Милфа
Шрифт:
Мир мужчин оказался жестоким. Но я больше не буду разменной монетой. Я стану свободна. Я буду сама решать за себя.
И начну сейчас.
Обернувшись, я еще долго смотрю на обнажённого Илью. Красивого, сильного, с идеальным лицом и телом.
А потом одеваюсь и ухожу. В свою собственную жизнь.
Я больше не пешка в чьей-то игре. Я теперь буду принадлежать только себе.
48
Я иду одна.
Шаг за шагом, не глядя по сторонам.
Ночная улица раскинулась передо мной, мокрый асфальт блестит
Но я иду. Продолжаю тупо переставлять ноги.
За мной увязывается какая-то бездомная собака. Идет какое-то время, понурив голову. Ничего не просит, не лает. Просто следует тенью, как будто отражает меня саму — побитую жизнью, с изувеченной душой.
А я иду. И вдруг понимаю — пустота куда-то уходит. Растворяется. Потихоньку. Вместо нее появляется что-то другое. Что-то, что поначалу кажется страхом, но.… нет. Это не страх. Это — я.
Действие таблеток медленно отступает. Туман в голове рассеивается, мысли становятся четче. Тело будто заново оживает, чувствует себя тяжёлым, но настоящим. Каждый шаг как подтверждение тому, что я иду туда, куда хочу.
Что могу.
Что могу САМА.
Может, впервые за все эти месяцы я ощущаю себя живой.
Да что там месяцы — годы.
Если не считать тех моментов с Ильёй, я ведь годами была в мумифицированном состоянии. А то, что дал мне Илья, он забрал сторицей.
Да, я чувствую себя разбитой, выжатой, измученной до кончиков волос. Но внутри... внутри что-то дрожит, бьется, как росток, пробивающийся сквозь слой камня. Это не злость, не обида, не любовь даже. Это.… сила?
Моя.
Я сажусь на скамью возле небольшого пруда на набережной. Люди вокруг идут, кто-то смеется, кто-то курит, кто-то идёт мимо, уткнувшись в экран телефона. Несмотря на почти ночь, тут много людей.
Они живут. А я сижу, смотрю на отражение света в воде и вдруг понимаю, что не хочу больше быть ничьей. Ни женой, ни любовницей, ни пешкой, ни миссией для спасения. Я не хочу больше быть чьей-то ролью.
Я хочу быть собой.
Мне тридцать пять. Я прожила половину (дай Бог!) отмерянного мне времени, всё время стараясь быть правильной. Быть хорошей. Удобной. Верной. А в итоге?
В итоге я оказалась в психушке, преданная, униженная, сломленная.
Но не уничтоженная.
Я чувствую, как из глубины груди поднимается спокойствие. Растекается по телу, заполняя каждую клеточку.
Как ни странно, в этой точке — полной неизвестности, одиночества и безденежья — мне спокойно. Потому что я знаю: я есть. У меня есть я. Этого уже достаточно, чтобы начать.
Я встаю. Пруд остается за спиной. Я иду, не спеша, не думая, куда. Просто позволяю себе быть в этом движении.
Я больше не жертва. Я Лиля.
Дорога тянется. Дома сменяют друг друга. Огоньки окон, редкие прохожие. Чувство свободы такое сильное, что ноги будто не устают. Только через два часа я осознаю, где нахожусь. Квартал, где живет Люба. Сердце сжимается. Надо ли? Или до утра подождать?
Но я поднимаюсь. Люба — моя сестра. Единственный искренний человек, принимающий не мой образ, а меня саму, настоящую.
Нажимаю на звонок. Люба открывает почти сразу. У нее на лице такой шок, будто
я привидение. Потом в глазах появляется паника.— Господи, Лиля?! Ты?.. Что с тобой?
Я слабо улыбаюсь. За ее спиной появляется мужчина — высокий, крупный, накачанный, в майке и спортивных штанах. Его я не знаю. Но он кажется нормальным. И даже как будто немного знакомым на лицо.
— Можно я войду? — спрашиваю тихо.
Люба кивает, отступает, пропуская меня в прихожую. Мужчина кивком приветствует.
— Это Мирон, мой... — она заминается. — Ну, ты поняла. Мы вместе. Недавно.
— Приятно, — выдыхаю я, чувствуя, как плечи расслабляются, хоть и на секунду.
Мы садимся на кухне. Я пью воду. Потом, коротко, без подробностей, рассказываю, где была. Что случилось. Без эмоций, будто чужую жизнь описываю. Люба слушает, сжав губы, и на последних словах не выдерживает — слезы текут по ее щекам.
— Ты бы только раньше пришла, дурочка.… — она шепчет, обнимая меня. — Я бы тебя никуда не отпустила. Илья, Роман — к чёрту их всех. Я тебе помогу. Устроим тебе съём, хочешь — останешься у меня.
Я киваю. Ничего не отвечаю. Слов слишком много было в моей жизни. Сейчас главное — просто быть. Просто выбрать себя.
— Люб, мне просто если можно на первое время бы денег, чтобы квартиру снять, а потом.…
— Замолчи уже, — хмурится сестра, всхлипывая. — Одурела совсем.
— Так, — в наш разговор встряёт этот ее Мирон, до этого слушавший нас молча и малость в шоке. — Это всё прям пиздец полный, я так скажу, дамы. Сейчас порешаем, что к чему.
Я вдруг не выдерживаю и прыскаю. Этот мужик кажется таким простым и прямым, как полено, что мне становится весело. Люба моя, интеллигентная учительница, и тут у нее ноль осуждения в глазах на нецензурщину со стороны парня. А если представить, как родители наши отреагируют…
Меня кормят пельменями и поят горячим чаем. Я узнаю, что этот мужик в майке и трениках — действующий чемпион России по боксу в тяжёлом весе, и с искренним удивлением смотрю на сестру.
Надо же, Любаша моя какая. А я думала, она замуж за ботаника какого-нибудь выйдет.
Хотя, чему я вообще удивляюсь. Я вон трахалась в закрытом БДСМ-клубе с племянником моего мужа, который младше меня на десять лет, так что… не всё в нашей жизни так однозначно.
Потом этот боксер кому-то звонит и уезжает, а мы с Любой вместе укладываемся в кровать, как в детстве, и она гладит меня по волосам, пока я не засыпаю. Наверное, впервые так сладко за последние… годы?
_____________________
ПС. История Любы и Мирона - "Училка и Чемпион".
49
Прошла неделя. Тихая, почти стерильная в своей обыденности. Я живу одна, в небольшой квартире-студии с большими окнами и видом на дворы. Сама ее выбрала.
Здесь немного мебели, мольберт в углу, запах акриловой краски и кофе — моя личная свобода пахнет именно так.
Сын заходит на чай. Мы сидим за узким столом у окна, пьем с ним чай, он болтает о сессии, о преподавателях, об общежитии. Я улыбаюсь. И впервые за долгое время понимаю — мне просто хорошо. Без подвоха. Без напряжения. Без чувства, что кто-то сожмет горло в любой момент.