Мимо нот

Дабы не петлять по российской территории, мы решили перейти границу Троебортном и далее «стопить» по сумской и харьковской земле. До КПП нам оставалось примерно 40 км. Вскоре нам повезло остановить «Ладу», на который мы собирались доехать до нужной развилки, но после разговора с водителем ситуация изменилась. Причем в лучшую сторону.

Студенты Сергей и Марина проведывали родителей под Брянском и возвращались домой. В Белгород! В такую удачу было трудно поверить, но факт оставался фактом – за следующие 285 км пути мы были спокойны.

В полпятого мы стояли на окраине Белгорода. Там нам подвернулся пригородный автобус, в котором мы махнули еще 15 км. Затем был таксист из популярного интернет-сервиса. Он тоже подвез нас бесплатно, так как решил сделать перерыв в работе и вывезти крестницу на речку.

Следующую машину пришлось ждать дольше всего – 15 минут. Убитое временем и водителем «Рено» съехало на обочину. Из открывшейся двери показалось лицо улыбчивого 50-летнего мужика, татуировки на плечах которого говорили об очень бурной и насыщенной молодости.

«Где вы делись, ненормальные?», – чуть ли не заорал он с ходу. – «Я вас уже четыре года не видел». – Сначала я подумал, что человек нас с кем-то перепутал, но дальше все прояснилось.

– Я, вообще-то, люблю таких возить, – и Александр покрутил большущей пятерней у своей загорелой лысины. – Нормальные ж так не ездят. Только творческие. Художники там, музыканты. Ебанутые одним словом. Ты кто?

– Музыкант.

– Вот видишь, – искренне обрадовался Александр. – Вы мне нравитесь. У вас в голове сплошной туман и поэтому с вами всегда интересно разговаривать. Я как-то вез такую с саморезом.

– С ирокезом?

– Ну да. Она в Польшу ехала на фестиваль. Красивая, но прическа и одежда… Это вообще. Я ее спрашиваю: «Тебе по башке не били ни разу за это?». А она смеется и молчит. Где ж вы были, родненькие!

С Александром мы домчались до границы, попрощались и чуть ли не галопом проскакали оба паспортных контроля. На нашей стороне почти сразу же подвернулся еще один отзывчивый водитель, который меньше, чем за час домчал нас до алексеевской окраины Харькова. В семь часов вечера мы спустились в метро. Так, за семь часов, не потратив ни копейки, сменив пять машин и один автобус, мы проехали больше 400 км и оказались дома. Собака слушала эту историю и виляла хвостом.

Чем стоит гордиться

Я – студент! Не то, что бы я этим хвастаюсь, нисколько. Но, с другой стороны, а почему бы и нет? Этим ведь можно гордиться. В какой-то степени. Более того, этим, как мне кажется, гордиться нужно. Ну, как нужно? Я бы сказал, жизненно необходимо. Правда, не всем, а только тем, кто в этом нуждается. Вы вот, например, нуждаетесь? А вы? Что тоже нет? Странно. Я бы на вашем месте нуждался. Хотя сам вот не нуждаюсь.

А много ли вообще нуждающихся в этом людей? А просто нуждающихся сколько? А сколько, скажите, мне ЛЮДЕЙ? Их же ведь не осталось совсем! Ну, тех, НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. Помните? Которых мы видели тогда, в детстве, на картинках в книжках для тех, кому еще не исполнилось пять, шесть, двенадцать или еще неизвестно сколько лет. Книжках, которые мы, по простоте своей детской души, мягко говоря, не уважали. Если книжку вообще можно уважать. Мы настойчиво просили маму или папу, чтобы нам их прочли перед сном, а проснувшись, строили из них баррикады, использовали в качестве летающих тарелок или, на худой конец, в качестве гаража для машинок и маминых сапог.

Кстати, только сейчас начинаешь задумываться, что старая добрая традиция читать детям сказки перед сном, несознательно приближает нас к аристократии. Представьте, как 150 лет назад в своем старом замке где-то в двухстах километрах от Лондона, укрывшись от бушующей за окном грозы, седой граф сидит у пыльного камина и, покачиваясь на не менее пыльном кресле-качалке, читает ветхие предания своему внуку. Внуку, который сегодня получил двойку по астрономии, но для деда все равно остается любимым внуком. И это притом, что его дед – астроном, и таким дедом можно гордиться. Вот я бы таким дедом гордился. А вы? Нет? Что ж, по-видимому, астрономия уже не так популярна, как тогда, 150 лет назад где-то в двухстах километрах от Лондона…

2004

Школа жизни:

блат, «бабочка», косяк и сушняк

Я пошел в школу в 92-м. С момента распада Союза прошел всего год, а жизнь во многом осталась советской. Это касалось быта, привычек, городских пейзажей и многого другого.

Меня отобрали в «Б» класс. Именно отобрали. По замыслу педагогического руководства потенциальные звезды средней школы №18 с первых дней должны были держаться вместе. Менее одаренные, по мнению педагогов, первоклашки были направлены в классы «А», «В» и «Е», ребята средних способностей – в «Д», а вовсе бесперспективные – в «Г» (тонкий педагогический юмор).

Мое появление в среде избранных обусловили приобретенные еще в дошкольном возрасте навыки чтения и письма, а также …родственные связи. Мой дедушка, в бытность начальником строительного управления, наряду с множеством других построенных зданий «спустил на воду» несколько школ. В каждой из них на протяжении нескольких лет с момента открытия работала моя бабушка. Моя школа не была исключением. Зинаиду Фадеевну здесь помнили, как исключительно строгого, но мудрого учителя, на которого старались быть похожим и, как минимум, равнялись. Так я впервые в жизни столкнулся с блатом.

Только одного из трех десятков детей «Б» класса привели на торжественную линейку в свитере. Все остальные были одеты по правилам норм и морали, а именно – в классическую школьную форму. Девочки не обошлись без накрахмаленных передничков и огромных бантов, которые напоминали воздушные шары и грозились вот-вот унести их обладательниц в небесную синь, в погоню за олимпийским мишкой. На темно-синих пиджаках большинства мальчишек выделялась нашивка с костром, сулившая начинающим школярам яркую и запоминающуюся жизнь октябрят и пионеров.

Не открою Америку, если скажу, что последняя десятилетка XX века для всех выдалась непростой, а для многих – последней. Многие уходили из жизни не в силу возраста. До сих пор перед глазами стоит картина изуродованного автоматными очередями «Мерседеса», припаркованного рядом со школьным двором.

Дети в таких условиях взрослели быстрее, хотя в отличие от поколения, пережившего войну, детства лишены не были. И все же к седьмому классу рогатку в портфеле заменили ножи-бабочки. Они, конечно, были не очень острые и имелись далеко не у всех. У меня был. Впрочем, я отвлекся.

Время было тяжелое. Кушали и носили то, что было. При этом не жаловались, так как сравнивать было не с чем. Наличие старшего брата предопределяло твой гардероб. Никакие уговоры и доводы не освобождали тебя от донашивания его старых вещей. В то время как почти все мои одноклассники перешли на джинсы и неописуемые по своей цветовой гамме кофты, я продолжал ходить на занятия в школьном костюме.

– Мама, даже примерные ученики и ученицы ходят в школу, в чем хотят! – скулил я. – Гришка Голубенко и тот в джинсах. Чем я хуже?