Милосердие трав
Шрифт:
Заваривают чай, измельчают в порошок; лечат отеки; всё, что застоялось… всё, что не находит выхода…
Всё, что остро нуждается в любви, в слезах, в сочувствии, в теплой печке, теплой варежке, горячем чае, теплой щеке рядом. Всё, которое измаялось, дошло до отчаяния, кричит и плачет и бьётся о стены головой, и тихо стонет невидимо в подушку. Маму, маму, пусть на макушку подует. Ма-мо-ч-ка, мамочка, мамочка, мне хорошо. Было больно, а сейчас хорошо, только ты побудь еще рядом.
Буду.
Глава 4.
А еще была полная бледная девушка
А я в это время хотела прыгнуть с парашютом, чтобы полетать.
Наши с ней койки стояли друг напротив друга.
Я вечером плела из бисера украшения – березки, которые безнадежно рвались, болтала с ангелами и бродила по коридорам. Упаси Боже, мамы мне было не нужно. А если и нужно – только не той, не моей мамы.
Смотрела на снег за окном в фонарных искрах и понимала, что всё прекрасно. Я уже немножко разговаривала и могла ходить. Сама, по лестницам тоже.
И никому ничего не должна. Нигде меня не ждут. Нигде… Никуда я не должна вернуться. Никто не плачет обо мне, роняя слезы на вечернюю лампу.
И это хорошо.
Потому что я могу пойти вправо, влево, могу уйти отсюда и замерзнуть в сугробе, а могу не уходить, пока меня не прогонят. Свобода.
И поэтому я была мамой для всех, кто этого хотел. Для воробышка в теплом свитере, для полной бледной девушки с заплаканными глазами. Я была моложе их, мне было двадцать два. Но это неважно.
Когда человек хочет мамы, ему не важно больше ничего.
Глава 5. ОДУВАНЧИКИ.
С ней по улице идти нельзя,
Потому что люди оборачиваются.
Девушка по имени Весна
Улыбается – лёд в душах плавится.
Николай Корешков, 2005 год, песня обо мне.
Мир полон радости и солнца, мир хороший.
Передо мной невозделанное поле санатория. Здесь я, правдами и неправдами, работаю «мастером зеленого хозяйства». По штату мне положены работники, но их нет, я одна сама у себя работник.
Таким счастьем я обязана своему невоздержанному оптимизму и широкой улыбке, ну и справке об учебе на первом курсе сельхозакадемии.
Работа! – ликует душа. Рабооота!!! Ураа! Встать рано, бежать на электричку. Чуть алеет рассвет.
Дорога через лес. Ягоды черники. Много, сладкие…
Травки собрать по пути, незнакомой. Это будет гербарий для института.
И в рот.
Июньское солнце хлещет беспощадно. Поле заросло одуванчиками. Хорошо, что меня не заставляют это пахать.
Что я могу, в сущности… Слабая двадцатилетняя девчонка. Вот и медкомиссию при устройстве на работу еле прошла: анемия и какой-то странный многолетний гайморит. Но ничего, приняли.
От солнца я теперь черная, словно негр…
Одуванчик лекарственный. Содержит горечи. Возбуждает аппетит. Улучшает состав крови при анемии.
Гонит желчь, успокаивает, замедляет рост раковых клеток. Борется с вирусами, грибками, гельминтами. Лечит печень, помогает при диабете… Высушенные корни используют для выведения вредных веществ с потом и мочой.
Одуванчик устойчив к вытаптыванию и поеданию сельскохозяйственными животными.
Чепуха. Это просто
Солнце – щедрое, активное. Мужская планета.Это вам не тайная двуликая Луна. Луна – душа, энергия инь, а Солнце – ян, дух. Правильно?
Солнце в гороскопе, жёлтая аура, жизнерадостный, весёлый человек. У Солнца всё открыто.
Солнце раздает дары. Вот цветок, пахнущий летом. Сорви его, съешь. Он подарит тебе силу.
Улыбайтесь! Улыбайтесь!
Я не дам вам горечи, нет. Вы пытаетесь есть мои листья; но они горьки, они горьки от почвы. Хуже почва – горче мои листья, крепче мои корни, но мой дар миру – мой цвет – не будет горек никогда. Я не вынесу в мир ни мою боль, ни моё страдание, ни всё, что терплю я, чтобы жить! Нет! Я вынесу в мир только мою радость. Лишь широкую улыбку мою и все мои бесчисленные вам дары, ибо надо жить – улыбаясь.
Я научу вас этому.
Я научу вас тому, как вставать всякий раз с земли и расти, и цвести под ногами, и пусть тебя топчут и рвут, но ты улыбайся. От души! Сила твоя огромна! Даже в головках оторванных вызреют семена, даже под корень подрубленный – от корня ты отрастаешь, Солнце! Ибо тебе в мир приносить Жизнь!
А когда ты станешь мудрым – ты станешь белым. И легким, словно Дух.
Глава 6.
Из дневника.
Было больно?
Да.
Было страшно?
Нет.
Было смешно.
Смешно над собой, над своим страхом, над своей болью: ну да, мне дано ЭТО. Другим ЭТО пока не дано. Но не избегнет никто.
Да, у вас есть то и это, а у меня вот есть боль, а у вас её нет. Это данность, новое состояние, иное, когда всё прежнее слетело, как от ветра паутина. И я – ребёнок, я только что родилась, весь мир только что родился, я живу до начала мира, мне всё изумительно, я ничего не боюсь. Ни смерти, ни даже боли. Я бегу от неё, зная, что не убежать. Что она моё новое состояние, новая жизнь, иная страна, дорога такая. И это мне интересно. Я этому удивляюсь.
Я поражаюсь вашей красоте. Сладости вызволить вашу красоту из ваших ролей. И я удивляюсь тому, что моя боль годна для этого. У меня не было мысли дать ей такое применение.
Глава 7. ШАЛФЕЙ.
А как всё начиналось…
Я работаю и слушаю Карунеша.
Я работаю продавцом. Слушаю Карунеша, чтобы не уснуть. Карунеш мне не нравится.
Безумно хочется спать. Но нельзя. Нужно вскочить и рассказывать, рассказывать, про то, во что я сама не верю.
Вот эти хризантемы и розы прекрасно будут чувствовать себя на вашем подоконнике. Да-да. Они не отцветут, не завянут, не погибнут, им будет нипочем сухой квартирный воздух и отсутствие Солнца, затхлая хлорная вода, бетонная клетка, в которой даже я не смогла бы жить. Они смирятся с безнадёжностью, они будут цвести зимой. 365 дней в году.
Если вы не купите, нам будет нечего есть.
Зима – это страшно, страшно. У меня дома озверевшая от безнадёжности мать и девять больших собак. Кончается даже соль. Порой едим собачий корм, взятый в долг под честное слово…