Минское небо

Перерывая потрепанные страницы, он делал понятные только ему знаки на недавно выдуманном языке, в котором преобладали только единицы и нули. Ботаник полагал, что магию бинарной системы счисления может разгадать не каждый… Он метил красными жирными крестами, кроме всего прочего, сражения времен второй мировой войны, но скорее — так, на будущее, если вдруг ему еще понадобится искать взрывчатые вещества на следующие операции по очищению…

Вскоре вся карта Беларуси, которая и без того выглядела как лицо в порезах, была покрыта разными красными черточками с аккуратными подписями синей ручкой на выдуманном языке.

Сделав нужные пометки, Ботаник прислушался к тому, что творилось в соседней комнате. Насколько он понял из разговора, приглушенного тонкими панельными стенами старой квартиры, Костя с Олесей о чем-то эмоционально разговаривали, расшатывая и без того нестабильную обстановку этого места. Иногда в комнату Ботаника попадал запах дешевых сигарет, которые в последнее время начал курить Философ для достижения большего успеха в его исследованиях метафизики тонких энергий. Ботаник иногда видел, как Философ держался за дверь возле ванной и выпускал сизый дым, который клубнями расползался по коридору и затем оседал тонкой невидимой смоляной пленкой на стенах и полу. Философа, по-видимому, не интересовало его тело. Он давно уже готовился от него отделиться. Ботаник рассчитал, что при потребляемом Философом алкоголе жить ему осталось совсем недолго, а тем более на его сердце ударом копья обрушилась и табачная зависимость…

[о своей миссии самоликвидации Philosoph осведомлен]

Внимательно изучив все возможные заметки о воинских частях, он выбрал одну из артиллерийских баз, склад которой ночью охранял лишь один постовой, и то, как он услышал в случайном разговоре в автобусе, чаще всего спящий. И если подобрать грамотный яд для оглушения несчастного рядового, который и станет потом козлом отпущения, то можно всю эту тему провернуть… С загадочной и понятной только ему ухмылкой Ботаник обернулся к баночкам с разноцветными веществами, педантично расставленным по полкам. Для пущего ужаса очкарику не хватало чучел животных и заспиртованных в банках из-под огурцов лягушек. «Всего несколько веществ — и вся воинская часть будет выведена из строя после завтрака», — подумал Ботаник и принялся доставать колбочки с верхних полок своего хранилища.

Потом Ботаник вспомнил про американских индейцев, и ему в голову пришла гениальная мысль — он кинул ручку на исписанную каракулями тетрадь, открыл замки своей комнаты и направился в ванную. Когда-то в ней был установлен нагреватель воды, из которого шли отличные медные гладкие трубы. Вот теперь они ему и сослужат грамотную службу. По его расчетам, сейчас посещаемость ванной будет невелика, да и на сломанный обогреватель тоже никто внимания не обратит, поэтому смело можно действовать. Достав из-под кровати ящик старых слесарных инструментов, тщательно отобранных среди мусора городских свалок, Ботаник отыскал ржавую ножовку по металлу и вышел из комнаты.

Зайдя во влажное и заплесневелое от сырости помещение ванной, газовым ключом, что лежал под раковиной, парень аккуратно выкрутил один из болтов, что держал трубку. Оглядев ее, впаянную в конструкцию обогревателя, он принялся усердно пилить, смахивая пот со лба и думая о том, что физическая работа не для ученых. Сделав всю нужную работу, очкарик аккуратно собрал медный порошок в жменю и высыпал его в старую, уже потрескавшуюся раковину, предварительно спустив зеленую ржавую воду. Потом он рысцой пробежался к своей комнате по коридору, заранее наступая на места, в которых пол не такой скрипучий, как обычно. Таких мест было всего несколько, поэтому от Ботаника требовалось применить некоторые акробатические навыки. Он и это успел проработать и отрепетировать.

[Kostya 0.55 to Botanic: контролируй возможности биологического тела. Судя по показателем вспомогательных систем, твой мозг слишком перегружен и возможна длительная перезагрузка и поломка биологических кластеров]

Он закрыл свою дверь и принялся вспоминать, как изготавливается дротик и из каких подручных средств его лучше сделать. Пока он ставил колбы на огонь, в голове его уже вырисовался нужный чертеж и маршрут, по которому из Минска можно было попасть в нужное место…

Синтезировав достаточное количество яда, он принялся мастерить дротики из циркуля и корпуса от ручки, а также из шприцев, которые иногда поставлялись вместе с ампулами, или, в крайнем случае, можно было пройтись по подъездам и насобирать их не меньше пакета. Иногда он задумывался, что во многих из них еще сохранялся вирус СПИДа, который, в принципе, можно было использовать. Он даже знал, где живет инфицированная девочка-наркоманка, которая вечно таскает за собой мужиков неславянской внешности. Но для работы с вирусами ему пока что не хватало лабораторной техники.

Тщательно работая столярными инструментами, он миллиметр за миллиметром делал из почти бесхозных вещей смертоносное оружие, опробованное уничтоженными народами индейцев. Он представлял, как остальные нации скоро предстанут перед чисткой. Они ответят за то, что как стадо повелись за навязанным им сообществом мировых заговорщиков…

Спустя несколько часов работы у Ботаника получилось несколько дротиков. Он глянул в окно в поиске бродячих собак или кошек и сразу приметил одну из них — копающуюся в груде мусора дворовую собаку цвета вороненой стали.

Ботаник спрятал в целлофановый пакет трубку и дротик и, спустившись по лестнице, вышел на улицу. Пес все по-прежнему копался в мусоре. Завидев Ботаника на близком расстоянии, он поднял свою морду и понимающим собачим взглядом уставился на сошедшего с ума студента. Ботаник достал орудие, огляделся по сторонам и что есть силы дунул в заряженную трубку. Дротик попал собаке между глаз. Она тут же подскочила и, взвизгнув, что ошпаренная понеслась прочь, петляя мимо домов и песочниц, засыпанных мусором. Пройдя за ней пару десятков метров, Ботаник увидел, как на собаку начинал действовать паралич. Она свалилась сначала на один бок, потом на другой и, с трудом подымаясь, старалась убежать. Но яд взял свое: скоро она неподвижно лежала на асфальте возле подъезда. По расчетам Ботаника, дозы яда должно хватить на несколько часов, после чего пес должен был оклематься, если, конечно, злые дворовые дети не запинают собаку до смерти, что часто происходило и без применения парализующих ядов.

Ботаник молча развернулся и пошел обратно домой — готовиться к поездке. Последняя электричка, идущая не Дзержинск, отправлялась в 00–44 — как раз то, что ему было нужно. Уже к двум часам ночи он будет рядом с военными складами, в которых можно будет найти много всего полезного и нужного.

Весь прошедший день Ботаник репетировал в голове, как он осуществит свой дерзкий план, а ближе к 12 часам ночи пешком пошел на вокзал, заранее купив себе билет до Дзержинска возле Дома культуры железнодорожников.

На вокзале никаких проблем у Ботаника не возникло. Бомжи иногда посматривали на него, однако, не замечая для себя ничего привлекательного, проходили мимо. Ботаник уселся в электричку: в ней, как всегда, было мрачно и прохладно. Ночью этим транспортом почти никто не пользовался, поэтому, кроме Ботаника, в вагоне было всего пару человек. И те пенсионеры, сидящие в обнимку со своими авоськами.

Поезд тронулся. Все сорок минут поездки Ботаник смотрел в окно на темные белорусские пейзажи. И было в них нечто умиротворяющее, или же, наоборот, умерщвляющее. Все эти поля, замерзшие реки, обмороженные камни и одинокие дома с изредка горевшим в них светом. Он пересекал станцию за станцией, на которых виднелись лишь лес да небольшой перрон с горсткой деревянных построек — по большей части пустых.