Миллион оттенков желтого

Вот точно в сейфе было что-то ценное, без средств к безбедному существованию вдовица не осталась.

Удивительное дело: за время нашего отсутствия диспозиция будто и не изменилась: Ирка и Волька все так же сидели за столом. Подруга невозмутимо трапезничала, а кот напрасно испепелял ее огненным взором – куда до него джедайскому мечу.

– Вы что же, с утра не вставали с места? – удивилась я, распахнув дверь и любезно пропустив вперед тетушку.

Боря, который нынче Жоржик, повез Марфиньку в ее родные пенаты, а мы вернулись на Петроградку.

– Мы-ы, мы-ы! – противным голосом неисправимого кляузника заныл Волька, бухнувшись со стула к ногам хозяйки.

– Мысли не допускаешь о том, что я не дам тебе… Чего я ему не дам? – Тетушка, снимая шляпку у зеркала, оглянулась на Ирку.

– Мя-а! – первым ответил кот, сел в позу «Верный Джульбарс на охране границы» и уставился на тетушку взглядом, полным преданности.

– Мясо из борща, – развернула лаконичный кошачий ответ Ирка. – Я не дала ему телятину, но курицу он уже слопал.

Мы с подругой родом с Кубани и умеем готовить правильный борщ. В идеале в нем должно быть два вида мяса, которое нужно варить поочередно и… Но не буду уподобляться Марфиньке с ее художественной декламацией рецептов для примуса.

– Воля, ты же знаешь: коту нельзя есть слишком много человеческой еды, – напомнила тетушка зверю. – Могу предложить прекрасный сухой корм. Будешь?

– Мо-о, – скандальным голосом молвил кот, хлестнул хвостом и в два прыжка ускакал наверх – в светлицу, а потом, судя по скрипу форточки, за окно – на крышу.

– Можете сами есть свой сухой корм, – машинально перевела я с кошачьего на человеческий и покачала головой. – Однако разбаловали мы животное!

– Ничего, нагуляется – слопает и корм, – рассудила Ирка и переместилась к плите. – Все будут борщ, я наливаю?

Бум! Входная дверь содрогнулась. Старинный бронзовый колокольчик, которым тетушка сзывает домочадцев к столу, ударился о стену и приглушенно звякнул.

– Кто стучится в дверь ко мне? – подняла брови тетушка.

– С толстой сумкой на ремне! – подхватила я цитату.

– С цифрой 5 на медной бляшке, в синей форменной фуражке? Это он, это он – ленинградский почтальон! [4] – с удовольствием присоединилась к декламации Ирка.

Она неплохо знает детскую поэзию – еще недавно вслух читала книжки своим сыновьям-близнецам.

Дверь снова содрогнулась. Я не стала сразу открывать ее, сначала посмотрела в глазок и сообщила присутствующим:

– Это не почтальон. Это Кружкин.

– В такое время? – Ирка поглядела на часы на стене.

4

С. Маршак. «Почта».

Василий Кружкин – художник. Как большинство уважающих себя представителей богемы, он ведет преимущественно ночной образ жизни, и полдень для него все равно что для обычного человека глухой предрассветный час.

Явление Кружкина народу в неурочную пору вызывало тревогу.

– Что-то случилось, – предположила моя подруга и кивком велела мне открыть.

Я распахнула дверь и сразу же отпрыгнула в сторону, потому что Василий незамедлительно рухнул на колени и ударил челом в пол:

– Иринушка! Прости меня, дурака! Не вели казнить, вели миловать!

– Вася, ты спятил? У меня и без тебя есть кого миловать, я давно замужем, ты забыл? – Ирка похлопала по ладони половником, прозрачно намекая на готовность пустить его в ход не по прямому назначению.

– А чем это у вас пахнет? – Не осознавший угрозы Кружкин поднял голову и принюхался.

– Хотите борща, Василий? – разумеется, предложила гостеприимная тетушка.

– А хочу! – Кружкин раздумал подавать челобитную, вскочил на ноги и резво проследовал к столу.

Ирка поместила перед ним дымящуюся тарелку, потом наполнила еще две – для нас с тетушкой, положила ложки, выставила нарезанный хлеб, сметану и солонку. Оглядела композицию и села напротив Василия:

– Так что стряслось?

– Случилось страшное, Иринушка! – Кружкин выпучил глаза, то ли в ужасе, то ли Ирка с чесноком и перцем перестаралась.

Я осторожно попробовала борщ – нет, не слишком острый.

– Украли твой портрет!

– Какой портрет? С котом и игрушками? – Ирка недобро прищурилась. – Тот самый, который ты обещал подарить мне сразу после выставки в Италии?

– Его в Милане украли? – В отличие от подруги, я не возмутилась, а восхитилась. – Вась, я считаю, это успех!

– Его украли не в Милане, а уже здесь, в Петербурге. И это не успех. – Василий положил краюху хлеба и ложку, чтобы двумя руками вцепиться в волосы. – Это провал! Мне не заплатят обещанное и потребуют вернуть аванс, а я его уже потратил!

– За что аванс?

Василий отвел глаза.

– Выкладывай! – потребовала Ирка.

Слово за слово – выяснилось, что на выставке в Милане на работу петербургского художника Василия Кружкина «Портрет прекрасной дамы с котом и елочными игрушками», для которой ему позировали Ирка и Волька, нашелся покупатель. Цену он предложил такую, что Василий не устоял. Согласился отдать картину сразу после выставки в городе на Неве и взял аванс.

– Ты же не сердишься, Иринушка? Я тебе другой портрет нарисую. Или даже два! – Василий притиснул руку к сердцу.

– Это уже будет не оригинал, а просто копия, – закапризничала Ирка.

– Не просто копия, а авторский повтор! Необязательно совпадающий с первой версией в деталях. Помнишь, тебе двойной подбородок не понравился? Я его перепишу, – пообещал хитрый Кружкин.

– Тогда и волосы чуток причеши, а то я там лохматая, как ведьма. – Подруга от возмущения перешла к торгу.

– Минуточку! – Я подняла руку, как школьница. – А почему ты не можещь нарисовать новую картину вместо украденной для итальянского покупателя?

– Ну, Лена! – Художник и тетушка, большая любительница искусства, одинаково помотали головами.

– Тот портрет был представлен в каталоге миланской выставки, его фото печатали в журналах, репродукции и сейчас продают в сувенирной лавке галереи! Я не сумею повторить работу с абсолютной точностью, подмену непременно заметят, и это будет скандал! – объяснил Василий. Он покивал своим мыслям и повторил почти с удовольствием: – Да-да, международный скандал!

– И что же делать? – Ирка, добрая душа, уже простила обманщика и излучала сочувствие.