Миллиард долларов наличными
Шрифт:
В конце концов он понял: без снотворного не обойтись.
Сел на кровати, зажег свет, надел халат. Снотворное, чтобы не искушать себя, он нарочно держал в кухне. Придется идти туда.
Выйдя из спальни, сделал несколько шагов – и остановился.
Пьяным голосом Феофанов говорил, убеждая Полину в чем-то:
– Полиночка, пойми, это авианесущий крейсер… «Хаджи-бей»… – Тембр голоса Феофанова менялся от громких выкриков до неразборчивого бормотания. – Это же слава и гордость… А его – на металлолом… За всем этим такие тузы стоят… В Иран… А? А на нем только самолетов и вертолетов одних на миллиард
Липницкий осторожно вгляделся. Сквозь декоративную решетку, отделяющую кухню от гостиной, увидел сидящих за кухонным обеденным столом Феофанова и Полину. Оба были в его махровых халатах, взятых в ванной, при этом худенькая Полина в его белом халате просто утопала, на Феофанове же его красный халат держался лишь на плечах. На столе два бокала с шампанским, бутылка. Разглядев этикетку, выругался про себя – это была коллекционная бутылка тщательно спрятанного им в баре «Шато Клико». Феофанову совершенно все равно, что пить, в этом он уже убедился, так нет же, этот кретин вытащил именно самую лучшую бутылку.
Впрочем, подумав, Липницкий тут же сказал сам себе: плевать. То, что он слышит, стоит тысячи таких бутылок.
Ни о каком снотворном он уже не думал. Он весь превратился в слух.
Феофанов что-то говорил вполголоса, часто повторяя слово «Хаджибей». Чуть приблизившись к кухне, Липницкий встал в тени. Выругал себя: дурак, не сообразил захватить диктофон. Авианесущий крейсер «Хаджибей»…. Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Который списывают на металлолом… Он отлично помнит, несколько месяцев тому назад сообщение об этом крейсере промелькнуло в газетах… Но потом газеты замолчали…
Тут же Феофанов, будто помогая ему, сказал громко:
– Д-да… С этим «Хаджибеем» такие дела… Он пойдет в Иран… Команду сняли… А? Полин? Слышишь?
– Ой, Паша… – Голос Полины казался безразличным и алым. – Ну что ты все это мне рассказываешь? Что? Я же в этом ничего не понимаю.
– А я потому тебе это рассказываю, что я на тебе женюсь…
– Павел, перестань…
– А что? Ты не хочешь быть женой контр-адмирала? – Взяв бокал, Феофанов допил остаток шампанского. Тут же снова долил бокал до края и осушил до дна. – Я сейчас капитан второго ранга… Но буду контр-адмиралом… Года через три… Нет, через два… Ты в золоте купаться будешь… Вот увидишь…
– Ой, Паш… Ладно, замолчи…
– Я женюсь на тебе, Полина, клянусь… Ты что, думаешь, ты в роскоши купаешься, по ресторанам ходишь, а я не могу это обеспечить? Да я буду крутить такие дела…
– Паш, перестань…
– Полина? Ты мне не веришь?
– Да верю, верю… Но я устала. Пойдем спать…
– Спать?
– Да. Я устала…
– Спать? – Феофанов замолчал, будто хотел решить какую-то очень важную проблему. – Хорошо. Идем спать. Только минутку еще посидим, хорошо? Допьем шампанское?
– Я пить больше не буду.
– Хорошо, допью я. Посиди со мной. А, Полиночка? Ладно?
– Ладно, посижу. Только давай скорей.
Мелькнуло: они не должны знать, что он слышал их разговор. Ни
в коем случае не должны знать. Надо тихо уйти в спальню, так чтобы они не услышали даже шороха его шагов. На снотворное плевать, спать теперь не обязательно, он должен тщательно все обдумать. Все, что он только что услышал.Бесшумно вернувшись в спальню, плотно закрыл дверь. Лег, потушил свет.
Он лежал, лихорадочно просчитывая варианты. Никакого сна не было, мысль работала ясно и четко. Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Выйдет в семь утра, пойдет в Иран… Команду сняли… До этого он никогда не имел дела с военными кораблями, но прекрасно разбирался и в самолетах, и в остальном вооружении. Если все, что сказал Феофанов, правда, это огромные деньги. Просто огромные. Часть этих денег может перепасть ему, но для этого он должен проделать в ближайшие часы огромную работу. Надо только все хорошо продумать.
Конечно, он учитывал, что все это может оказаться просто выдумкой. Бредом алкоголика. Но чем больше он думал, тем чаще приходил к выводу: вряд ли. Конечно, сам по себе Феофанов барахло, ничтожество. Но в данном случае очень похоже, что он говорил правду.
Впрочем, уже в семь-восемь утра он сможет сделать пару телефонных звонков, чтобы Есе выяснить. В Министерстве обороны у него есть люди, которые помогут ему проверить, насколько пьяная болтовня Феофанова соответствует истине.
До семи утра он так и не смог заснуть. В семь встал, надел халат, прошел на кухню. Кухня была пуста, на столе стояла опорожненная до дна бутылка «Шато Клико». Бокалы и грязная посуда свалены в раковине. Из расположенной рядом с кухней спальни доносится похрапывание.
Осторожно подошел: дверь спальни чуть приоткрыта. Расширив просвет, увидел спящих рядом на кровати Феофанова и Полину. Одеяло прикрывало их наполовину, оба были раздеты. Судя по их виду, они будут спать как минимум еще часа три.
Вернувшись в свою спальню, взял сотовый телефон, набрал номер.
Ответивший ему мужской голос прохрипел:
– Да? Кто это?
– Олег, это я. Ты что, спишь?
– Сплю, конечно… Ты что в такую рань?
– Есть дело.
– Проклятье… Самый сон…
– Олег, ты знаешь, я никогда не звоню зря. Потом – тебе ж на работу в девять?
– Не в девять, а в девять тридцать.
– Полчаса не имеют значения. Слушай, сможешь подойти к Гоголевскому бульвару? Прямо сейчас? Это очень важно.
– Прямо сейчас? Давай хотя бы через час.
– Через час поздно. Через двадцать минут.
– Слушай, но я еще сплю…
– Не волнуйся, все будет возмещено. Наступила пауза. Наконец прозвучал ответ:
– Хорошо. Где там, на Гоголевском?
– У памятника Гоголю. Я прямо сейчас туда подъеду.
– Я буду через двадцать минут. Только душ приму. – Все. Встречаемся у памятника.
Отключив телефон, быстро принял душ, заправил кофеварку. Пока готовился кофе, прошел в кабинет, достал из сейфа деньги, сунул в карман куртки. Вернувшись на кухню, набросал записку:
«Павел, Полина! Ушел по делам. Жалко было вас будить. Когда вернусь, не знаю. Распоряжайтесь всем без меня, примите душ, позавтракайте. Если в 10 – 11 утра придет домработница, скажите, что вы мои гости. Уйдете раньше – просто захлопните дверь. Иосиф».