Мимолетные встречи

Я решил прогуляться по салону нашего Боинга 777–300, – прошелся по буфетным стойкам всех его отсеков, неоднократно пополняя стакан томатным соком, который обожаю в полете.

Прильнув к стеклу иллюминатора, я попытался отыскать берега Гренландии. Говорят, что по ходу полета, их подчас, можно разглядеть – как, впрочем, и дрейфующие айсберги.

Но горизонт покрывала дымка – и ни Гренландии, ни айсбергов, я так и не увидел. Зато, посмотрев вниз, я обратил внимание на многочисленные белые крапинки на поверхности океана.

«Не чайки же это?» – пытался понять феномен, полагая, что птиц с такой высоты – не различить.

Но и на осколки айсберга это тоже не было похоже, – ведь не мог он размельчиться на такие одинаковые кусочки? Я спросил у соседа, также, всматривающегося в иллюминатор, что он думает на этот счет?

– Это волны! – с уверенностью ответил тот.

– Не может быть!? – говорю, – разве можно увидеть волну с такой высоты?!

– Волны, волны, – говорит, – я моряк, я знаю.

Я подумал, что моряку, или не моряку – с такой высоты одинаково сложно понять что это там внизу – волны, или чайки.

Я принялся отслеживать движение каждой отдельной белой крапины. Она постепенно уменьшалась – в конце концов, исчезая совсем, а на ее месте появлялась новая. Не оставалось сомнений, что этими крапинами на поверхности океана, в самом деле, являлись пенящиеся белизной гребни волн. Мой моряк был прав!

Я подумал, какими же должны быть сами волны, если их гребни – различимы с десятикилометровой высоты!

Район океана этой северной акватории Атлантики, над которой мы пролетали, был, похоже, совсем несудоходный: ни одного корабля внизу за время полета я не заметил.

«Тоскливо было бы оказаться одному среди этой водной стихии», – думал я, вглядываясь в бескрайнее пространство океана.

Я думал о первооткрывателях Америки, для кого этот путь к новому континенту был не развлечением, как нам – в тепле и уюте комфортабельного лайнера – а дерзким вызовом стихии океана.

Я думал о Титанике, по злому умыслу судьбы столкнувшемся с айсбергом, и покоящемся теперь где-то в этой бездне морской.

Я думал о соотношении статистической степени риска и реальности, на которую он выпадает. Ведь пролетев пол-океана, я – как не всматривался – не нашел ни одного айсберга на таком широком водном пространстве. А вот им, на Титанике, и искать ничего не пришлось: возьми, да и столкнись при первом же его выходе в море.

Мы приближались к Лабрадору, и впереди уже просматривался его берег. Я представлял себя Колумбом, – пусть, хоть с фотоаппаратом и смартфоном в руках, – но как и он, я шел сейчас к неведомой мне доселе земле.

Когда я вернулся к своему месту в салоне, мои соседи, как впрочем, и большинство пассажиров, спали.

Я тоже немного вздремнул, а когда проснулся, мой уже бодрствующий канадец протянул мне смартфон, показывая фотографию молодой симпатичной женщины-африканки.

– Это хозяйка, у которой я гостил… – пояснил он.

А спустя несколько мгновений добавил более сосредоточенно, и с видом озабоченности:

– Знаете – она в меня влюблена…

Я так и предчувствовал услышать от него что-то подобное.

– Ситуация непростая… – продолжал он. – Но беспокоиться приходится больше о ней, чем о себе… Ведь ей только двадцать пять… Мне – семьдесят…

Я чувствовал, что ему хотелось узнать мое мнение на этот счет.

Пожав плечами и, не входя в рассуждения о разнице в возрасте, я сказал, что «…по крайней мере, нужно быть уверенным в её намерениях…»

– Да, да… – согласился он.

Его жена умерла десять лет назад, и теперь он живет с другой женщиной. Но сейчас судьба, похоже, склоняла его к виражу…

Когда проснулся мой сосед-француз, я выразил ему восхищение его предпринимательской смелостью.

– Я еду в Канаду на все готовое, и всего-то на несколько дней, – рассуждал я, – но готовился к этому целых две недели. Не представляю себе, как можно решиться на организацию нового дела на другом континенте, где все совсем по-другому, и где тебя не очень-то ждут?!

Он объяснил, что после смерти отца, ферма в Альзасе, что досталась ему в наследство, пришла в упадок, и он не хотел заниматься ее восстановлением, – захотел начать все заново, захотел новой жизни…

Теперь восемь месяцев в году он проводит на плантациях ревеня в Канаде, а четыре – на Родине в Нанси. Вот почему он так часто летает по маршруту Париж – Монреаль, и обратно.

Удивительно, как быстро люди сближаются в полете. Является ли это следствием осознания взаимно принятого риска, или же – общего настроя на дальнюю дорогу? – вопрос, что я себе задавал.

Стало немного жаль, что уже объявили о начале снижения, и что скоро придется расстаться.

Несмотря на грандиозность воздушной машины, крылья её от усталости металла, чем пугал меня мой физик Миша не отвалились, горные утки в двигатели не попали, и колеса выдержали соприкосновение с землей: мы совершили посадку.

Я рассматривал все вокруг, смотрел на землю континента, на который еще не ступал. Но все вокруг вполне походило на Старый Свет – те же залы аэропорта, то же движение людей.

Мы вместе дошли до контрольно – пропускных пунктов, где с нас сняли отпечатки пальцев и отсканировали паспорта, – после чего выход из аэропорта нам открылся.

Канадца ждала машина с его «женщиной» за рулем, моего соседа из Нанси – большой вездеход с женой и двумя дочками рядом. Мы распрощались, как давние друзья. Я пообещал и одному, и другому высылать фотографии об осени в Квебеке.

Монреаль

А меня встречал мой Миша. Мы восторженно осмотрели друг друга, и обнялись. Я почувствовал еще большую близость между нами. Мы не встречались уже много лет, хотя на Скайпе виделись часто, однако, увидеться физически – это совсем не то, что на экране.

Мы сели в машину, и Миша повез меня на первое знакомство с Монреалем. Было пасмурно, и все по дороге казалось серым: строения и сама дорога. К тому же Миша, предпочитавший Канаде Францию, воспользовался случаем поворчать на Канаду:

– Смотри, как все обшарпано…

И действительно: в Париже дорога из аэропорта «Шарль де Голль» выглядит поэстетичнее. Я подумал, что если и сам Монреаль такой же серый, как эти его пригороды, то чем же я буду там заниматься целых пять дней, – не считая, конечно, общения с Мишей и Олей.