Миллион причин умереть

В застиранных, непонятно откуда извлеченных тренировочных штанах. В стоптанных тапочках (на помойке, что ли, он их нашел). В линялой майке, происхождение которой также держалось в тайне, Святослав Иванович то принимался плакать, размазывая сопли по обросшему щетиной лицу, то вдруг укорял кого-то, бессвязно бормоча упреки, а то вдруг стервенел прямо на глазах и, сотрясая стол ударами своего кулака, смотрел на Петро остекленевшими глазами и шипел по-змеиному:

– Все воздастся им, все!!! Ты мне веришь, Петруха?! Ты мне веришь?! Смотри, гад, если и ты меня предашь! Смотри!

Так продолжалось с самого утра до восьми часов вечера. До тех самых пор, пока несчастный Якин не упал-таки на коленки и не захрипел испуганно:

– Петруха, сердце!!!

Вот тут телохранитель по-настоящему перепугался и переполошил весь дом. Экстренно был вызван на дом лечащий врач Якина. Привезенная им медицинская сестра уложила хозяина дома на диван. Оперативно установила штатив. Вставила туда перевернутую бутылку с лекарством и, проткнув вздувшуюся вену, принялась возвращать упившегося Якина к жизни. На последнее ушло часа два.

По истечении этого времени, когда дом покинули все посторонние, Якин призвал к своему изголовью верных охранников и слабеющим с каждой минутой голосом приказал им послушать его повнимательнее.

– Петруха, тот нож, что вы привезли от этой бабы, помнишь?

– Ну, – согласно кивнул тот головой на бычьей шее. – Помню, как не помнить.

– Возьмете его. Я сейчас встану и открою сейф.

– А зачем брать-то? – Васька тупо посмотрел на Петра, затем на хозяина и снова на Петра. – Ты что-нибудь понимаешь?

– А мне не надо понимать, – процедил тот сквозь зубы и вновь напряг слух – уж слишком невнятно говорил хозяин, еле-еле сумевший пробудиться от пьяного угара.

– Этот нож вернете на ту квартиру, откуда и взяли... – Он пожевал губами, словно собираясь с мыслями, и тут выдал такое, от чего даже невозмутимый Петро едва не присел. – Зальете там все кровью. Ну, может, не зальете, а вымажете.

– Откуда возьмем? – по-деловому осведомился Петро, постепенно справившись с замешательством.

– У меня есть в пробирке. Так, не перебивайте, пока я чего-нибудь не упустил. – Якин неодобрительно покосился на свои руки, безвольно возлежащие поверх одеяла. – Короче, вымажете этой самой кровью что-нибудь. Ну, чтобы позаметнее было. Оставите там нож с пальчиками этой телки. Так, так, так... Что же дальше?.. Ага, вот! Оставляете там записку, я дам вам ее. Оставите так, чтобы вроде... Ну, черт, как бы это выразиться-то! Ну вроде Танька моя ее незаметно сунула куда-нибудь. Чтобы менты ее сразу нашли, записку эту гребаную. Черт!

Парни переглянулись непонимающе и почти одновременно выдохнули:

– Танька?!

– Да, да, Танька! Вы не ослышались! Записка от Таньки. Кровь разольете Танькину. У нее, кстати, та же группа, что и у бабы этой, но ножичек-то тоже не поленитесь кровушкой ополоснуть. Так, затем записку оставляете для ментов.

– А что в ней? – подал голос Василий.

– То, что надо! – Якин мгновенно окрысился. – Затем звоните Таньке, вызываете ее к дому этой болтливой сучки. Она приходит. Сразу ее не хватайте. Сделайте так, чтобы ее видел кто-то из жильцов. Ну, что она в этот дом заходила. Потом ее аккуратненько снимаете и вывозите за город...

Якин обессиленно смолк. На лбу выступила испарина. Глаза закрылись. А губы вдруг ни с того ни с сего начали подрагивать, то ли от плохо сдерживаемых эмоций, то ли вследствие двенадцатичасового алкогольного марафона.

Охранники не знали, что и думать. Указания, только что полученные от шефа, обсуждаться не должны, а с другой стороны... Все как-то непонятно, сбивчиво. Что, к примеру, означает: аккуратненько снимаете? Трактовать ведь это можно по-разному. А уж тем более наводят на размышления следующие слова, выданные хозяином: вывозите за город...

– И как, спрашивается, нам ее вывозить? – все же решился на уточнение Петро. – Живую или труп?

– Ты, парень, охренел с горя?! – Похмельный синдром как рукой сняло. Якин пружиной подскочил на диване. Отшвырнул одеяло и заходил кругами по комнате. – Труп!!! Я тебе дам труп!!! Хотя... Хотя, если честно, первым моим желанием было убить ее. Но не могу! Не могу я, елки-зеленые! Дочь ведь она мне! Невзирая ни на что, ни на деньги эти, ни на мать ее паскудную, дочь она мне! Плоть от плоти... Ведь никого больше нет.

– Я че-то не пойму, – Василий присел в углу на корточках и принялся взглядом исподлобья сопровождать метания своего босса. – Если ты ее убивать не хочешь, то на кой черт вся эта херня с ножом и кровью? Нет, я понял, что бабу хочешь подставить. Понял, не дурак.

– Ну а что тогда, если понял? – Якин с плохо скрываемой брезгливостью посмотрел на охранника. – Что тебя заботит-то, я не пойму?

– Че с Танькой-то делать? Если для ментов она будет покойницей, то на самом деле как? Где ее схороним, если не на кладбище, босс? Объяснись...

– А ее, милый, мы схороним в психушке. Именно там ей место! Рядышком с той палатой, где ее адвокатишко долбаный обитает. Пусть там вместе покукуют.

– Чего ей с психом-то куковать? – осклабился Петро, по примеру Васьки усевшись на корточки.

– О, им есть чего делить. Есть, ребятки... – Якин, довольный собой, потер рука об руку.

– Чего же? – выпалили одновременно парни.

– Наследство, дорогие мои телохранители. Они будут там делить мое наследство...

Глава 23

Вечер был звездным и морозным. Тишина в лесу стояла оглушительная. И еще более оглушительными казались звуки шагов парня и девушки, что крадучись пробирались лесной тропой, почти невидимой под кронами высоких елей. Девушка то и дело натыкалась на спину парня, когда тот вдруг останавливался и прислушивался к царящему вокруг безмолвию. Тогда он поворачивался к ней, брал за плечи и тихонько, почти нежно, встряхивал, не произнося при этом ни слова. Она в раздражении взмахивала руками, словно огромная ночная птица, стряхивая его руки со своих плеч. Вскидывала вверх подбородок, что от зубовного перестука слегка подрагивал, и снова следовала за ним к конечной цели их путешествия.