехаюсь в ответ, бросаю ее руку, которую до сих пор удерживаю, и провожу пальцами по щеке девушки.

Она обхватывает меня обеими руками за голову и тянет на себя, припадая жадно своими губами к моим. Чувствую, как девичьи ноги обхватывают меня за талию, скрещиваясь на спине. И как это можно вынести?

Полотенце раскрылось, Катя полуголая прижимается ко мне все ближе, крепко вцепившись мне в шею, сзади блокируя движения ногами и не давая ни одного шанса для капитуляции. Но надо это все остановить, пока еще не поздно. И завтра девушка пожалеет о содеянном.

Первый отрываюсь от нее, а в ответ слышу стон. Катя открывает глаза и смотрит удивленно на меня. Щеки горят, дыхание сбилось, и она — самая желанная для меня в данный момент.

— Что-то не так? — спрашивает негромко.

— Всё так, только тебе пора спать, а то, боюсь, надолго моего терпения не хватит.

— Ты меня не хочешь? — голос обиженного ребенка. Как же тяжело с ней.

— Хочу, — очень быстро у меня вырывается ответ.

— Я даже чувствую, — смеется, а я тяжело вздыхаю.

Хочу ее с того самого момента, как она танцевала в машине, ерзая на сиденье, а я крепче сжимал руль, чтобы не остановиться и не наделать глупостей. А потом нес ее на плече, наблюдая ее прелести перед носом, и тоже безумно хотел.

— Кать, — произношу тихо в ответ, — лучше тебе пойти спать.

— Почему, Вишневский? Я что-то не так сделала?

— Всё так, — снимаю ее руки со своей шеи, встаю и помогаю встать ей. Она отводит взгляд, а я наоборот не могу оторвать свой от ее тела.

— Тогда объясни, в чем дело, — ее глаза горят, а щеки продолжают пылать, и девушка уже не стесняется стоять передо мной в одном нижнем белье. Хотя она и до этого не сильно стеснялась.

— Ты точно пьяна? — поднимаю брови в немом изумлении, чтобы выдержать паузу и собраться с мыслями.

— С темы не спрыгивай, — улыбается в ответ. — Такими темпами мы долго будем идти к кровати.

— Скажем так, — провожу рукой по волосам, тяжело вздыхая, — я не хочу, чтобы завтра ты об этом пожалела, — смотрю на нее. — А так и будет, если мы сейчас продолжим, — делаю к ней шаг и беру ее лицо в руки. — Я хочу, чтобы ты сделала это осознанно, не под действием алкоголя. Скажу прямо — ты мне нравишься, даже очень. Так сильно, что я готов подождать и не торопиться. Впервые в жизни. А еще хочу, — наклоняюсь к ее ушку, медленно проводя языком по виску, — чтобы ты четко осознавала, что это я тебя ласкаю, — провожу рукой по ее спине, а она начинает дрожать. — И мое лицо перед тобой не двоится, и ты четко видишь в моих глазах желание.

Она тяжело дышит, но не двигается. Стоит молча, а я больше не делаю попыток ее соблазнить.

— Ты прав, — отвечает негромко, и я медленно ее отпускаю. — Что-то на меня нашло сегодня. Видимо, выпила много. Завтра сто процентов пожалею. Не будем торопиться, тем более, что ты мне тоже нравишься, — становится на носочки и тянется лицом к моему уху. Проводит по виску языком, как недавно это делал я, и шепчет: — Ты офигенно целуешься.

Из моей груди вырывается стон. Когда же эта ночь уже закончится, один сплошной соблазн.

— Катя, ты меня с ума сведешь.

— Я молчу, — отстраняется. — Всё, Вишневский, вали давай к себе, мне надо переодеться.

— Справишься сама? — если честно, уходить не хочу. Но сам только что предложил не торопиться, поэтому надо собрать силу воли в кулак и больше не провоцировать ни себя, ни ее.

— Очень смешно. Давай, давай, — разворачивает меня к себе спиной и легонько подталкивает к выходу. — И завтра с утра не забудь мне две таблетки аспирина принести, а то в себя не приду.