Милое чудовище

— И что он собой представляет, этот Кучеров? — Подполковник по своему обыкновению мастерски жонглировал бровями.

— Да ничего примечательного: двадцать семь лет, уже два месяца нигде не работает, пьет, интеллект пэтэушника. Соседи жалуются на буйный нрав и приятелей-собутыльников. В общем, классический вариант повзрослевшего дворового хулигана. Имеет судимость за пьяную драку на дискотеке, — доложил Рогов.

— Говоришь, сознался в убийстве? — уточнил подполковник.

— Так и сказал: «Это я ее убил», но ведь он в невменяемом состоянии, так что неизвестно, насколько ему можно верить, — вздохнул Рогов. — Боюсь, протрезвеет — по-другому заговорит.

— А ты на что? — напомнил подполковник Кобылин. — Если припрешь его к стенке, заговорит как надо.

— Все зависит от результатов экспертизы. Покажет, что на его куртке кровь Столетовой, припру, покажет, что не ее, а его, например, то, как говорится, при всем желании…

— Что за пессимизм? — не одобрил его осторожности подполковник. — Слишком уж ты, как я посмотрю, склонен к сомнениям. Работать надо, работать, а не сомневаться попусту… Если этот самый Кучеров ухлестывал за манекенщицей, то вполне мог к кому-нибудь приревновать. Любовный треугольник и всякое такое… Да, кстати, что там у тебя Александра делает?

— Поехала в одно издательство, — нехотя буркнул Рогов.

— В издательство? В какое еще издательство?

— Да тут… В общем, мы выяснили кое-что насчет этих кроликов и факиров, ну, помните, письма, посланные Столетовой? Точнее, это она, Тиунова, сообразила. Короче, в письмах тех — цитаты из романов одной писательницы… Алены Вереск.

— Что ты говоришь? Шура догадалась? Я же тебя предупреждал: она девушка умная и толковая!

— Главное — начитанная, — вяло подтвердил Рогов.

Подполковник погрузился в глубокую задумчивость:

— Цитаты из романов? Очень интересно! Первый раз с таким сталкиваюсь…

— Ну вот она, Александра Тиунова, и поехала в издательство, чтобы поразузнать о писательнице.

— Думаешь, она может иметь отношение к убийству?

Рогов развел руками и честно признался:

— Даже не знаю, что и сказать. Тут всего так много: и бабенка эта подозрительная, которая за кулисами шлялась, и колье пропавшее, и признание Кучерова…

— Да, версий хватает, — согласился Кобылин, — боюсь, это верный знак того, что дело затянется.

— Ты знаешь что, все-таки займись сначала Кучеровым. Давай-ка работать, работать и еще раз работать… — Подполковник не договорил — его прервал пронзительный телефонный звонок. Поднял трубку, мгновенно насупив брови:

— Подполковник Кобылин…

И тут с подполковником стали происходить невиданные перемены, а именно: лицо его мгновенно разгладилось, а брови приподнялись, приняли положение «домиком» да так и застыли.

— А, это ты, Шурочка? — отозвался он умильным тоном. — Да, да, он у меня, передаю трубку.

Рогов взял трубку и услышал голос своей нахальной помощницы:

— Юрий Викторович, докладываю: я побывала в издательстве, узнала адрес писательницы, но ее нет дома. Причем, как утверждают соседи, уже несколько дней ее никто не видел. Да, кстати, на нее около месяца назад было совершено нападение, прямо в подъезде. Попытка ограбления. Что будем делать?

— Ничего не делать. — Рогов с трудом поборол в себе желание наговорить назойливому «аналитику» в юбке массу «приятных» вещей. (Надо сказать, спасло Шуру от его гнева только присутствие явно благоволящего ей подполковника Кобылина.) — По крайней мере, не вижу повода ломать дверь. В Уголовном кодексе нет статьи за написание дурацких романов. К большому сожалению. Возвращайтесь назад, я найду вам работу.

* * *

Казенные стены КПЗ сотворили чудо: Кучеров был почти как стеклышко буквально через два часа. Он сидел напротив Рогова, серьезный и сосредоточенный, и не сводил с него своих настороженных немигающих глаз. На Шуру Тиунову он внимания не обращал, видно, не принимал всерьез.

С формальностями было покончено, и Рогов приступил к допросу по полной программе, как то: где находился тогда-то, кто может подтвердить, откуда кровь на куртке и т.д. и т.п. Котька не запирался, а главное, не лез в бутылку и не выставлял встречных претензий типа «а на каком основании?» и прочая.

— В пятницу? — Кучеров наморщил лоб, украшенный слегка затянувшейся ссадиной. — В пятницу, в пятницу… Ах, да, — его помятая физиономия прояснилась, — так был в гараже у Брынзы… Посидели, выпили, закусили…

— Как фамилия Брынзы? — уточнил Рогов.

— Так это… у него фамилия такая — Брынза, — растерянно протянул Котька. Шура при этом откровенно хмыкнула.

Рогов с тоской посмотрел в окно, за которым кипела привычная вечерняя жизнь. Мужики возвращались с работы, а дома их терпеливо ждали жены, комнатные тапки и футбол по телевизору — словом, все то, чего он был начисто лишен по милости какой-то бумагомарательницы.

— И до какого часа вы были в гараже у этого Брынзы? — монотонно продолжил он допрос. Котька пожал аршинными плечами:

— Да я не засекал… Посидели как обычно, пузырек раздавили…

— Ну а кровь на вашей куртке откуда, не помните случайно? — со вздохом спросил Рогов.

— Кровь? — Кучеров почесал затылок. — Вроде я с кем-то подрался, а с кем — не помню. Утром посмотрел — рожа разбитая, думал-думал, вспоминал-вспоминал, кто это меня так разрисовал. Хоть убей — провал. А что, я зашиб кого, что ли? — осторожно поинтересовался он.

— Ага, — подтвердил Рогов, — зашиб. Вы зашибли гражданку Столетову.

— Я?!! — Котька так брякнулся на спинку стула, что едва не снес ее начисто. — Да чтобы я — Лику! Да я, я… Я бы своими руками придушил того, кто ее убил. Вот этими самыми руками! — Он потряс здоровенными кулачищами, каждый размером с голову бульдога.

— Значит, не убивал? Но ведь ты же признался! — Хотя Рогов и предчувствовал такой поворот событий, ему стало обидно за себя и за потраченное время.

— Я? Убил Лику? — На этот раз стул заскрипел особенно громко и жалостливо. — Чтобы я убил Лику! — Кучеров закрылся руками, а когда отнял их от лица, на его небритых щеках блестели крупные, как горошины, слезы.

Рогов уже терял терпение:

— Три часа назад ты сам сказал мне, что убил Столетову!

— Я? Сам сказал? Не может быть, — гулко ударил себя кулаком в грудь Котька, после чего на него снизошло озарение:

— Так это ж все по пьянке, начальник, я когда пьяный — дурной, ничего не соображаю!

— Это заметно, — язвительно согласился Рогов. — Так, может, ты и убил ее по пьянке, ничего не соображая, а?

Котька опять заехал себе кулаком в диафрагму, отчего она загрохотала, как листовое железо.