Миллионы не моего отца

– Времена были несвободные, – хихикнула девушка.

– Так что же, ты обвиняешь автора в воровстве сюжета? – засмеялась Лиза.

– А хотя бы и да, – загорелся Вадим.

– Ну, во-первых, постмодернист имеет право воровать у кого угодно сколько угодно – это называется цитирование, – возразила Лиза, – а во-вторых, автор же просто обыграл фольклорный сюжет! То, что ранее было анонимным творением народа, теперь обработано умелой рукой, доведено до ума, помещено на художественное полотно и в нужный контекст, и выставленное в картинной галерее, стало произведением искусства.

– По-моему, ты просто стебешься, – уязвленно произнес Вадим.

– По-моему, из этого выйдет отличная критическая статья, – заметила незнакомка.

– Кстати, это не единственная картина Анны на тему, есть же целый цикл…, – начала было Лиза.

– Боюсь представить, что на остальных, – перебил Вадим.

– Собственно, это диптих, – сказала девушка с розовой прядью, указывая на полотно. – Второе полотно представляет собой точную копию первого с одной лишь разницей – на нем должны быть оставлены следы от картечи. Но пока не придумала, где достать ружье, чтобы проделать все это.

– У моего отца должно быть ружье – в загородном доме, так что решаемо, – пообещала Лиза.

– Постой, так Анна Курт – это ты?! – воскликнул Вадим.

– Анна Короткова, если быть точной, – по-мужски резко протянула маленькую, с лакированными черными коготками руку девушка с янтарными глазами на смугловатом оливковом лице.

– А почему Курт? – спросил Вадим, аккуратно пожимая протянутую руку.

– Так короче.

* * *

Анна написала ему спустя несколько минут после того, как он добавил ее в друзья в фейсбуке:

– Ты ведь компьютерщик? Я сейчас в магазине: какой ноут лучше выбрать…?

Вадим мало знал о названных моделях компьютеров, но без совета он девушку не оставил.

– Синие или карминовые лаковые? – это был уже вопрос о туфлях через пару часов.

– Ты же художница – тебе лучше знать, – написал Вадим, который даже не знал слова «карминовый».

– Я художница, у которой есть деньги только на одну пару туфель, – и грустный смайл.

Анна была из тех людей, которые входят в комнату без стука, причем нередко через окно. Мировая девчонка, в отличие от Лизы, о которой порой складывалось впечатление, что она воспитывалась в Букингемском дворце. Лиза окружила себя паутиной тонкого, едва заметного политеса, которую другой человек обнаруживал, лишь вконец запутавшись и по неловкости разбив фарфоровую чашку.

Как и Вадим, Анна вела красочный инстаграм, и оба они самозабвенно лайкали друг друга. Анне просто было не жалко, а Вадиму – у него нашелся личный интерес. Столкнувшись с Анной, выхватывая в ленте картинки ее спонтанной, нестесненной радости, Вадим вновь оценил подзабытые прелести женского оптимизма.

Анна была веселой, а Лиза нет. Лиза была ироничной порой до колючести. С Лизой было не расслабиться, а с Анной можно было отдыхать.

Анна не была домоседкой: ее перемещения по городу легко отслеживались по постам в социальных сетях: «Приезжайте, я в Китайском Летчике и здесь все!», «Сегодня вечером можете найти меня на Винзаводе», «Четвертый час играем в настолки в Циферблате на Тверской».

Пару раз Вадим поддавался слабости и приезжал. И находил Анну, близкую и недоступную под чужими взглядами.

Чего он хотел? Нет, он хотел не Анны – ему хотелось свободы, которую она воплощала. Вольная птичка без кольца на лапке. Она была для Вадима кем-то из прежней жизни, приятной и необязательной, с ней его не связывал договор.

Вадим вполне отдавал себе отчет, что его брак был сделкой, – и не с Лизой, а с ее отцом. Не то чтобы Вадим не испытывал чувств к жене, но свою свободу он продал за деньги и без них вряд ли бы ее Лизе подарил. Нашлись бы подарки попроще: широкие улыбки, комплименты, – они не стоят ничего. Но с Лизой он и на них бывал не слишком щедр: он немного имел что ей предложить, потому приходилось преувеличивать значение этих малостей и экономно расходовать крохи. Лизе надо было заслужить поощрение. Что же до Анны, то с ней Вадим не скупился на комплименты – веселая девушка располагала к ним, да и женатый мужчина должен был повышать ставки.

Вадим и не думал оставлять Лизу. Лиза была больше чем женой – она была его карьерой, его амбицией. Она была взятой высотой, которую еще надо удержать, – и это сильно напрягало.

Хотелось расслабиться. Хотелось взломать сейф Смирнова и украсть из собственной проданной свободы, – хоть немного, хоть на одну ночь. На большее Вадим и не претендовал.

Маленькая интрижка надолго бы согрела его в браке, который он сам наполнил ледяным холодом. Желанная интрижка с Анной, которая нравилась ему, но которую он не любил.

* * *

Как оказалось, Лиза знает Анну немногим дольше Вадима. «И это хорошо, – думал Вадим. – Не стоило бы крутить роман с близкой подругой жены». Роман виделся ему уже свершившимся, хотя он пока так ничего и не добился. Единственный раз, когда Вадиму удалось однозначно и неудачно выразить свои симпатии, был случай в левацком баре «Руль», где праздновал день рождения один из друзей Анны, а Вадим как бы случайно оказался там. Вадим тогда здорово напился, мешая внутри себя грушевый сидр с «Гиннессом», да и Анна была нетрезва. Он поймал ее за рукав в коридоре на выходе, когда она шла покурить, прижал к стене и поцеловал. Вадим хотел горячо, но получился его обычный рыбий поцелуй, а она – даже не разжала губы. Вадим промазал – попал мимо сердца, не зацепил. Анна посмотрела на него так, будто он ее перепутал с кем-то – не возмущенно, но немного сочувственно. Она выскользнула из его рук на улицу, а после вела себя так, будто ничего не произошло.

Вадима злила такая реакция – уж слишком это внезапное хладнокровие напоминало ему жену. Вадиму хотелось, чтобы с Анной все было по-другому. Чтобы все было спонтанно и удивительно, чтобы кислая сыворотка в его жилах, наконец, превратилась в кипучую кровь, но пока только обидно болела голова после вчера выпитого, и не хватало смелости ни написать Анне извинения, ни продолжить словами неловко начатый любовный диалог.

Вадим затаился, неделю-другую решил не беспокоить Анну, но вскоре стал обнаруживать следы ее присутствия в своем доме.

Лиза замыслила писать свой портрет. Ей и самой эта идея казалась эксцентричной, когда сообщила об этом Вадиму за завтраком. «В общем, дворянство я недобитое, – шутила она. – Но получиться должно неплохо: у Ани хорошая академическая школа, и рисовать она может не только летающие члены». Своей студии у бедняжки не было, поэтому предлагалось писать картину здесь, у Лизы в гостиной.

Вадим сидел за столом с лицом игрока в покер, он боялся выдать себя и не знал, как реагировать. Если начать возражать, Лиза может заподозрить что-то, а если согласиться – Вадим просто не мог представить Анну и Лизу вместе – это было слишком смелой сексуальной фантазией.

Впрочем, у него никто и не спрашивал – Лиза все уже решила, и вскоре дом наполнился запахом масляной краски, но Вадим замечал только кисловато-пряный бергамотовый запах Аниных духов, который превратился для него в навязчивость. Самой Анны в доме он не заставал – она являлась после полудня, когда Вадим трудился над своим стартапом в лофтах офиса или разъезжал по городу по встречам. Первое время Вадим избегал заглядывать домой в эти часы, но потом осмелел и попытался подловить Анну – безрезультатно. Анна как нарочно все время ускользала от него: раз она отменила сеанс из-за необходимости быть у дантиста, в другой не смогла уже Лиза, которая в своем университете делала доклад на конференции.