Милосердие трав

Заваривают чай, измельчают в порошок; лечат отеки; всё, что застоялось… всё, что не находит выхода…

Всё, что остро нуждается в любви, в слезах, в сочувствии, в теплой печке, теплой варежке, горячем чае, теплой щеке рядом. Всё, которое измаялось, дошло до отчаяния, кричит и плачет и бьётся о стены головой, и тихо стонет невидимо в подушку. Маму, маму, пусть на макушку подует. Ма-мо-ч-ка, мамочка, мамочка, мне хорошо. Было больно, а сейчас хорошо, только ты побудь еще рядом.

Буду.

Глава 4.

А еще была полная бледная девушка напротив. Вечером она плакала и говорила, что хочет к маме.

А я в это время хотела прыгнуть с парашютом, чтобы полетать.

Наши с ней койки стояли друг напротив друга.

Я вечером плела из бисера украшения – березки, которые безнадежно рвались, болтала с ангелами и бродила по коридорам. Упаси Боже, мамы мне было не нужно. А если и нужно – только не той, не моей мамы.

Смотрела на снег за окном в фонарных искрах и понимала, что всё прекрасно. Я уже немножко разговаривала и могла ходить. Сама, по лестницам тоже.

И никому ничего не должна. Нигде меня не ждут. Нигде… Никуда я не должна вернуться. Никто не плачет обо мне, роняя слезы на вечернюю лампу.

И это хорошо.

Потому что я могу пойти вправо, влево, могу уйти отсюда и замерзнуть в сугробе, а могу не уходить, пока меня не прогонят. Свобода.

И поэтому я была мамой для всех, кто этого хотел. Для воробышка в теплом свитере, для полной бледной девушки с заплаканными глазами. Я была моложе их, мне было двадцать два. Но это неважно.

Когда человек хочет мамы, ему не важно больше ничего.

Глава 5. ОДУВАНЧИКИ.

С ней по улице идти нельзя,

Потому что люди оборачиваются.

Девушка по имени Весна

Улыбается – лёд в душах плавится.

Николай Корешков, 2005 год, песня обо мне.

Мир полон радости и солнца, мир хороший.

Передо мной невозделанное поле санатория. Здесь я, правдами и неправдами, работаю «мастером зеленого хозяйства». По штату мне положены работники, но их нет, я одна сама у себя работник.

Таким счастьем я обязана своему невоздержанному оптимизму и широкой улыбке, ну и справке об учебе на первом курсе сельхозакадемии.

Работа! – ликует душа. Рабооота!!! Ураа! Встать рано, бежать на электричку. Чуть алеет рассвет.

Дорога через лес. Ягоды черники. Много, сладкие…

Травки собрать по пути, незнакомой. Это будет гербарий для института.

И в рот.

Июньское солнце хлещет беспощадно. Поле заросло одуванчиками. Хорошо, что меня не заставляют это пахать.

Что я могу, в сущности… Слабая двадцатилетняя девчонка. Вот и медкомиссию при устройстве на работу еле прошла: анемия и какой-то странный многолетний гайморит. Но ничего, приняли.

От солнца я теперь черная, словно негр…

Одуванчик лекарственный. Содержит горечи. Возбуждает аппетит. Улучшает состав крови при анемии.

Гонит желчь, успокаивает, замедляет рост раковых клеток. Борется с вирусами, грибками, гельминтами. Лечит печень, помогает при диабете… Высушенные корни используют для выведения вредных веществ с потом и мочой.

Одуванчик устойчив к вытаптыванию и поеданию сельскохозяйственными животными.

Чепуха. Это просто Солнце – щедрое, активное. Мужская планета.

Это вам не тайная двуликая Луна. Луна – душа, энергия инь, а Солнце – ян, дух. Правильно?

Солнце в гороскопе, жёлтая аура, жизнерадостный, весёлый человек. У Солнца всё открыто.

Солнце раздает дары. Вот цветок, пахнущий летом. Сорви его, съешь. Он подарит тебе силу.

Улыбайтесь! Улыбайтесь!

Я не дам вам горечи, нет. Вы пытаетесь есть мои листья; но они горьки, они горьки от почвы. Хуже почва – горче мои листья, крепче мои корни, но мой дар миру – мой цвет – не будет горек никогда. Я не вынесу в мир ни мою боль, ни моё страдание, ни всё, что терплю я, чтобы жить! Нет! Я вынесу в мир только мою радость. Лишь широкую улыбку мою и все мои бесчисленные вам дары, ибо надо жить – улыбаясь.

Я научу вас этому.

Я научу вас тому, как вставать всякий раз с земли и расти, и цвести под ногами, и пусть тебя топчут и рвут, но ты улыбайся. От души! Сила твоя огромна! Даже в головках оторванных вызреют семена, даже под корень подрубленный – от корня ты отрастаешь, Солнце! Ибо тебе в мир приносить Жизнь!

А когда ты станешь мудрым – ты станешь белым. И легким, словно Дух.

Глава 6.

Из дневника.

Было больно?

Да.

Было страшно?

Нет.

Было смешно.

Смешно над собой, над своим страхом, над своей болью: ну да, мне дано ЭТО. Другим ЭТО пока не дано. Но не избегнет никто.

Да, у вас есть то и это, а у меня вот есть боль, а у вас её нет. Это данность, новое состояние, иное, когда всё прежнее слетело, как от ветра паутина. И я – ребёнок, я только что родилась, весь мир только что родился, я живу до начала мира, мне всё изумительно, я ничего не боюсь. Ни смерти, ни даже боли. Я бегу от неё, зная, что не убежать. Что она моё новое состояние, новая жизнь, иная страна, дорога такая. И это мне интересно. Я этому удивляюсь.

Я поражаюсь вашей красоте. Сладости вызволить вашу красоту из ваших ролей. И я удивляюсь тому, что моя боль годна для этого. У меня не было мысли дать ей такое применение.

Глава 7. ШАЛФЕЙ.

А как всё начиналось…

Я работаю и слушаю Карунеша.

Я работаю продавцом. Слушаю Карунеша, чтобы не уснуть. Карунеш мне не нравится.

Безумно хочется спать. Но нельзя. Нужно вскочить и рассказывать, рассказывать, про то, во что я сама не верю.

Вот эти хризантемы и розы прекрасно будут чувствовать себя на вашем подоконнике. Да-да. Они не отцветут, не завянут, не погибнут, им будет нипочем сухой квартирный воздух и отсутствие Солнца, затхлая хлорная вода, бетонная клетка, в которой даже я не смогла бы жить. Они смирятся с безнадёжностью, они будут цвести зимой. 365 дней в году.

Если вы не купите, нам будет нечего есть.

Зима – это страшно, страшно. У меня дома озверевшая от безнадёжности мать и девять больших собак. Кончается даже соль. Порой едим собачий корм, взятый в долг под честное слово…