Миллион для гения
Шрифт:
Кинокомпания НИК-Пикчерс.
“Надлежит прибыть”, – неприятно резануло его, и он с удивлением уставился на экран, где совсем недавно писал эти самые слова, и теперь они по какому-то странному совпадению перепрыгнули со страницы книги на страницу письма.
– Прибыть, – неожиданно произнес он.
– Что ты бормочешь? – спросила она.
– Ничего, это я так, о своем…
– Ничего??? Давай, звони! – и кинулась за телефонной трубкой.
– Так, спокойно, – продолжала она, набирая номер. – Соберись с мыслями, думай, что надо говорить.
Потом с сомнением посмотрела
– Хочешь, я сама позвоню… Ну, как твой литературный агент. Так сказать, импресарио…
– А “импресарио” читала мой сценарий? – спросил он ее с вежливой улыбкой.
– Нет, – потом добавила, – ну,… пока нет... Ты же знаешь, Леонидов, у меня куча дел,… я не успела,… я обязательно прочитаю…
И она обняла его сзади за плечи…
– К тому же, импресарио бывают у музыкантов…
– Не отвлекайся, это сейчас не важно, – сказала она.
Длинные гудки перебили эту тираду, и он взял трубку из ее рук. Она включила громкую связь.
– Кинокомпания НИК-Пикчерс, – металлическим женским голосом представился телефон. – Я слушаю вас!
– Будьте добры господина Силаева, – попросил он.
– Кто его спрашивает? – уже громче произнес женский голос, и ноток металла в нем прибавилось.
– Леонидов, – сказал Леонидов.
– И все? – удивился голос.
– Пока да, – почему-то ответил он – разговор начинал забавлять его. Он улыбнулся, а его жена сурово погрозила ему своим кулачком.
– Так,… давайте еще раз, – сказала металлическая девушка. – Кто вы и как вас представить?
– Просто, Леонидов, – сказал он,
– Просто… Вы думаете, этого достаточно?
– Я думаю, этого достаточно.
– Вы уверены? – металлу в голосе поубавилось, и осталось лишь удивление.
– Конечно.
– Он знает вас, он ждет вашего звонка?
– Безусловно, – уверенно ответил он, и девушка сдалась. Теперь на всю комнату звучала громкая мелодия, пока там, на другом конце провода, его переключали в святая-святых. Его “импресарио” замерла, подняв большой палец кверху в сжатом кулаке. Весь этот короткий разговор она нервно ходила перед ним и тыкала рукой в воздух, словно приколачивала его ответы, придавая им больше убедительности. Сейчас она была очень довольна.
– Слушаю вас, – услышал он сухой голос.
– Господин Силаев? – спросил он.
– Слушаю, слушаю вас.
– Здравствуйте. Вы написали мне письмо,… насчет моего сценария,… меня зовут Леонидов.
– А, Леонидов! Здравствуйте. Слушаю вас, – уже теплее произнес тот.
– Я бы хотел подробнее поговорить о вашем фильме, – сказал он.
– Подробнее… ну, конечно, подробнее. Во всем нужна конкретика. Сколько? – неожиданно спросил голос из телефона.
– Не понял,… в каком смысле… алло. Вы слышите меня?
– Да-да, – спокойно ответил голос, – очень хорошо слышу, только не слышу ваш ответ на мой вопрос – сколько?
Долгая пауза повисла в комнате, и слышалось только ровное уверенное дыхание телефонного аппарата. До этого его жена продолжала дирижировать, мелькая перед ним, но теперь и она замерла, как вкопанная… Он тоже молчал… Первой опомнилась она: – Миллион!
– Что миллион? – не понял он и зачем-то зажал трубку телефона, хотя тот своими микрофонами слышал все и уже развесил свои электронные уши. Она замахала руками и повторила: – Миллион!
Он почему-то вслух повторил это
слово…– Миллион? – переспросил спокойный голос из телефона, – миллион рублей, конечно же? – уточнил он.
– Конечно! – моментально ответил он, сам не веря этому.
Она застыла рядом с открытым ртом. Поправлять его было поздно, но все равно была ошарашена.
– Хорошо, – спокойно ответил его собеседник. Снова возникла небольшая пауза.
– Что я должен сделать? Нам нужно встретиться, обсудить сценарий? Когда мы сможем поговорить? – с нетерпением спросил Леонидов.
– Завтра… в 14.00, если вам удобно, вы можете приехать, подписать договор и забрать ваши деньги.
– И все?
– Ну, да?... А что еще?
– Нет, нет, ничего, – задумчиво произнес Леонидов.
– Тогда до свидания, господин Леонидов, до завтра, – сказал Силаев.
– До завтра, – неуверенно попрощался Леонидов, желая что-то добавить, но не нашелся, а телефон уже издавал короткие гудки…
Она закричала так, что слышно было на первом этаже. И на последнем этаже, и на всех остальных уже знали, что ее муж только что заработал миллион!
– Миллион!!!... Ну, что ты не радуешься?... Леонидов, что с тобой?... Это шок, это пройдет, на выпей.
Она суетливо достала из бара бутылку виски и налила ему и себе. Он сидел, придавленный этим разговором – какое-то чувство недосказанности осталось после него. Поэтому сейчас молчал, переваривая каждое слово.
– Миллион! – продолжала она, – а может, нужно было сказать… два?... Или три!?... Нет, миллион тоже хорошо! Для начала совсем неплохо… Да? Леонидов? Ну, что ты молчишь?... Хочешь, я поеду с тобой? – внезапно спросила она. – Надену свое лучшее платье, которое ты мне подарил, и поеду. Даже не думала, что скоро оно пригодится… Я буду твоей Лаурой,… как у Дали,… помнишь?
– Лаура была у Петрарки, а у Дали – его Гала, – очнулся он.
– Ну, Гала… не важно… пусть будет Гала.
– Нет, Галя,… пожалуй, я поеду один. – Потом, спохватившись, добавил: – А тебя я возьму на премьеру – идет?
– Идет, идет, мой Леонидов. Идет… Миллион… На премьеру…, – и она, наконец, удалилась.
А он все сидел, медленно вслух повторяя, – миллион… миллион… сценарий… миллион рублей… миллион…
Вдруг взгляд его упал на большое окно. Оно было открыто, и на подоконнике сидела какая-то птица. Он присмотрелся внимательнее.
– Канарейка! – воскликнул он. – Откуда?... Ты что тут делаешь?... Потрясающе!
Птица какое-то время еще сидела и смотрела на него.
– Канарейка… миллион…
Посидела так, повертела хвостом и, поняв, что все самое интересное позади, улетела…
Пожалуй, это было самое знаменательное событие в его жизни. До этого все как у всех. Детство, юность. Потом с большим восторгом поступление в театральный институт, куда могли пройти по конкурсу лишь дети “заслуженных” и “народных”, где уже сами между собой выстраивали конкурс “народности” своих родителей. Но, повезло... Дальше бессмысленная учеба в институте, который теперь находился в новой стране, с новыми законами и правилами, и никакие “народные” уже были не нужны – наступало начало девяностых… Потом семья, ребенок и годы-годы бизнеса: торговли, контрактов и переговоров, поездок и отгрузок, приемок и сдач. И так пятнадцать лет! И, наконец, все остановилось в его жизни, все замерло...