Мир без конца

А Годвин никогда не умел проигрывать. В детстве Петронилла научила его играть в шахматы, подзадоривая тем, что поддавалась. Потом он сел за шахматную доску с Эдмундом, однако после двух проигрышей набычился и отказался играть. Так же мрачен глава монастырской братии сделался и после собрания в гильдии.

Вряд ли ему нравился план Элфрика, но он не мог пережить, что его вроде как надули.

И на следующий день, отправляясь с отцом в дом аббата, Керис решила, что без неприятностей не обойдется. Годвин сухо поздоровался с ними и не предложил прохлаждающих напитков. Эдмунд, как обычно, сделал вид, будто ничего не заметил.

— Я хочу, чтобы Мерфин немедленно приступил к работе над мостом, — начал Суконщик, сев за стол. — У меня есть ручательства на всю сумму, заложенную в его расчеты…

— Откуда? — перебил Годвин.

— От зажиточных купцов города.

Аббат продолжал вопросительно смотреть на него. Олдермен пожал плечами и разъяснил:

— Пятьдесят фунтов от Бетти Бакстер, восемьдесят — от Дика Пивовара, семьдесят моих, и еще по десять фунтов дали остальные.

— Я не знал, что наши горожане так богаты. — В глазах Годвина вспыхнули одновременно испуг и зависть. — Как милостив Бог.

— Вознаграждающий людей за тяжелый труд в течение всей жизни.

— Без сомнения.

— Поэтому я и обещал, что деньги им вернут. Когда мост будет построен, мостовщина пойдет приходской гильдии в счет уплаты заема. Но кто будет сидеть у моста и собирать деньги? Мне кажется, это должен быть представитель гильдии.

— Я никогда не давал на это согласия.

— Знаю, поэтому и заговорил об этом.

— Хочу сказать, что никогда не давал согласия на то, что мостовщина пойдет гильдии.

— Что?

Керис изумленно уставилась на брата. Он же согласился, что он такое несет? Сам говорил об этом ей, Эдмунду, уверял, что брат Томас…

— Ты же обещал, что брат Томас построит мост, если его изберут аббатом, — возмутилась девушка. — Затем Лэнгли снял свою кандидатуру, кандидатом стал ты, и мы полагали…

— Вы полагали, — повторил Годвин со злорадной улыбкой.

Суконщик с трудом сдерживался.

— Это нечестно, Годвин! — глухо бросил он. — Ты прекрасно знал, о чем идет речь!

— Я ничего не знал, а называть меня следует «отец-настоятель».

Эдмунд повысил голос:

— Тогда мы вернулись туда же, где топтались и три месяца назад, когда аббатом был Антоний! Только теперь вместо плохого моста у нас не будет вообще никакого. Неужели ты надеешься построить его бесплатно? Горожане могут одолжить свои сбережения аббатству под залог мостовщины, но просто так денег не дадут… отец-настоятель.

— Тогда им придется обойтись без моста. Я только что стал аббатом. И вы предлагаете мне начать с уступки права, принадлежавшего моему аббатству сотни лет?

— Но ведь временно! — взорвался Эдмунд. — А если ты не сделаешь этого, никто вообще ничего не получит, потому что никакого треклятого моста не будет!

Керис пришла в бешенство, но укусила себя за язык и попыталась понять ход мыслей Годвина. Он явно намерен отплатить за вчерашнее, но следует ли понимать его слова буквально?

— Чего ты хочешь? — спросила девушка.

Эдмунд удивился вопросу, но ничего не сказал: он потому и брал Керис на встречи, что дочь очень часто подмечала то, что он пропускал, и задавала вопросы, которые не приходили ему в голову.

— Я тебя не понимаю, — ответил аббат.

— Ты застал нас врасплох. Мы совершенно не были к этому готовы. Ладно. Получается, мы кое на что рассчитывали, а ты не даешь на это разрешения. Но зачем? С какой целью? Просто выставить нас дураками?

— Вы просили об этой встрече, не я.

Эдмунд не выдержал:

— Как ты разговариваешь с дядей и двоюродной сестрой?!

— Погоди, папа, — попросила Керис. Новоявленный аббат наверняка что-то задумал, этого нельзя допустить. «Хорошо, — решила она, — попробую догадаться». — Дай мне подумать.

Годвин хочет построить мост, должен хотеть, все остальное бессмысленно. Все эти разговоры о лишении аббатства исконного права — пустые слова, цветистая риторика, которой обучаются все студенты Оксфорда. Может, он хочет, чтобы Эдмунд согласился на мост Элфрика? Вряд ли. Брат, конечно, оскорблен, что олдермен через его голову обратился к горожанам, но должен же он понимать, что Мерфин почти за те же деньги предлагает мост вдвое лучше. Тогда что? Надеется выжать побольше денег?

Керис пришла к выводу, что Годвин внимательно изучил приходо-расходные книги аббатства. Много лет, ничем не рискуя, он критиковал бездарного Антония, и вот теперь все ждут, что новый настоятель наконец одолеет трудности. А одолеть их, вероятно, оказалось не так просто, как предполагалось вначале. Может, глава братии переоценил свои способности и, придя в отчаяние, собрался заполучить и мост, и мостовщину? На что же он рассчитывает?

— На каких условиях ты изменил бы свое решение?

— Постройте мост и оставьте мостовщину аббатству, — тут же ответил монах.

Ну конечно, так и есть. «Да, Годвин, ты всегда был подловат», — подумала Керис. Вдруг ее осенило, и девушка задала еще один вопрос:

— О какой сумме мы вообще говорим?

Аббат подозрительно посмотрел на сестру:

— Ты это к чему?

Эдмунд пожал плечами:

— Ее легко подсчитать. Кроме жителей города, которые не обязаны платить мостовщину, каждый рыночный день его пересекает около сотни людей, а с телег берут по два пенса. Сейчас меньше, конечно, — паром не сравнить с мостом.

— Скажем, сто двадцать пенни в неделю, или десять шиллингов, это двадцать шесть фунтов в год, — подсчитала Суконщица.

— Затем за неделю ярмарки около тысячи в первый день и еще двести каждый последующий, — продолжал Эдмунд.

— Это две тысячи двести плюс повозки — значит, две тысячи четыреста пенни, то есть десять фунтов. Всего тридцать шесть фунтов в год. — Керис посмотрела на Годвина. — Правильно?

— Да, — мрачно согласился он.