Мины по-флотски

Файез криво улыбнулся.

– До недавнего времени была.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – отозвался Виталий.

– Сейчас поясню. Я начинал свои исследования с подземелий, расположенных под самим городом. То, что вы видите, это лишь часть Латакии. – Профессор повел рукой. – Под нами в скальных породах вырублены огромные катакомбы. Их сооружали на протяжении трех тысяч лет, добывая камень для строительства города. Потом меня заинтересовала древняя система водоснабжения города. В Сирии во все времена пресная вода относилась к стратегическим ресурсам. Была разработана целая оборонительная стратегия. Если наступал враг, то перед его приходом засыпались и маскировались все колодцы. Схемы подземных водопроводных тоннелей тоже являлись государственной тайной с древнейших времен. Лишенный источников пресной воды, наступающий враг был обречен. Именно так Сирия выжила как государство. Я поставил перед собой задачу исследовать эти тоннели. Половину жизни положил на это. Составлял планы, освоил дайвинг. Потом с энтузиазмом взялся за фильм для ВВС, познакомился с Грифитсом. А потом появились военные, которые запретили съемки. Но я продолжал исследовать подземные тоннели, это тема, ради которой я живу. Вы спрашивали меня о планах подземелий. Их у меня больше нет. Обратись вы ко мне месяц тому назад, я бы вам их предоставил.

– Они пропали? – спросил Саблин.

– Их у меня забрали. Когда город переходил из рук правительственных войск в руки повстанцев, ко мне в дом ворвались вооруженные люди, угрожая расправой, заставили отдать все мои материалы, забрали и компьютеры.

– Кто это был? – спросила Катя.

– Не знаю. Они были в штатском, но, судя по выправке и дисциплине, думаю, что ко мне наведались представители спецслужб Асада, – признался профессор. – Еще они меня предупредили, что, если не оставлю своих исследований, меня убьют.

– И, зная это, вы все же согласились нам помочь? – с уважением поинтересовался Зиганиди.

– Это мой выбор, – проговорил профессор. – Кроме дураков, я еще не люблю и террористов. Если вы сможете покончить с ними, то, значит, я послужу своей родине. Пропажа планов – это не фатально. Кое-что я всегда держу здесь. – Профессор постучал указательным пальцем по лбу. – Какое место вас интересует?

Саблин положил на стол планшетник, вывел на экран карту местности.

– Вот здесь, – указал он на бухту. – Мне удалось побывать с аквалангом в самом тоннеле. Мины сплавляют по нему на деревянных платформах. Во всяком случае, одну сплавляли. Меня интересует, где другой вход в тоннель – тот, откуда мины запускают.

– Да, в бухту выходит подземная рукотворная река, – подтвердил профессор Файез. – Но этот тоннель я почти не обследовал. Знаю его маршрут лишь до предгорий.

– Выходит, вы не сможете провести нас до второго входа в тоннель? – удрученно произнесла Катя.

– Почему же? – пожал плечами профессор. – Не обещаю на все сто процентов, но, думаю, должно получиться. Я все подготовил, можно отправляться в путь. – Файез поднялся.

– Наша моторка недалеко отсюда, – сказал Саблин.

– Нет, лодка нам не понадобится. Сегодня у нас сухопутное путешествие, – загадочно сообщил профессор. – Поэтому предлагаю воспользоваться моей машиной. Мест на всех хватит, она вместительная. Грифитс сказал, что у вас есть оружие. Время сейчас неспокойное, а места там диковатые.

– Мы заедем за ним по дороге, – пообещал Саблин.

Джон поднялся, вскинул камеру на плечо и сказал:

– Вы идите, мы с Кэт вас нагоним. Надо записать комментарий.

Кэтрин встала на фоне кафе, Джон направил камеру на нее.

– Именно здесь, за этим столиком мы встретились с профессором… – начала она.

Машина Файеза стояла в соседнем квартале на небольшой площадке, оборудованной на месте недавно снесенного дома. Это был «Ленд Ровер» старой модели, угловатый, с запаской, укрепленной прямо на капоте. На крыше автомобиля имелся вместительный багажник, куда можно было усадить с десяток пассажиров.

– Не смотрите, что старый. Машина чрезвычайно надежная, – похвалил свой автомобиль Файез. – Раньше умели делать долговечные вещи.

Подтянулись и Джон с Кэтрин. Оператор нес камеру на плече. Саблин с товарищами поспешили забраться в машину и отвернуться.

– Все, можете больше не шифроваться, – крикнул Грифитс. – Я выключил камеру.

У Саблина появилось желание послать Грифитса подальше. В принципе, он был ему больше не нужен, только мешал. Но Виталий не знал, как отреагирует на это профессор, а потому просто сжал зубы, когда Джон стал устраиваться напротив него на откидном сиденье.

Заурчал мотор. Угловатый внедорожник легко преодолел высокий бордюр и покатил по улицам города. На выезде дорогу перекрывал блокпост. Но оказалось, что профессора тут хорошо знают, никто даже документы не проверял, не стал спрашивать, куда и кого он везет. С Файезом только очень почтительно поздоровались.

– Вы, смотрю, местная знаменитость? – спросил Саблин.

– Есть такое, – признал профессор.

– В Латакии очень уважают ученых? – поинтересовалась Катя.

– В Латакии уважают тех, кто умеет что-то делать. К истории, к сожалению, интерес невелик.

– За что же вам такой почет? – спросил Саблин.

– Я умею искать пресную воду. Зарабатываю на жизнь тем, что указываю места для рытья колодцев. Очень актуально для последнего времени. Водопроводные сети во многих местах бездействуют. А жизнь без пресной воды замирает.

За окнами машины проплывали пейзажи. Разрушенные дома в пригороде, то и дело за обочиной попадались остовы сгоревших машин.

– Вы на чьей стороне в конфликте? – спросил каплей у профессора.

– Ни на чьей, – вздохнул Файез. – Это очень тяжело осознавать во время гражданской войны. Понимаешь: кто бы ни победил, лучше от этого не станет. Поэтому стараюсь специально не замечать того, что происходит вокруг. До последнего времени мне это удавалось. Вы не расстраивайтесь из-за пропажи схем. Если бы у меня не отняли плоды двадцатилетней работы, я бы вряд ли стал вам сейчас помогать.

– Странно как-то все получается, – признался Саблин. – В одной машине едем, одно дело делаем. А компания разношерстная. Нарочно захочешь, такую второй раз не соберешь.

Профессор заулыбался.

– Верно подмечено. Война и не такие компании вместе собирает. Война – это абсурд по определению, вот и приходится играть в театре абсурда со всеми вытекающими последствиями.

Кэтрин хмыкнула и обернулась к Саблину.

– Чем вам наша компания не нравится?

– Я не говорю, что не нравится. Но мы, по большому счету, люди несовместимые.

– Тут вы ошибаетесь. Журналисты совместимы с кем угодно. Я могу разговорить и кандидата в президенты, и бездомного, и конченого наркомана.

– Меня и моих друзей вам не разговорить, – усмехнулся Саблин. – Тоже профессиональное. Одни научены дело делать, другие языком болтать.

Грифитс улыбался, следил за реакцией Кэт, та всегда болезненно воспринимала выпады в адрес своей профессии.

– Журналистика, между прочим, – это очень серьезное занятие, – предупредила Кэтрин. – Миллионы мечтают оказаться в кадре, появиться на экранах. А осуществить мечту удается только единицам.

– И вы – одна из этих немногих, – не удержалась от колкости Сабурова. – Я, кстати, телевизор практически и не смотрю.

Джон повертел головой, разминая шею.

– По мне, лучше быть оператором. Кэтрин на улицах узнают. Я бы такого не выдержал. Придешь в бар, и даже напиться толком невозможно, потому как на виду у всех. Я уж лучше за кадром побуду.

Саблин сверялся с картой, выведенной на экран планшетника, прикрывая экран ладонью от солнца.

– У той скалы остановите, – сказал он профессору.