Миллионер

А, услышав, хотел от возмущения клацнуть челюстью, мол, что за дела, господа, пинаете меня друг дружке, будто кожаный мяч, да Мая уже удалялась прочь.

Боже, как она удалялась! Гордо и независимо она удалялась. А фигурная её попа, обтянутая в узкую юбку, вызывала такие положительные чувства, что я почувствовал необычный прилив сил во всех своих членах.

О, дайте-дайте мне точку опоры, - и я переверну мир вверх тормашками! Все! Первый миллион ($) трачу исключительно на солнечный ветер по имени Мая. Покупаю яхту с парусиновыми парусами и скрипучими бортами, чтобы вместе с весенней возлюбленной рвануть в южные широты Тихого океана, где в синей синьке робеют коралловые острова...

– Слюни подбери-ка, - добрый совет возвращает меня в банальный и пыльный мирок, в коем, если и дуют ветры, то фальшивые - из кондиционеров.

– Уф, - говорю я, - жарко у вас.

– Нормально у нас, - понимающе ухмыляется Анатолий Кожевников.
– Не ты первый, не ты последний, - продолжает со значением.

– Ты о чем?
– раздражаюсь.

– Я об игре, - уходит от темы, меня волнующей.
– Сколько на твоем счете?

– Десять, - рявкаю я.

– Это хорошо, - садится за мой стол с невозмутимым бесцветным лицом кастрата, включает ПК - и пока компьютерная машина загружается, я борюсь с желанием взъерошить белесый чубчик своему оппоненту.

Ну, не нравятся мне такие бледные юноши - их внутренняя суть бескровна, как может быть бескровна только спирохета, ползающая по кишечным каналам жизнерадостного покамест человека.

Бледные люди не способны на душевный порыв, способный закружить их в безумном танце расточительства.

Они не будут рвать волосы на голове во гневе, узнав, что жена ушла к другому; наоборот, они будут тихо радоваться такой неожиданной удаче и делить серебренные столовые ложки, вилки и прочее трухлявое барахло.

Когда они совокупляются, то совершают это с арктической стыдливостью и в кромешной тьме, чтобы не дай бог страстная снегурочка не увидела воочию его одиннадцатисантиметровую сосулю.

Они не играют в азартные игры, а если это таки делают, то испытывают нечеловеческие муки, скрывая их за маской полярного безразличия.

– Вот, пожалуйста, - проговорил такой вот "полярник", указывая на экран дисплея, где высветился знакомый мне график, похожий вершинами и впадинами то ли на кардиограмму загибающего в дугу сердечника, то ли на великолепные алтайские отроги.

– Благодарю, - буркнул я, стараясь придать лицу неглупое выражение.

– Пока не за что, - ответил невозмутимый "педагог" и принялся объяснять, что моя главная и единственная задача следить за движением этого графика, чтобы в минуту счастливого прозрения совершить выгодную сделку.

– Счастливого прозрения - это как?
– поинтересовался со сдержанностью зоопаркового орангутанга, перед которым так любит толпиться шумная толпа странных двуногих тварей.

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, - ответил Анатолий, - у самого синего моря.
– И поднял трубку телефона без наборного диска.
– Первая проверка. Номер, - глянул на бумажный листочек, - сто семнадцатый. Пароль: "Братск". Да. Спасибо, - опустив трубку, снизошел к объяснению: оказывается, каждый трейдер, хозяин счета, имеет прямую связь со "своим" брокером, находящимся в Банке; именно через этого брокерного человечка и заключаются все валютные сделки.
– Твой номер: 117. Пароль меняется каждую неделю. Называешь номер, пароль и, пожалуйста... начинаешь работать по котировкам.

– А на хрена, - удивился я, - этот брокер?

– Законы писаны выше, - поднял глаза к потолку мой новый друг.
– Есть такие дилинговые центры брокеров, а у нас дилинговый центр трейдеров, вытащил из кармашка безрукавки пачку сигарет: - Куришь?

– Балуюсь.

– Перекурим, - предложил.
– Янки пока дрыхнут, - и рынок тоже, объяснил.
– Ближе к вечеру закаруселит, - и уточнил, - быть может.

Я понял, что мы опять в заложниках у самодовольных сытых яппи, трахающихся исключительно через пластмассовые презервативы, и поэтому нужно расслабиться и получать удовольствие. От нашей жизни, вулканизирующей от процессов, случающихся на другой стороне земного шарика.

Чистенькая курительная комната была пуста и у нас появилась возможность поговорить в неофициальной, так сказать, обстановке. В основном изъяснялся господин Кожевников, а я был при нем, издавая больше нечленораздельные междометия. Надо отдать должное моему собеседнику - он изъяснялся куда доходчивее, чем в операционном зале. Скука исчезла с его малахольного лика, он оживился, словно табачный яд оживил его организм до беззаботного состояния. Опытный трейдер сам себе задавал вопросы и сам на них отвечал.

Кто твой главный враг, пытал меня, и пока я мысленно старался сыскать недруга в стенах валютной биржи, получал ответ:

– Твой враг - брокер!

– Брокер?

– Он самый, сучок! Спрашиваешь, почему? Отвечаю: он стрижет тебя, как барана.

– Как барана, - повторил эхом, вспоминая свое анекдотическое трудовое прошлое.

– Именно, - пыхал сигаретой.
– К примеру, ты решил заключить сделку. А там, - снова указал глазами на потолок, - сидит этот попка и говорит: "Котировочки у нас чуток другие, чем у вас на графике. Мы сейчас работает по Бельгийскому банку". То есть он срезает в свою пользу, скажем, два пункта. Много это или мало? Все зависит от ставки. Если играешь на "куски", то много. Вообщем, всех кормит маржа. Угадаешь её - цветешь, как роза. Не угадал - вешайся.

– Перспективы, - крякнул я.

– А ты не рискуй, - радостно проговорил Анатолий, будто я уже спустил в сточные воды МСБС все свои трудовые сбережения.
– Будь бдителен, выдержан и сер. Никому никаких советов по котировкам. Помни, каждый умирает в одиночку. Все благородные порывы побоку. Если я в ступоре, молча радуйся, что это не ты. Не выказывай никому никаких сочувствий. Жалость - унижает. Твоя цель: клепать деньги!

Я шумно вздохнул от такого прагматичного инструктажа: черт побери, что за оскал капитализма? А где наши истинно-славянские порывы души? Что за беспощадный материализм? Где игра свободного ума, господа? Неужели будем жлобно жаться в опаске потерять монетку? Разве счастье, повторю, в деньгах? Все эти вопросы я благоразумно решил не задавать коллеге, поскольку был уверен - буду неправильно понят.

Никак не буду понят - пока мы с ним находимся в разных понятийных, выражусь так, категориях. Тот, кто рискует своими медными копейками, мыслит совсем иначе, чем тот, кто базарит чужое серебро. Мое ироничное и безмятежное отношение к происходящему объясняется просто: я - залетная птаха, случайно проносящаяся над малознакомым пространством. Моя мечта сладить миллион долларов - мечта люмпен-пролетарского хама, когда-то хорошо попорченного государством, где каждый гражданин имел равные права во всенародные революционные праздники на палку салями финского производства, на полкило колбасы из сыктывкарского картона, на жестянку дальневосточной кильки в собственном соку, на бутылку водки из прикаспийской нефти и на коробку конфет столичной фабрики "Рот-фронт".

Что же теперь? Все то же самое - только за все надо платить: как за отечественный, синий газ с полуострова Ямал, так и за кусок розовой аргентинской телятины с одноименным танго в ресторане "Яма". А не пригласить ли на экзотический танец любимую девушку, спросил я себя, и предлог имеется: рождение валютного спекулянта.

– А что Мая, - поинтересовался я, - давно на бирже?

– Работает, - пожал плечами трейдер.
– Зря делаешь стойку, критически осмотрел меня, - на нее.

– А что такое?
– обиделся.
– Я гарный хлопец, - руками потрухал рубаху, очевидно, вырванную из верблюжьего заднего прохода, облепленного колкими колючками каракумской пустыни.