Миллион алых роз

– Ах, так, – вскипел первый интеллигент, натужно выпучив глаза и хлопая раскрытым ртом, – ах, так… вызываю вас… на дуэль!

Весьма довольный столь эффектной концовкой, он торжественно направил свои стопы в буфет, где и пообедал с отменным аппетитом.

Второй Р.И. завистливо вздохнул (как это он не докумекал?) и уныло поплёлся вслед за первым. Впрочем, покушал он с не меньшим удовольствием.

На том бы всё и кончилось. Не собирались же они, в самом деле, драться на дуэли? В рыночное время. Смешно подумать.

Но здесь наша наиправдивейшая история приобретает фантастическую окраску. Ибо в кабинете, возле которого орали Р.И., оказался ещё один интеллигент (ужасно много развелось их в последнее время).

Это был тот самый парторг, которого наши герои поминали всуе. Впрочем, он давно уже не был парторгом. В ночь с 21 на 22 августа 1991 года парторг из пламенного революционера весьма удачно переплавился в огнеупорного демократа. Достаточно сказать, что портрет Бориса Николаевича, висевший у него за спиной, в два раза превосходил размерами портрет Михаила Сергеевича, в четыре – Леонида Ильича и был адекватен парадному портрету Николая П, который в оные годы украшал данную стену.

Звали сего деятеля Борис Ильич.

Бориса Ильича давно мутило от визга и воплей Р.И. , которые были прекрасно слышны в его кабинете. Они, как говорится, достали Бориса Ильича. Хоть бы и вправду перестрелялись. Да куда им недоумкам. Откопают миллионы причин, лишь бы увильнуть от дуэли. Что у них нет пистолетов, что отсутствует соответствующая инструкция…

И тут Борис Ильич плотоядно ухмыльнулся. Он взял чистый бланк, вставил его в пишущую машинку и отстукал двумя пальцами: "Милостивый государь! Честь имею уведомить Вас в том, что Вы соизволили жестоко оскорбить меня. Среди порядочных людей подобное оскорбление смывается только кровью. Посему, в дополнение к устному вызову высылаю Вам настоящее уведомление, которое соблаговолите посчитать официальным приглашением на дуэль. В соответствии с "Инструкцией о правилах проведения дуэлей в государственных учреждениях", утверждённой Указом президента РФ от 13.01.1993 г. № 666 (том 1, часть 2, статья 39) честь имею довести до Вашего сведения мои условия:

1. Драться будем на пистолетах (системы Макарова), до последнего патрона.

2. Стреляться будем в двух шагах, через платок.

3. В соответствии с п.58 "Инструкции…" первые двенадцать выстрелов принадлежат мне.

4. Тотчас, по получении указанного письма, соблаговолите направить ко мне своих секундантов для решения вопроса о месте и времени проведения встречи.

Честь имею, Артур Роландович Петушков".

Борис Ильич ловко подделал подпись Петушкова, перечитал письмо и задумчиво наморщил выпуклый лоб. Чего-то явно не хватало. Он взял в руки красный карандаш и накарябал в левом верхнем углу, удачно подражая почерку шефа: "Утверждаю. Об исполнении доложить".

После чего впечатал на письме адрес П. П. Курочкина и отдал письмо в канцелярию, где его зарегистрировали, поставили исходящий номер и отправили по указанному адресу.

Когда Артур Роландович утром не застал на рабочем месте Петра Петровича Курочкина, то немало удивился сему обстоятельству. Неужели заболел? Артур Роландович спустился на этаж ниже, где работала Вера Яковлевна, жена Петра Петровича…

На этом рукопись обрывается.

Каждому своё

Умер Торчок.

Ну и что? Эка невидаль. Кто такой, чтобы его поминать?

Не актёр, не клоун, не политик, не вор в законе. Обыкновенный работяга. Как устроился 45 лет назад на завод слесарем-сантехником, так всю жизнь в дерьме и проковырялся. Трёх дней до пенсии не дотянул.

Ни жены, ни детей. Ни дома, ни квартиры, ни комнаты в бараке. Спал, где придётся. Большей частью в раздевалке.

Всю жизнь проходил в резиновых сапогах и спецовке. Бельё не стирал. Донашивал до того, что оно истлевало на нём, после чего выбрасывал ошмётки и покупал новое. Если были деньги.

Водились они у Торчка не часто, так как пил он жестоко и пропивался мгновенно. После чего бегал мужикам за водкой, оставляя с каждой бутылки законные тридцать грамм.

Тем и жил. А есть, не ел. В лучшем случае пососёт корочку хлеба. Да и нечем ему было есть. Все зубы тридцать лет назад выбили. Вороват был не в меру.

Работник он был никудышный. Смеситель толком поставить не мог. Да и нельзя было доверить Торчку смеситель. Мигом пропьёт.

Для чего его держали такого?

Дыры им затыкали. То в колхоз, то на стройку, то трубу прорвало. Он уже там. Торчит в яме и в дерьме ковыряется.

В яме и помер. Сердце отказало. Перебрал накануне, а опохмелиться не удалось.

Вот и всё. Больше сказать о нём нечего.

Да, чуть не забыл. Наркоты он и не пробовал. А Торчком его прозвали оттого, что всю жизнь в ямах с дерьмом проторчал. Впрочем, Вы люди грамотные, сами догадались.

Мантика

– Ты что такая мрачная? – Надя удивлённо посмотрела на молчаливую подругу. – Случилось что?

Ольга неопределённо пожала плечами.

– Не знаю, что и сказать. – Смущённо улыбнулась. – Сегодня видела сон. Не могу забыть.

– Что за сон такой необыкновенный?

– Понимаешь, – Ольга задумчиво наморщила лоб, – если разобраться, ерунда. Но такой яркий, такой отчётливый.

Она замолчала, хмуря брови и недоумённо качая головой.

– Что тебе конкретно приснилось? – переспросила Надя.

– Ничего особенного.

– Ну, если это настолько секретно…

Надя поджала губы и демонстративно зашелестела бумагами, освобождая на столе место для утреннего чаепития. Встала, налила в чашку чаю. Подцепила в вазочке карамельку, зашуршала фантиком.

– Снилось мне, – неторопливо заговорила Ольга, не обращая внимания на маневры подруги, – что прихожу я с работы домой, прохожу в спальню, а там, на разобранной постели лежит Боря. И не один.

Надя едва не подавилась конфетой. Торопливо перемолола зубами карамельку. Глотнула чаю.

– С кем? – выдохнула она.

– С Людочкой.

– Какой Людочкой?

Надежде не удалось сдержать разочарования.

– Из планового, – размеренно продолжала Ольга, не замечая странных модуляций Надиного голоса. – Оба голые. Одежда валяется на полу. Видно, что торопились, побросали, как попало. Стою, смотрю на них, а они, знай, делают своё дело. Как в кино.

– И что дальше?

– Ничего. Проснулась. Такой вот сон. Глупость, конечно.

Надя озабоченно покачала головой.

– Не такая это глупость, как ты думаешь. Ты замечала за ними что-нибудь?

– Нет. Они едва знакомы. И абсолютно равнодушны друг к другу.

– Не говори. О подобных вещах жена всегда узнаёт последней.

– Я не такая дура. Знаю всех его пассий. И не удивилась, если бы ты лежала рядом с ним. Но – Людочка! Вот что сбивает с толку.

– А я тут причём? На что намекаешь?