Миледи и притворщик

– Чушь. В тебе говорят старосарпальские предрассудки о Румелате, которых ты наслушался в былые годы. Мы здесь уже почти неделю, и я и так не увидела ещё ни одного мужчину-раба на привязи возле дома женщины. И как на площадях отрезают гениталии ворам и убийцам, тоже не видела.

– Потому что мы не входили ни в один храм Камали. Это там приносят ей в жертву остатки человечности, которая ещё теплится в людях.

– Откуда ты знаешь, что происходит в здешних храмах? Слышал от старосарпальцев? Так у старосарпальцев на каждом углу невольничьи рынки, так что не им читать мораль румелатцам.

– В Старом Сарпале хотя бы не считают всех мужчин потенциальными преступниками и не сажают под домашний арест до рассвета.

– Зато всех женщин априори считают падшими, если они ночью не сидят дома и смеют появляться в общественных местах без сопровождения. И поэтому их незазорно грабить и насиловать.

Этот спор можно было бы продолжать до бесконечности, но у каждого из нас в итоге иссякли силы убеждать друг друга в том, что разум отказывался принимать.

Заснули мы, лёжа на кровати спиной друг к другу, а наутро снова отправились в путь. Полдня мы ехали мимо перепаханных полей, пока перед нашим взором не показались стены величественного Барията.

Столица Румелата встретила нас приветливыми лицами прохожих, что то и дело спрашивали нас со Стианом, издалека ли мы прибыли и нравится ли нам в Румелате.

– Вы живёте в очень удивительном краю, – искренне отвечала я. – Наверное, это самое лучшее место в Сарпале.

– Самое лучшее во всех обитаемых мирах, – с добродушным смехом отвечали мне.

Стиан же был более сдержан в проявлении эмоций. Он попросту молчал и с кислым видом делал вид, будто всё происходящее вокруг его не касается.

– Скоро прибудем на место, – неожиданно объявил Сеюм.

– Какое ещё место?

– К Красному Храму. Сегодня пятнадцатый день луны, а значит, будет служба по случаю ритуала утоления. Сама царица Алилата должна провести её.

Что это ещё за ритуал утоления, я не стала уточнять. Теперь меня больше всего волновало, позволят ли нам стражи войти в храм и приблизиться в августейшей особе, чтобы отдать уже ей, наконец склянку с головой тётушки Генетры.

Узкие улочки столицы были полны людей, и с каждой минутой их вокруг нас становилось всё больше и больше. Голоса поблизости смешивались с гулом впереди, а мы покорно следовали за толпой, пока она не привела нас на широкий многолюдный проспект, а тот – на просторную площадь, посреди которой сияло нечто необъятное, огромное и величественное.

Сидя в седле, я запрокинула голову, не в силах оторвать глаз от настоящего чуда. Что это испускает такой яркий свет? Почему оно такое большое? И почему к нему идут все эти люди?

Мне пришлось прикрыть глаза ладонью и опустить голову, чтобы солнце не слепило глаза, и вот тогда-то я увидела постамент в виде чёрного обтёсанного камня и стоящие на нём золотые ступни гигантских ног.

Сеюм торопил меня, и мне пришлось вслед за ним обогнуть площадь. Только когда солнце оказалось над изваянием, мне удалось разглядеть золотого истукана целиком. Да, это была Камали, сияющая в дневных лучах и раскинувшая свои отвратительные руки в стороны, будто желая схватить всех и каждого на этой площади. Высоту статуи было сложно определить на глаз, но мне показалось, что в ней три десятка метров, не меньше. Таких грандиозных скульптур даже в Аконийском королевстве нет, а уж из золота…

Сеюм все подгонял меня и настоятельно требовал ехать за ним, но я не удержалась и потянулась к камере. Эх, надо бы отъехать на приличное расстояние, чтобы снять статую во весь рост целиком…

– Имрана, нет времени на твои фотографии, – попрекнул меня Сеюм. – Служба скоро начнётся, и двери храма закроют. Надо спешить.

Мне пришлось отложить камеру и ехать следом за ним, лишь бы поскорее добраться до стоящего позади статуи храма – такого же высокого и тоже с позолотой на шпилях, что подобно колючкам торчали из каждого яруса конусовидного здания.

Подобравшись к ступеням святилища, Сеюм спешился. Мы со Стианом последовали его примеру, а он достал из своей сумки две широкие красные ленты, одну повязал вокруг своего стана, а другую протянул мне:

– Перекинь через плечо и завяжи. Так тебя примут за жрицу и пропустят в храм, а ты, – тут он протянул поводья Стиану, – будешь ждать нас здесь. Вход внутрь только для красных братьев и сестёр. Только для жриц и монахов.

Я думала, Стиан не будет возражать, но стоило мне повязать ленту и перевесить сумку со склянкой на другое плечо, а после поставить ногу на ступень, ведущую к храму, как вдруг он схватил меня за руку и сказал Сеюму:

– Нет, так не пойдёт. Иди в храм, приведи оттуда подходящую монахиню или жрицу. Пусть она заберёт у Имраны её ношу и передаст царице. А нам пора ехать к другому храму. Храму Азмигиль в Рамгане. Так что, спасибо тебе за всё, что сделал для нас, но и мы сделали для тебя всё, что могли. А теперь время прощаться и идти каждому в свою сторону.

Я и слова не успела сказать на это, как Сеюм нервно возразил:

– У меня нет времени никого искать. Двери сейчас закроются. Имей терпение. Пару часов для тебя ничего не решат. Имрана как хранительница должна внести свою ношу в храм сама. Там всё и свершится. А потом езжайте куда хотите.

– Так не пойдёт, – был непреклонен Стиан. – Я не знаю, что такие как ты делают в своих храмах с хранительницами, когда они избавляются от своей ноши. Так что Имрана туда не войдёт.

– Ну тогда жди неделю или того больше, когда я смогу пробиться во дворец на аудиенцию к царице. Это, знаешь ли, не так просто. Проще прийти в храм на службу, которую она лично проводит лишь раз в месяц. И этот раз наступил сегодня. Так что решай, сегодня ты поедешь в Рамган, или через неделю. А то и больше.

– Стиан, – не выдержала и шепнула ему я. – Хватит. Эти меры предосторожности уже лишние. Ты же знаешь, Сеюм не обманет. И камалисты меня не тронут, потому что я для них своя. Я войду в храм и скоро вернусь. И мы поедем в Рамган.

– Эмеран, – шепнул он мне в ответ, – не в Рамгане дело. Я чувствую, здесь намечается что-то неладное.

– Это ложное чувство. Потому что я чувствую, что мне ничего не грозит. Абсолютно. Пойми, я хочу поскорее избавиться от сумки со всем его содержимым. А ещё я хочу сделать снимки внутри храма. Если получится, запечатлею саму царицу Алилату.

– Оно того не стоит.

– Стоит. Ты же исследователь, ты должен меня понять.

С этими словами я отцепила его руку от своей, и вслед за Сеюмом поднялась по ступеням храма к пока ещё распахнутым дверям. Сеюм теснил прихожан, и они покорно расступались перед ним, как только замечали красноватые надписи на его лбу.

– Здравствуй, брат… – говорили ему и тут же кланялись.

– Здравствуй, сестра из далёкого края… – говорили они мне и тоже склоняли головы.

Мы беспрепятственно вошли в храм. Первым делом я обратила внимание на невероятно высокий свод и многочисленные люстры, лампады и фонари под ним, что превратили многоярусный потолок в феерию иллюминации. Храм был наполнен светом и тёплыми красками – и это было совсем неожиданно для культа такой мрачной богини как Камали.