Миллиард долларов наличными

Он смотрел, как Алла идет по причалу навстречу Глебу. Он понимал: с Аллой у него ничего не может быть. Во-первых, он на задании, во-вторых, если Довгань заметит, что он пытается завести с Аллой что-то еще, кроме деловых отношений, – хорошим это не кончится. Но как бы он хотел, чтобы ему удалось завести с ней что-то еще, помимо деловых отношений…

Поднявшись на борт вместе с Аллой, Глеб протянул ему два паспорта, внутренний и заграничный:

– Держи, все в порядке. Паспорт, виза, все дела. Можем выходить. – Огляделся. – Приборы проверил?

– Проверил. Приборы, движок, штурвал. Все чин чинарем.

– Тогда отдаем швартовы. Нам ведь еще предстоит пройти таможню. И погранконтроль.

Таможню и проверку заграндокументов они прошли без трудностей – было видно, что Глеба здесь все хорошо знают.

Когда они вышли в море, дул легкий бриз. Они поставили фок и спинакер, почти не зарифленные, и яхта заскользила на норд-норд-вест, в сторону Крыма.

Они договорились стоять на штурвале, как на любом судне, дважды в сутки по четыре часа. Седову, как шкотовому, досталась самая худшая вахта, «собака», с четырех до восьми.

Было ветрено, Алла и Глеб ушли в каюту, Седов же, усевшись в штормовке за штурвалом, смотрел на качающийся впереди горизонт. Хлопал парус, возле рубки свистел ветер, а он думал об Алле.

Наконец ему удалось освободиться от этих мыслей, и он начал перебирать варианты, что он может теперь сделать, оставшись без связи. Он был сейчас в абсолютной пустоте, без какой-либо связи с Центром, в ловушке. А Центр, боясь утечки информации, может не решиться выйти с ним на связь.

Глава 4

Кофеварка, стоящая в кабинете, протекала, отчего изредка попадавшая на раскаленную плиту капля кофейной жижи громко шипела. Полковник Гущин, работающий на компьютере, каждый раз после этого вздрагивал.

Сидящий здесь же майор Дерябко, мощный блондин с лицом, напоминающим лица херувимов в старинных книгах, сказал наконец:

– Виктор Александрович, давайте я ее выключу. Эта штука не дает вам работать.

Гущин, узколицый, с большим хрящеватым носом и редкими пепельными волосами, зачесанными назад, сказал, напряженно вглядываясь в дисплей:

– Без кофе я не могу ничего делать.

Дерябко знал, что Гущин шарит по Интернету, пытаясь понять, в каком сайте может оказаться уплывающая из ГРУ информация. Знал он также, что это занятие – абсолютно безнадежное. И тем более этим не должен заниматься начальник отдела.

Некоторое время в кабинете стояло молчание. Слышно только было, как пальцы Гущина постукивают по клавишам компьютера.

Наконец капля опять зашипела. Гущин, издав что-то среднее между тяжелым вздохом и громким «у-у-у», несколькими неуловимыми движениями выключил компьютер. Откинувшись в кресле, потер лоб. Налив себе кофе, сказал, не глядя на Дерябко:

– Сволочи. Какие сволочи. – Взяв кружку с кофе, отхлебнул. – Видите ли, их нигде не могут найти. Но о поступивших в новороссийские морги телах тоже нет никаких данных. Дерябко промолчал.

– Ведь я готовил их всех. – Гущин бесцельно смотрел на выключенный компьютер. – Жебрикова. Чемиренко. Седова. И Аню Селихову я знал. Я маленькой ее держал на руках. Теперь никого нет. Сволочи.

– Мне все-таки почему-то кажется, что Седов жив, – осторожно сказал Дерябко. – Не знаю насчет Чемиренко и Ани. Но Седов должен быть жив.

– Может быть, он был жив, когда яхта выходила в море.

– Но вчерашняя аэрофотосъемка показала: Седов пока на яхте. А яхта в море.

– То вчерашняя.

Решив не спорить, Дерябко начал крутить лежащую передним на столе дискету.

– Вообще, Саша, заканчиваем с аэрофотосъемкой, – сказал Гущин. – Пора перестать снимать яхту.

Бросив понимающий взгляд, Дерябко уточнил:

– С вертолетов?

– Не только с вертолетов. Отовсюду. С кораблей и торговых судов тоже.

– Вы имеете в виду, если «крот» поймет, что мы интересуемся яхтой…

– Да, я имею в виду именно это. И дело даже не в «кроте». Если вообще кто-то поймет. Мы не должны рисковать, смерть Седова может обойтись нам слишком дорого.

– Значит, все-таки вы верите, – мрачно произнес Дерябко. – Верите, что Седов…

– Саша… – Гущин укоризненно посмотрел на майора. – Давай не будем об этом, хорошо?

– Понял, Виктор Александрович.

– «Хаджибей» ведь выходит в море завтра?

– Да, рано утром. В семь ноль-ноль. Во всяком случае, об этом говорится в официальной сводке штаба ВМС. Сегодняшней.

Гущин снова включил компьютер. Пробежался пальцами по клавишам.

– Значит, решено? – сказал Дерябко. – Мы даем уйти

«Хаджибею»?

Гущин, делая вид, что не слышит вопроса, взял со стола пачку распечаток.

– Виктор Александрович?

– Даем. Или у вас есть какие-то еще предложения?

– Да нет.

– И знаете что, Саша? – Что?

– Пахнет жареным. Последнее время я что-то плохо себя чувствую…

Дерябко с тревогой посмотрел на Гущина:

– Плохо себя чувствуете?

– Да. Боюсь, не сегодня-завтра мне придется лечь в больницу. Да и вы, я смотрю, тоже начинаете сдавать.

– Я начинаю сдавать? – Лишь сказав это, Дерябко сообразил, что имеет в виду Гущин. – А-а… Понятно, Виктор Александрович. Мне что, тоже лечь в больницу?

– Вам лучше уйти в отпуск. Тем более, насколько я знаю, как раз подошла ваша очередь.

– Да, подошла.

– Я думаю, это будет лучший выход. В Москве нам с вами уже нечего делать.

– Понял. Значит, я начинаю подготовку к отъезду?

– Начинайте. Но… – Гущин выразительно посмотрел на майора. Тот покачал головой:

– Виктор Александрович… Я знаю, в чем должна состоять подготовка.

– Надеюсь.

– Но вы все оформите – в смысле бумаг?

– Оформлю, конечно.

Из каюты на палубу Петраков вышел ровно в девять утра. Как только он закрыл за собой дверь, сильный зюйд-вест чуть не сдул с головы пилотку. Успев прихватить ее рукой, натянул поглубже.

Над самым крейсером с криком летали чайки. Задрав голову, подумал: чертовы птицы, ветер им нипочем. Ну да, ведь здесь, в порту, для них полно еды.