Минотавра

– Вот тебе баба, сынок, - сказал Сопля Маккалли и смачно высморкался.

– Кто это, блять?
– Недоумевая от увиденного, спросил Боллз.

– Просто какая-то девчонка, которую мы поймали, гуляя по лесу. К сожалению, у меня не было другого выбора, кроме как схватить её.

Боллз нахмурился, смотря на дрожащий, покрытый кожей скелет.

– Она нарколыга, да? Поэтому она такая худая?

– Да не, мы её поймали около недели назад, - начал объяснять Маккалли. Он поднял стеклянную банку, наполовину полную прозрачной жидкостью, стоящую у его ног, и сделал большой глоток.
– Не мог решить, что с ней делать, поэтому и посадил её в сарайку. Я не кормил её все эти дни, потому что не хотел, чтобы она срала в моём курятнике.
– Маккалли допил банку одним большим глотком, рыгнул и шмарканулся в перепуганную девушку, сопля попала ей на живот, но, похоже, она не обратила на это внимание. Дочь Маккалли вернулась к наполнению банок, как будто не замечая происходящих событий.

– Ну что, парниша?
– Усмехнулся Маккалли.
– Готов выебсти эту суку?

"Чёрт...
– Задумался Боллз над его словами, сможет ли он устроить представление лучше, чем головач, и затрахать до смерти эту несчастную душу, стоящую и дрожащую у его ног.
– Безусловно!" Но хватит ли у него духа убить её так грязно и жестоко? Прозрение Боллза было уже близко.

– Дикки! Твою мать, тащи свою жирную задницу сюда, помоги мне!

– Э-э-э, ну...
– Дикки вылез из машины, засунул руки в карманы и поплёлся в его сторону. Боллз покачал головой, когда ему на глаза случайно попался младенец, слизывающий сопли Маккалли с земли. Затем он вытащил свой нож и щёлкнул им! Он повалил истощённую женщину и вытащил ей кляп изо рта. Она сразу захрипела.

– Боже мой, отпусти меня, пожалуйста, дай мне уйти! Я никому ничего не скажу, клянусь!

– Это навряд ли, дорогая, - шепнул ей на ухо Боллз.

Голод сожрал её красоту превратив когда-то аппетитные формы в скелетоподобное существо.

– Отпусти меня, умоляю! Я не сделала ничего плохого, я просто шла домой через лес! Пожалуйста! Пожалуйста, отпусти меня! Боллз перерезал верёвку, сдерживающую её лодыжки.

– Благослови тебя Бог, благослови, благослови!
– Хрипела она.
– Быстрее разрежь мне руки, и я сбегу от этого злого человека!

– Подожди минутку, детка, - сказал Боллз и затем сел ей на живот спиной к её лицу.

– Дикки! Раздвинь ей ноги как можно шире!

Женщина взвизгнула, её тело извивалось в грязи под сидящим на ней Боллзом. Дикки неохотно схватил её за лодыжки и без ожидаемого сопротивления, раздвинул ей ноги. Огромный кустарник чёрных щетинистых лобковых волос пророс у неё в промежности.

– Чёрт, Дикки. Нехуёвые у неё тут заросли!

– Э-э-э, Боллз, может быть, нам не стоит этого делать, - предложил его друг.
– Она никому нечего не сделала. Господи, чувак, это неправильно.

– Ещё как правильно, - огрызнулся Боллз и медленно погрузил лезвие своего ножа в лобок женщины. Он начертил кончиком оружия треугольник вокруг её волос. Теперь женщина орала так громко, как только была на это способна, и Боллз обнаружил, что ему очень нравится этот звук. Он казался ему таким возбуждающим, тёплым и ярким... Как сахарные булочки, которые делала его бабушка... Можно было бы сказать, что это было воплощением давней мечты Боллза, когда он освежевал лобковый курган женщины. Он держал отрезанный треугольник курчавых волос и тряс им перед глазами Маккалли, потом он швырнул его прочь. Кровь хлестала из раны, как из ведра, измученная женщина пыталась вырваться из последних сил, ей почти удалось сбросить с себя Боллза.

– Чёрт, - пробормотал Дикки.

Боллз обратился к Сопли Маккалли.

– Ну, как вам нравится? Это достаточно круто, сэр?

Маккалли медленно закатил глаза.

– О, парень, да это дерьмо собачье, а не забава. Я скальпировал писечки девчонок много раз! Этой хернёй мы с братьями всё детство занимались, у нас даже было негласное правило: у кого больше шмонек, тот и главный!

– Ну, я рад за вас, мистер Маккалли, что у вас было такое хорошее детство.
– Съязвил Боллз, а затем встал со своей жертвы и направился к хозяйскому столу, по пути он посмотрел на молодую блондинку, которая сейчас сидела на земле с хмельным выражением лица и осоловелыми глазами рядом со своим малышом и засовывала ему в рот один из своих вишнёво-томатных сосков. Ребёнок с удовольствием принялся сосать грудь.

– Ты хочешь, чтобы твои дочь и сын смотрели на это?

– Спросил он Маккалли.

Маккалли пренебрежительно отмахнулся рукой. Боллз взял банку самогона со стола и зашагал обратно.

Женщина тем временем прижимала руки к ране на лобке и рыдала. Боллз сделал глоток и шумно втянул воздух через нос.

– Дикки, тащи верёвку из тачки. Дикки стоял и трясся, как будто у него был Паркинсон, его состояние было близко к шоку.

– А-а-а? Чего, чувак?

– Тащи верёвку сюда! Живо!
– Боллз снова припал губами к банке с самогоном, а затем опрокинул её на скальпированный лобок женщины, та завизжала и начала кататься в грязи, судорожно перебирая ногами. Боллз быстро пробежал глазами по двору в поисках чего-нибудь, чем можно было бы причинить телесный вред женщине, тогда он и заметил что-то около кучи сломанных досок. Это было старое ручное сверло. Он схватил его, не понимая, что только что коснулся исторического предмета, который когда-то был пыточной инновацией. Он закатил глаза, заметив, что блондинка-подросток вернулась к заполнению банок, в то время как её ребёнок играл и обсасывал отрезанную лобковую кожу. Боллз снова залез на девушку. Она с новой силой начала вырываться и орать. Её вопли звучали, как вой Банши. Для себя Боллз отметил, что его это чертовски возбуждает.

– Дикк! Мне нужна твоя помощь! Держи её за колени!

Дикки нахмурился, но сделал, как ему велел Боллз. Теперь они оба вжали бедняжку в землю. Боллз упёр колено ей в щёку, вдавив вторую в грязь, а затем он упёр дрель ей в голову и начал медленно проворачивать скобу, наверное, стоит сказать, что насадка была кольцевая. Поначалу было тяжело, шнек плохо проворачивался, издавая звук, похожий на скрежет мясорубки, в которой перемалывали кость, и когда он, наконец, пропилил её череп, Боллз осторожно убрал дрель, чтобы не повредить мозг, и достал из кармана зубочистку, которую он медленно начал погружать в её розовый сырой мозг. Выражение ужаса и боли на лице девушки сменились на дебильную улыбку, а вой, который до этого был ужасающим и больше походил на рёв забиваемого животного, чем на человеческий крик, сменился на невнятное бормотание, её маниакальные попытки вырваться стали лёгкими судорогами. Боллз и Дикки встали с неё, смотря вниз.

Боллз улыбнулся.

– Чёрт, кажется, она поломалась.

– Ясен хрен, ты же ей тыкву просверлил.
– Заметил Дикки.
– Где ты научился такому трюку?

– Помнишь, мы сидели в баре, и там показывали передачу про Дамера. Ну так там сказали, что этот парень просверливал головы своим жертвам и капал кислоту им в мозг, типа так он хотел сделать себе зомби-рабов.
– Боллз жестом показал на судорожную девушку.
– Работает, как по волшебству.

Дикки приложил все усилия, чтобы не смотреть слишком долго на девушку. Её глаза смотрели на них и метались из стороны в сторону, губы её шевелились, но разобрать невнятное бормотание у них не получилось. Дюймовое отверстие в её голове испускало удивительно мало крови. В это время ребёнок пытался разгрызть её лобок своим беззубым ртом. Глаза Дикки умоляюще смотрели на Соплю Маккалли.

– Ну как вам, мистер Маккалли? Надеюсь, вы довольны демонстрацией?

Маккалли смотрел на несчастную девушку со своего места.

– Неплохо, но я видел и получше.

Боллз с вызовом ответил.

– Что? Вы думаете, что с неё хватит? Господи, мистер Маккалли, да я только начал.

Затем Боллз схватил железную щётку из рук старика, который выглядел, как Ларри, и сел на живот девушки. Он вдавил щётку в её сосок, а затем начал энергично водить по плоти жёсткой железной щетиной.

– Ну как тебе? Нравится, детка?
– Судороги девушки снова усилились, и Боллз обнаружил, что ощущение в его промежности были очень приятными. Когда первый сосок был, по существу, соскоблён, он перешёл ко второму. Всё это время девушка не произносила ни звука. Она просто лежала и дрожала всем телом, словно её били током. После удаления сосков Боллз прошёлся несколько раз по её лицу, превратив его тем самым в кровавое месиво. Он нагнулся и поцеловал то, что осталось от её губ.

Дикки становилось всё хуже от происходящего, его начало тошнить.